– Так… миссис Хиггинс, я. Элис Хиггинс. Горничная, экономка, повариха… по обстоятельствам. Неужто запамятовали? – произнесла она с такой ледяной вежливостью, что стало ясно: никакая я здесь не «леди», а досадная помеха, с которой приходится мириться. Пока что.

– Да, наверно, забыла, простите, – осторожно, подбирая слова, проговорила я. – Не напомните, когда мы с вами виделись в последний раз?

Миссис Хиггинс фыркнула и принялась вытирать уже идеально чистую поверхность консоли краем фартука.

– Еще бы не забыть, – проворчала она себе под нос, но так, чтобы я непременно расслышала. – Когда голова ерундой разной забита, то не то, что прислугу, мужа родного позабудешь. В последний-то раз виделись в ваш медовый месяц, как же. Когда покойный лорд Виктор привел вас в этот дом. Ненадолго, правда, заскочили. Да ладно, что уж попусту болтать, – она резко развернулась. – Пойду ужин ставить готовиться, а уж потом за яблоки примусь. Дел-то невпроворот, не то, что у некоторых.

Она коротко кивнула в сторону лестницы.

– Пойдемте, я вас отведу.

Спальня, куда меня проводила миссис Хиггинс, дышала тем же угасающим величием, что и холл. Она была подобна старинному дубу, чья мощь уступила место времени: кора-обои местами отслаивались, обнажая штукатурку с плесенью. Паркет под ногами, когда-то, должно быть, сиявший, теперь лежал тусклый, облупившийся и скрипел устало при каждом шаге, моля о покое и обновлении. А выгоревшие бархатные портьеры, тяжелые и неподвижные, висели как запылившиеся знамена забытой эпохи, безуспешно пытаясь удержать последние лучи угасающего света.

– Сыровато здесь, ничего не поделать, – пожилая дама бросила в камин охапку хвороста, и тот с треском вспыхнул, отбрасывая на стены беспокойные тени. – Дымком, бывает, поддает – добротных дров не видела уж лет десять, так, сушняком помаленьку топлю.

– Спасибо вам.

Миссис Хиггинс что-то невнятно пробормотала в ответ – нечто среднее между «не за что» и «сама разберёшься» – и выплыла из комнаты, оставив меня наедине с потрескивающим пламенем и давящей тишиной.

Когда дверь за ней со скрипом закрылась, я медленно обвела взглядом своё новое пристанище. Взгляд скользнул по поблёкшим шелковым обоям, тёмным пятнам на потолке, выцветшему бархату портьер… и зацепился за трюмо. Среди этого запустения, на полированной поверхности, стояла одинокая серебряная рамка – крошечный островок чьей-то личной истории в море безвременья.

Я взяла в руки холодный металл и с любопытством стала разглядывать миниатюрный портрет. На меня смотрел мужчина с пронзительным, усталым взглядом, резко очерченным ртом и начинающейся лысиной. Тени под его глазами были прописаны с такой тщательностью, что казались не художественным приёмом, а документальной подробностью.

Любопытно. Обычно художники щадят тщеславие заказчиков. Этот же, видимо, был ярым приверженцем суровой правды жизни, или оригинал выглядел гораздо хуже, чем его изобразили.

Так, ладно, мужчина был мне незнаком. Возможно это и есть тот самый Виктор. Продолжим расследовании. Руки сами потянулись к ящикам трюмо. Я лихорадочно перебирала их содержимое: засохшие перья, обрывки лент, пустые флаконы.  И вот, в самом дальнем углу, мои пальцы наткнулись на плотную бумагу. Я вытащила сложенный вдвое лист. Это было свидетельство о браке. Дрожащими руками я развернула его. Имена: Лорд Виктор Стилнайт… и Леди Аннабель Уинтер. Дата. Печать. Все было на месте. И выглядело до безобразия подлинным.

Согласно этой бумаге, я вышла замуж около года назад. И забыла это?

Взгляд упал на небольшую шкатулку из темного дерева, скромно стоявшую в углу туалетного столика. Я открыла ее.

Внутри лежало тонкое обручальное кольцо и изящный золотой медальон. Я нажала на крошечную застежку. Он открылся. Внутри, с эмалевой поверхности на меня смотрела…

– Божечки-кошечки.

Да, на миниатюре была изображена я, собственной персоны. Наши фамильные золотистые волосы, большие голубые глаза с густыми ресницами и едва видимая ямочка на подбородке. Даже родинка на щеке под глазом.

В ушах зазвенело. Комната поплыла. Я судорожно ухватилась за спинку кресла, чтобы не упасть.

-Я сплю, – лихорадочно пронеслось в голове. – Это кошмар. Этого не может быть.

Но холодный металл медальона в моей ладони и официальный штемпель на свидетельстве были жутко, неумолимо реальны.

Несколько минут я просто сидела на кровати, сжимая в руках медальон, пытаясь заставить свой разум принять невероятное. Но факты были упрямы, как миссис Хиггинс. В конце концов, я сдалась. Чтобы прийти в себя, нужно было сделать что-то простое и привычное. Смыть с себя дорожную пыль и переодеться.

Я встала, сбросила платье и осталась в одном корсете и коротеньких панталонах, маменька хоть и говорит, что приличные девушки носят добротное плотное нижнее белье и желательно до колена, но я предпочитаю более удобные тонки и коротки с парой слоев кружева на попе, так сказать для придания объёма.

Подойдя к умывальнику, я налила в фаянсовый таз прохладной воды из кувшина, умыла лицо и вытерла руки, наслаждаясь свежестью. И вот, промокая лицо полотенцем, я услышала за дверью тяжелые шаги.

–Вернулась миссис Хиггинс, – мелькнула мысль.

 Решив попросить ее принести еще воды, я, недолго думая вышла из-за ширмы и застыла на месте. Но на пороге стоял высокий незнакомый мужчина с длинными волосами цвета первого снега, собранными у затылка в небрежный хвост. Его лицо с резкими тонкими чертами было бы прекрасно, не будь оно искажено холодным и даже суровым выражением. Он был одет в простой, но хорошо сшитый черный сюртук и узкие брюки для верховой езды.

Увидев меня в столь откровенном виде, он замер, и его брови медленно поползли вверх. А я… во мне сработал слепой инстинкт. Пронзительный, нелепый визг сорвался с губ, и я, метнувшись к кровати, схватила первую попавшуюся подушку и изо всех сил треснула ею незнакомца.

– Вон! Немедленно вон! – кричала я.

– Что за дьявол?! Прекратите! – его низкий, с хрипотцой голос прозвучал властно. Он легко парировал мою атаку, ловя на лету руку, занесенную для нового удара.

В этой суматохе подушка выскользнула у меня из пальцев, описала дугу и угодила прямиком в открытый саквояж, где стояла шкатулка с алхимическими реактивами. Деревянный ящичек опрокинулся на пол. Раздался резкий, хрустальный звон – одна из склянок разбилась. Мгновенно по комнате повалил густой, алый дым, пахнущий серой и медью.

– Что за… – рыкнул мужчина, и его пальцы описали в воздухе магические плетения, вспыхнувшие золотистым светом.

Дым словно волна отхлынул назад, к стене, где располагался камин, и коснувшись горящих углей, с громким хлопком вспыхнул ослепительным багровым заревом. Огонь мгновенно перекинулся на портьеру. С треском, пожирая ткань, пламя взметнулось вверх, и пылающая гардина рухнула как раз на то место, где я стояла, парализованная ужасом.

Я зажмурилась, ожидая неизбежного, но вместо этого ощутила железную хватку на талии. Меня резко прижали к твердой, мускулистой груди. Воздух вокруг зазвенел, сжался, и меня вырвало из реальности на долю секунды – мучительно долгую, полную давления и головокружения. Я снова почувствовала под ногами пол, открыла глаза и поняла, что мы стоим у противоположной стены, в трех шагах от дымящегося на полу пятна и горящей портьеры.

Незнакомец продолжал крепко сжимать меня в объятиях.  Не было ни дюйма пустого пространства, между нами. Сквозь тонкую ткань его рубашки я чувствовала каждый мускул его торса, каждую напряженную мышцу. Он пах дождем, холодным ветром и чем-то еще – опасным и диким, как сама магия. Его белые волосы серебрились как иней.

Я выдохнула – резко, сдавленно, выталкивая из легких последний глоток воздуха. Инстинктивно, в порыве испуганного протеста, я уперлась кулачками в его грудь.

– Отпустите! Немедленно! – мой голос прозвучал хрипло и неуверенно, больше похожий на испуганный шепот, чем на гневный окрик. Но я вложила в него всю свою ярость, все унижение и весь страх. Я толкала его изо всех сил, но он не шелохнулся, будто был высечен из гранита. Его объятия не ослабли ни на миг, лишь его глаза, светло-голубые и бездонные, пристально изучали мое лицо, залитое краской стыда и гнева.

– Нужно потушить пожар, иначе весь дом сгорит! – выдохнула я, и лишь тогда его железная хватка ослабла.

Высвободившись, он не сделал ни единого лишнего движения. Лишь резко взметнул руку, и в воздухе завихрились золотистые искры, похожие на рои разгневанных светляков. Они обрушились на пламя, и огонь, словно захлебнувшись, погас с тихим шипением, оставив после себя лишь едкий дым и почерневшие пятна на полу.

В этот момент в дверях, запыхавшись, возникла миссис Хиггинс. Ее взгляд скользнул по моему полуобнаженному виду, растрепанным волосам, перешел на мужчину, и она в ужасе всплеснула руками.

– Святые небеса! Что это тут происходит? Беда-то какая! – воскликнула она, сокрушенно качая головой и тут же найдя самое простое и приземленное объяснение. – Видимо, камин засорился, эх… Чуть пожар не устроили. Надо будет трубочиста вызывать… – И тут же, резко сменив тему, уставилась на незнакомца с неподдельным изумлением. – А откуда это ваша светлость тут взялись? Я же только вот несколько минут назад весточку отправила, как вы и велели, а вы уж здесь. Ни кареты, ни лошади я не приметила у подъездной аллеи. Когда это вы успели прибыть, что я и не заметила?

Мужчина оставался невозмутим.

– Я прибыл через портал.

Слова повисли в воздухе. Миссис Хиггинс застыла с разинутым ртом, бессмысленно захлопав ресницами. Казалось, он сообщил ей, что прискакал верхом на драконе или приплыл на облаке, – настолько это было за гранью ее привычной реальности.

Вот как… ваша светлость значит, – пронеслось у меня в голове.

Да еще и маг. Явился сюда через портал, злой, как демон, изгнанный из преисподней. Еще секунда – и из ушей его действительно пойдет пар, до того он кипит от ярости, словно забытый на плите чайник.

А экономка тоже хорошо! Тут же побежала «стучать» – то есть, простите, «отправлять весточку», едва я переступила порог.

Ладно, разберемся. Пришлось сделать вид, что не заметила этого предательского маневра, и всем своим видом изобразила оскорбленную добродетель, готовую разбиться о скалу праведного гнева.

– Этот… этот мужлан ввалился ко мне в спальню! – воскликнула я, с драматическим трепетом указывая на незнакомца. Голос мой звенел от возмущения, подлинного и наигранного одновременно. – Миссис Хиггинс, немедленно вызовите полицию! Здесь налицо целый букет преступлений! Разбойное проникновение в частные владения и… – я сделала паузу, давая им оценить весь ужас моего положения, – и, весьма вероятно, покушение на мою девичью честь!

Я выжидающе посмотрела на экономку, но та лишь испуганно заморгала, переведя растерянный взгляд с меня на «вашу светлость». Казалось, мысль о вызове полиции в его присутствии была для нее столь же абсурдной, как арест королевской короны за превышение власти.

Блондин же не выразил ни малейшей тревоги. Напротив, его губы тронула едва заметная, холодная усмешка. Он медленно скрестил руки на груди, и его насмешливый взгляд скользнул по мне с ног до головы, будто давая понять, что «девичья честь» в коротких панталонах и корсете – понятие весьма относительное.

– Полиция? – наконец произнес он, и его низкий голос был напитан ледяной иронией. – Уверяю вас, леди, это последняя инстанция, с которой вам захочется иметь дело.

Экономка же фыркнула – звук, полный такого неподдельного презрения, что он мог бы испепелить менее стойкого человека.

– О какой уж тут чести речь, – язвительно прошипела она, – а уж о девичьей – и вовсе смешно. Как-никак, особа замужняя. Вдова-с.

Маг не сводил с меня мрачного взгляда, и его слова обрушились на меня словно удар кинжалом – точные, отточенные и смертельно опасные.