Урсула собиралась посвятить в эти подробности дона Диего: когда господин узнает, что она одна из многих девушек, пострадавших от жестокости мужчин, то наверняка потеряет к ней всякий интерес. Случай представился в тот же вечер, когда она получила приказание предстать перед герцогом. Господин, вернувшись с верховой прогулки с маркизом де Сото по окрестностям поместья, уединился в своем кабинете, чтобы уладить некоторые дела, оставив гостя на попечение доньи Мерседес.

Урсула поднялась на верхний этаж, прошла через галерею и оказалась перед дубовыми дверями. Она осторожно постучала и подождала, пока дон Диего разрешит войти. Войдя, она закрыла за собой дверь и обнаружила господина герцога за столом рядом с сеньором Гранеросом, нотариусом его светлости, который передавал ему документы на подпись.

– Это последний за вашей подписью, вы владеете одним из самых крупных поместий на американском континенте, – сообщил нотариус, забирая бумаги. – Мои поздравления, ваша светлость, – подытожил он, прежде чем удалиться с толстой папкой документов под мышкой.

– Ваша светлость, – поздоровалась донья Урсула.

– Сеньора Беренгер, – ответил герцог, поворачиваясь к книжным полкам. – Кто та девушка, которую я вчера увидел рядом с вами?

Урсула выдержала секундную паузу, чтобы не создать впечатления, что она заранее приготовила ответ.

– Клара Бельмонте, ваша светлость, – ответила она, не углубляясь в детали, поскольку хотела понять, насколько герцог заинтересован.

Тот оторвался от полок и удивленно взглянул на нее:

– И это все?

– Ой, простите, ваша светлость, – ответила Урсула с наигранным простодушием. – Она работает на кухне. По рекомендации. Согласно сопроводительным письмам, она была первой помощницей кухарки, хотя это пишет ее собственная мать, с которой она работала в последнее время. Она умеет читать и писать на английском, французском, латыни и, среди прочего, знает немного греческий. Играет на фортепиано и немного на арфе.

Господин выслушал ее молча. Он нашел книгу, которую искал, достал ее с полки, поглаживая кожаный переплет, вернулся к столу и аккуратно положил ее туда. Несколько мгновений он стоял в задумчивости, погрузившись в размышления, слегка сжав губы. Урсула бы дорого заплатила, лишь бы узнать, о чем он думал. Она стояла молча, ловя каждое его движение и стараясь понять, что так привлекло его в этой девушке.

Господин подошел к высокому окну и взглянул на сады Кастамара.

– Судя по всему, отцом ее был доктор Армандо Бельмонте, – заметила Урсула.

Дон Диего взглянул на нее и кивнул. Урсула подумала, что, возможно, это и послужило причиной интереса господина к девушке: знакомое лицо, которое он не мог вспомнить. Герцог повернулся и так же задумчиво, как вначале, сел за стол.

– Мне кажется, что я где-то уже слышал это имя, – вдруг произнес он. – Что сталось с отцом?

– Погиб на войне. Роковая встреча с врагом, – поспешно уточнила она, пока он поднимал взгляд, готовясь выслушать объяснение. – Насколько мне известно, ее мать зарабатывает на жизнь службой у его высокопреосвященства господина Альберони и уехала с ним, когда он впал в немилость. Похоже, сеньорита Бельмонте искала работу недалеко от Мадрида, и дон Мелькиадес взял ее.

Дон Диего вздохнул и снова сосредоточился на книге.

– Благодарю. Можете идти, сеньора Беренгер.

Она поспешила удалиться и, уже оказавшись за дверью, выждала немного, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. После этого взялась за дверную ручку и, слегка повернув ее благодаря годами выработанной сноровке, открыла дверь. Она внимательно вгляделась в сидящего за столом дона Диего. Ей едва удавалось различить его взгляд, но, исходя из того, с каким вниманием он читал, она пришла к выводу, что все любопытство, которое пробудила в нем случайная встреча с Кларой Бельмонте, исчезло.

15 октября 1720 года, раннее утро

Клара услышала удар, от которого задрожали стены кухни. Проснувшись, как и предыдущей ночью, она поклялась, что ни воры, ни даже целое войско пехоты со штыками наперевес не заставят ее покинуть каморку. Преимуществом этого закутка было то, что его, по крайней мере, не было видно за сдвижной дверью, и она могла там спрятаться. Снова послышался шум, и она вспомнила, как Элиса Коста говорила, что господин с гостями после ужина отправились отдыхать в свою комнату. Вероятно, это кто-то из них не мог заснуть и пошел в библиотеку. Однако долетавший до нее смех совершенно точно слышался со стороны патио, на который выходила кухня. Кларе стало немного не по себе, и она приоткрыла сдвижную дверь. Снаружи две фигуры, тускло освещенные маленькой переносной лампой, шли вместе через дворик, нервно посмеиваясь невпопад. Клара из чувства ответственности вышла на кухню и, прячась, подошла к калитке, ведущей к выгребной яме, в которую выливали помои. Темнота в достаточной мере скрывала открытое пространство, не давая ей впасть в обморочное состояние.

Две фигуры направлялись к внешней двери, ведущей в коридор кладовой на противоположном конце кухни. Там одна из них достала ключ и открыла калитку, через которую доставляли продукты и другие товары для господина герцога, привезенные из Мадрида. Это должен был быть кто-то из слуг, поскольку мало у кого был доступ к этой калитке. Клара сказала себе, что это ее не касается и что нужно вернуться под защиту своей маленькой норки. Так и сделав, она укуталась в одеяла, пока приглушенные звуки шепота и смеха тех двух теней еще доносились снаружи. Потом тишина снова растеклась по тому крылу дома, и она неожиданно услышала тихий стон. Клара было подумала, что ей послышалось, но тут раздался еще один. Она опять поднялась и, ежась от холода, босиком проскользнула до угла галереи. Двойная дверь кладовой была приоткрыта. Клара отчетливо услышала сдержанное, приглушенное постанывание женщины одновременно с глубоким, тяжелым дыханием мужчины.

Она подошла к двери и протиснулась, прячась в тени, в коридор кладовой. Двери буфетной, погреба и свечной были закрыты. Свет от лампы шел лишь со стороны дальней лестницы, которая вела в маленький винный погреб. Клара прошла вперед под нарастающие звуки женского наслаждения, которые, достигнув кульминации, резко прервались, перейдя в глубокое дыхание. Она подождала, пока не убедилась, что тайное свидание закончилось. Потом спустилась на несколько ступенек и заметила, что дверь в погреб открыта. Внизу, в свете нескольких ламп, она увидела сеньору Эскриву с неприлично выглядывающей из корсажа грудью и задранными юбками. Высокий, худой, небритый и не очень опрятно одетый мужчина прижимал ее к стене, все еще держа руку на ее промежности. Клара подавила крик, закрыв себе рот, и с зардевшимися от возмущения щеками отвела взгляд.

– Тебе пора, Сантьяго, – прошептала главная кухарка своему дружку. – Да поживее, а то сеньор Касона спит недалеко.

– Не думаю, что этот глухой садовник что-то услышит, – ехидно ответил тот.

Клара снова взглянула на них. Сеньора Эскрива поправляла корсаж и юбки. Мужчина повернулся и, стоя спиной к главной кухарке, оглядывал коллекцию вин.

– Да иди ты уже.

– Обожди… Одолжу-ка я пару бутылочек вина у господина. У этого вонючего козла их завались, – сказал он, беря две бутыли.

Сеньора Эскрива шепотом выругала его, чтобы не говорил плохо о герцоге. Оба они поднялись по лестнице к калитке: она – с горящими щеками, а он – с двумя бутылями вина из Вальдепеньяса.

– Увидимся на следующей неделе, дорогая Асунсьон, – сказал мужчина, снова целуя ее.

Клара предположила, что главная кухарка вернется не через патио, а по коридору, который выходил на кухню, поэтому бросилась на цыпочках обратно, пока слышно было, как закрывалась дверца погреба. Девушка переступила через порог буфета, не касаясь дверей, пробежала по коридору, завернула за угол, вошла в кухню и юркнула в свое надежное укрытие. Потом закрыла сдвижную дверь и осталась в абсолютной тишине, слыша лишь тяжелое и все еще слегка учащенное дыхание сеньоры Эскривы в кухне. Слава богу, на этот раз ее не обнаружили. Она отвернулась и закрыла глаза, чтобы снова заснуть. Клара подумала, что, очевидно, в Кастамаре секретов не меньше, чем при королевском дворе, про который говорили, что он был средоточием интриг и фаворитизма. Через мгновение она провалилась в сон на всю оставшуюся ночь.

Клара проснулась оттого, что донья Урсула с горящим взглядом тыкала ей в плечо тупым концом своей клюки.

– Собирай вещи. Ты уволена.

Она что-то бессвязно пробормотала в ответ, все еще сонная. Вначале она подумала, что проспала, но, взглянув в окно, поняла, что до времени подъема оставалось еще более получаса. Клара снова с удивлением посмотрела в устрашающие глаза доньи Урсулы, не понимая, чем могла вызвать ее недовольство вплоть до увольнения.

– Не отпирайся, – произнесла та. – Ответственный за пекарню и винный погреб сообщил, что не хватает двух бутылей вина из погреба, которые вчера были учтены. Сеньора Эскрива нам рассказала, что по ночам тебя посещает мужчина, причем явно не кабальеро, которого ты в благодарность одариваешь бутылками красного вина его светлости.

Клара широко открыла глаза и посмотрела на сеньору Эскриву, которая с вызывающим блеском в глазах стояла за доньей Урсулой. Она сначала подумала, что позволить любовнику стянуть две бутыли могло быть загодя продуманным планом сеньоры Эскривы, чтобы выгнать ее из поместья, но, повнимательнее приглядевшись к взгляду главной кухарки, поняла, что та безграмотная, глупая и умирает от страха. Сеньора Эскрива даже не поняла, для чего нужен список продуктов, вина и прочих товаров, который составляли по приказу доньи Урсулы.

– Это неправда. Это не я, почему вы обвиняете меня? – сказала Клара донье Урсуле, вставая с платком на плечах и глядя на сеньору Эскриву.

Губы главной кухарки вытянулись в тонкую линию. Клара возмущенно сжала кулаки.

– Бессовестная воровка! – завопила сеньора Эскрива. – Блудишь по ночам, а потом еще и все отрицаешь.

Клара вспыхнула от гнева, не в состоянии вымолвить ни слова. Собственное воспитание не позволяло ей голословно обвинять главную кухарку, а имея в качестве доказательства своей невиновности лишь собственные слова, можно только усугубить обвинение. Она взглянула на донью Урсулу возмущенными от несправедливости глазами, но встретила лишь лед.

– Признаю, что такого я от тебя не ожидала. Собирай вещи, это мое последнее слово, – подытожила экономка и повернулась, чтобы уйти.

От тревоги у Клары заныло в животе, она представила себя за воротами поместья, без рекомендательных писем и полностью беззащитной на открытом пространстве, что при ее нервном расстройстве неизбежно должно было закончиться больницей для душевнобольных. Отбросив всякие сомнения, она встала перед доньей Урсулой и решительно посмотрела на нее.

– Я ничего не украла и ко мне никто не приходил, уж тем более мужчина.

Сеньора Эскрива бросилась к ней и схватила за руку.

– Да я тебя видела с задранной юбкой и слышала, как вы визжали, будто собаки, – сказала она, и Клара почувствовала ее крепкое, нездорово-едкое дыхание, отдающее свинарником.

Она отпрянула и, когда донья Урсула попыталась пройти, снова ей помешала.

– Донья Урсула, я из благопристойной семьи, нам никогда не приходилось воровать и тем более – защищать свою честь, ибо она всегда считалась само собой разумеющейся. Мне безразлично, что могла наговорить сеньора Эскрива, достаточно заглянуть в ее глаза, чтобы понять, что у нее были причины для вранья, – сказала она в смятении пополам с гневом.