Тот закивал, обещая, что у него никогда не будет другого господина и что он умрет за него.

– Я стану верным орудием, исполняющим ваши желания, и никогда вас не подведу, – произнес он. – Вот вам мое слово чести.

Маркиз встал и приложил львиную голову своей трости к губам заключенного, движением руки приказывая замолчать.

– Эрнальдо, наступит время, когда тебе придется выбирать: оставаться верным или погубить себя. Вспомни тогда свои сегодняшние слова. Верность проверяется только в самую лихую годину, – сказал он и пошел прочь, постепенно растворившись в глубине тюремного коридора, этом аду на земле.

С тех пор прошло уже целых пятнадцать лет. Все это время он служил маркизу и в горе, и в радости и, как он поклялся ему, был готов умереть за него, если понадобится. Служба Габсбургам принесла ему только несчастья, Бурбоны отправили его в отставку после долгих лет выслуги, принеся больше горя, чем славы. Дон Энрике же показал себя достойным господином, хитрым, смелым и вместе с тем осторожным, а также решительным и могущественным. Когда-то давно, когда он приказал ему устроить смерть герцога Кастамарского каким-нибудь хитроумным, необычным способом, у него почти получилось. Мало кто знал подробности, а если бы и узнал, то все окончили бы свои дни на виселице, а его господин – в тюрьме, но именно этот случай, закончившийся трагической смертью доньи Альбы, и стал для него одним из способов доказать свою преданность. Ни один из знатоков лошадей не мог объяснить, почему конь обезумел настолько, что раздавил хозяйку. Для Эрнальдо же эта непонятная глава с гибелью герцогини была яснее ясного, ведь под ней стояла его подпись.

Для выполнения этого нестандартного поручения он обратился за помощью к одному особенному аптекарю из тех, что за деньги оказывали услуги, на которые никто больше не решался. Де ла Марка прошел пол-Мадрида до его маленькой аптеки на Калье-де-лос-Рейес на окраине города, рядом с бульваром Реколетос Агустинос. Там Висенте Эрмосилья подсказал решение, которое он искал. Старик нашел формулу, которая поначалу показалась ему чем-то из области колдовства, но она гарантированно не оставляла следов: свисток из выбеленного дерева. Когда аптекарь показал предмет, его солдатский ум отказался верить в действенность предлагаемого метода. Пришлось показывать, как это может привести кого-то к смерти, не оставляя следов. Старик подул в свисток, но они не услышали никакого звука. Вдруг из подсобного помещения появился мастиф и сел рядом с хозяином.

– Звук этого свистка не воспринимается людьми, но его слышат животные, – пояснил Эрмосилья.

– Похоже на колдовство, – сказал Эрнальдо.

– Нет, нет. Так заложено природой, смотрите. Если один раз свистнуть, то собака прибежит, а если два… – Он дунул, и собака ушла туда, откуда явилась. – Видите?

– Ладно, и что именно я должен с этим делать? – спросил он.

– Ах, Эрнальдо, не сомневаюсь, что с оружием вы ловко справляетесь, а в этих делах… Используйте свисток, чтобы натаскивать любое животное. Свяжите неслышимый звук с болью, бешенством, с чем хотите, чтобы причиной смерти, которую хотите устроить, стало животное, – простыми словами объяснил аптекарь. – Вы можете, например, приучить собаку нападать при звуке свистка. Никто вас не заподозрит, это будет выглядеть как несчастный случай.

Несомненно, этот ученый муж нашел способ отправить дона Диего к праотцам так, чтобы не начали расследование, хотя лично де ла Марке герцог не казался плохим человеком. По слухам, он был представителем знати, прирожденным воином и с избытком доказал свою смелость на поле битвы, что в Эрнальдо вызывало несомненное уважение. Конечно, его личное отношение к герцогу Кастамарскому не мешало ему лишить того жизни. Целью покушения был дон Диего, а не его жена, но в тот день супруги поменялись лошадьми-близнецами, на которых они обычно ездили на прогулку. Если бы Эрнальдо и маркизу в тот день повезло, герцог бы кормил червей вместо своей жены. «Столько усилий – и всё псу под хвост», – часто повторял он себе. Судьба им не благоволила ни в том мероприятии, ни в прошедшей войне, но это был лишь вопрос времени.

Он закончил набивать дульнозарядный бландербасс^[37], закрыл за собой дверь и отправился в сторону дома маркизы де Вильямар, чтобы выполнить поручение господина. Если в чем-то он и был уверен, так это в том, что так или иначе дон Энрике добьется для себя титула испанского гранда и несчастья для семьи Кастамар.

Тот же день, 16 октября 1720 года, позднее утро

Кухня превратилась в гул пара, горячих плит, печей, дров и угля: кухонные работники потрошили ягненка и рыбу и разбивали их твердые части; помощники отделяли мясо от кости и намазывали его миндальным соусом, покрывали сахарным сиропом, одни куски шпиговали свиным смальцем, а другие – оборачивали тонкими ломтиками бекона. Весь этот вихрь людей, кастрюль, сковородок, вертелов и инструментов для нарезки выветрил у Клары из головы воспоминание о происшествии с Росалией, которое почти стоило жизни бедняжке, а также неожиданный визит дона Диего на кухню. Она лишь время от времени вспоминала ошеломленное лицо доньи Урсулы. Подобное появление дона Диего на кухне уже само по себе было необычным, а уж то, с каким уважением он попрощался с главной кухаркой – как с сеньоритой из хорошей семьи, – и вовсе превращало всю эту сцену в нечто нелепое.

Клара повернулась и сделала глубокий вдох, вспоминая появление господина и вылезшие на лоб глаза экономки. Она слегка улыбнулась, почувствовав себя немного злодейкой при мысли, что наконец-то хоть что-то ускользнуло от железного контроля дракона. Что касается остального, то эта неразбериха помешала ей познакомиться с работницей, которую взяли на ее прежнее место, когда повысили: Беатрис Ульоа, ленивой и малообразованной девушкой. Клара предполагала, что донья Урсула предпочла нанять ее вместе со всеми, кого брали на время празднований, и лишить тем самым сеньориту Бельмонте возможности выбрать кого-нибудь под стать себе из временных работников. Клара поставила новенькую командовать поварятами, чтобы они не переставали наводить чистоту и не мешали остальным помощникам и более опытным кухонным рабочим.

Она еще раз перемешала тушеное мясо и попробовала кусочек, оценивая, достаточно ли в нем вина. Поняла, что нет, и осторожно добавила тонкой струйкой красного, аккуратно при этом помешивая. Потом Клара оставила мясо на попечение главной поварихи Альфонсины Серрано и снова посмотрела на новую работницу, которой отдали то же место в закутке, где она сама спала еще этим утром. Она увидела, как та неуклюже режет картошку брусочками батонэ^[38]. Но в ее карих глазах читалось стремление выжить во что бы то ни стало, которое появляется у тех, на чью долю выпало много горя и страданий. То самое, что когда-то поселилось в ней самой.

Идя по коридорам в сторону других помещений кухни, она неожиданно услышала звуки клавесина, на котором кто-то виртуозно играл на верхних этажах. Она вспомнила, как они с сестрой сидели за инструментом в ожидании отца, несколькими днями ранее написавшего, что приедет к обеду. Но так и не приехал. Приехал посыльный с письмом от военного министра, дона Хосе де Гримальдо. Клара открыла дверь, чтобы поприветствовать родителя и ласково погладить его по щеке. Прочитав послание, она была вынуждена сесть, чем вызвала удивленные взгляды матери и сестры, выражавшие один вопрос: что происходит? Клара смогла со слезами на глазах ответить лишь через некоторое время.

– Ничего, – сказала она. – Ничего не происходит.

И потеряла сознание. Когда она пришла в себя, жизнь ее уже не была прежней: отец погиб, а она получила нервное расстройство, которое не давало ей выходить на открытое пространство. Несколько дней спустя от самого министра она узнала истинные обстоятельства смерти отца.

– Он умер как герой и патриот, – начал дон Хосе де Гримальдо.

По всей видимости, отряд карлистов проник за линию обороны Бурбонов и в поисках опиума и продовольствия напал на полевой лазарет, которым руководил отец. Ее родитель, узнав об этом, вместе с легкоранеными солдатами выставил защиту и организовал контрольный пункт на мосту через реку Тахунья. Пока они защищали свои позиции, он приказал спрятать все запасы опиума и еды, а сам переправил пациентов и женщин в безопасное место на другой берег реки. Позже выяснилось, что среди них был один из троюродных племянников короля.

– Ваш отец продержался около часа, но поскольку он был одним из последних защитников и понимал, что карлисты перебьют всех раненых, если перейдут на другой берег, то взорвал мост вместе с собой, – торжественно произнес министр. – Сожалею о его гибели. Ваш отец был человеком честным, добрым и смелым. В ту ночь он спас много жизней. Я знаю, что король, узнав об этом, сказал, что нужно будет удостоить его посмертно какой-нибудь милости.

Этой милости они так и не дождались. Несмотря на то, что они подали несколько прошений, война унесла все добрые намерения, и она так и не поняла, почему Бурбон не сдержал слова. С тех пор семья жила в нужде и страдании, за исключением некоторых отдельных моментов.

Ее мысли прервались, когда она завернула за угол и столкнулась лицом к лицу с доньей Урсулой, которая спускалась по широкой лестнице, расположенной справа от коридора. Рядом с ней шли две девушки, которые, судя по их передникам, были дополнительными помощницами на кухне. Увидев Клару, экономка, словно дирижер, остановила ее одним взмахом руки. Клара заметила, что та еще не пришла в себя после неожиданной встречи с доном Диего, и сдержала улыбку.

– Их светлости дон Диего и донья Мерседес вместе с их сиятельством доном Энрике и сеньоритой Кастро желают устроить пикник в садах Вильякор, – сообщила она Кларе, поздоровавшись и не оставив ей выбора.

– Один из лакеев по распоряжению дона Мелькиадеса уже уведомил меня об этом. Насколько я понимаю, дон Габриэль тоже будет там, – сказала Клара.

– Все верно, – ответила экономка, слегка приподняв брови, будто это было неважно.

Клара уловила некоторый дискомфорт в душе ключницы, возможно, из-за необходимости прислуживать темнокожему. Она это понимала, но если дон Габриэль был представителем знати, то у него было то же право наслаждаться своей свободой, что и у любого другого, и если господин был с детства ему как брат, то логично, что он любил его таким, какой он есть. Клара не испытывала ни малейшего неудобства от необходимости готовить также и для него. Она готовила еду для любого из слуг, включая многих, кто сейчас по статусу был ниже ее. В действительности, если бы господин пожелал, чтобы она приготовила корм для его скота, она бы это сделала без малейшего возражения.

– Это две новые помощницы на время празднований, – сообщила донья Урсула, резко сменив тему.

Долорес Карвахаль и Бенита Гонсалес, обе как минимум на десять лет старше Клары, поздоровались с ней должным образом, но с заметной долей недоверия в глазах.

– Приятно познакомиться, – ответила она и опять непроизвольно поприветствовала их как сеньорита.

В какой-то момент она осознала, что в силу своего воспитания снова так поступила, и разозлилась на себя. Обе женщины смотрели на нее, не зная, что и сказать, и неуклюже поклонились. Донья Урсула нахмурилась, и Клара поняла, что та непременно воспользуется этой ее промашкой, чтобы упрочить свою власть над ней.

– С этого момента вы обе поступаете в распоряжение главной кухарки. Сеньорита Бельмонте, мы можем поговорить? – спросила она.

Клара кивнула и распорядилась, чтобы помощницы занялись приготовлением пюре для гарнира. Донья Урсула с мрачной гримасой на лице подождала, пока обе помощницы удалятся. Клара терпеливо выдержала ее атаку.