– Ты всегда была такой… такой неблагодарной дочерью! – все никак не могла успокоиться мама. По крайней мере, она перестала яростно барабанить дверь кулаками. – Я до сих пор удивляюсь, как Олег взял тебя такую замуж! Ты же всю жизнь сбежать от нас хочешь… От собственной матери, которая выносила и родила тебя в страшных муках! Даже и понятия не имеешь, как это обидно… Анфиса… Анфиса!!!

Как же я ненавидела это имя…

Я лгала, когда говорила, что не была здесь чуть больше шести лет. Пару-тройку лет назад мне все же пришлось приехать сюда. Выждала время, когда Толик ушел в очередной запой и стал впускать в дом кого угодно, а ничего не подозревавшая мать была на работе. Отчим даже не удивился, увидев меня на пороге, а я и не вела с ним светских бесед. Молча прошла в комнату, запихнула улики в новогоднюю коробку из-под печенья, защелкнула замок и утопила ее в горе никому ненужных детских вещей. Я знала, что никому не будет дела до жестяной коробки со страшным дедом Морозом и облезшей Снегурочкой.

– Черт, руки…

Вовремя опомнилась, потянувшись к детскому вязаному платочку, который без проблем скроет отпечатки пальцев. А затем взяла телефон, отодвинула чехол, где припрятала небольшой поржавевший ключик от замочка. Парочка ловких движений и плюшевый замочек открылся. Глаза встретились с черным непроницаемым пакетом, от содержимого которого в жилах стыла кровь. Я громко выдохнула, собралась с духом и взяла в руки шелестящий пакет. Заглянуть вовнутрь еще раз духу не хватило. В коробочке оставила документ, от одного взгляда на который на глаза наворачивались слезы… но он мог здорово меня подставить. Следственный комитет уже взял мои отпечатки, поэтому рисковать я была не в силах. Сначала хотела взять весь пакет целиком, но подумала, что улики могут еще пригодится. Поэтому оставила три документа в твердой обложке в пакете, остальные запихнула обратно в коробку под замок.

– Я каждый день Господа молю, чтобы моя дочь вразумилась! – жалостливо воскликнула мать. – Нельзя быть такой черствой и безразличной! Мать у тебя одна, как ты не понимаешь?!

Черный пакет запихнула в небольшой тканевый рюкзак, с которым Алиса когда-то ходила на бальные танцы. Пальцы предательски дрожали, когда я схватилась за собачку и попыталась закрыть молнию. Сразу после без разбора и наспех засунула разбросанные вещи в шкаф, намертво прикрыв банку для печенья с небольшим секретиком. Накинула на голову черный капюшон, скрывавший мою свадебную прическу, небрежно кинула сумочку Кристины в рюкзак и закинула его на плечо. Бросив последний взгляд на свадебное платье, одиноко лежавшее на моей бывшей кровати, я тяжело выдохнула. После прикрыла веки, собралась с мыслями и, отодвинув тумбочку, подпиравшую дверь, вышла из комнаты, натолкнувшись на мать в проходе.

– Лучше бы ты молилась, чтобы дочь тебя простила, – грубо выплюнула слова ей в лицо и толкнула в плечо, чтобы пройти в коридор.

– Ты… ты… да как ты! – от возмущения она начала заикаться, последовав за мной по коридору. – Да Алиса… моя Лисочка, никогда бы не посмела так разговаривать с матерью!!!

Я резко развернулась, уловив ее широкие от злости глаза – васильковые, ярко-голубые. Та единственная красивая и бесподобная вещь, что была в ней, которую она передала дочерям. Подобные бездонные глаза воспевали поэты в стихотворениях и изображали на своих картинах художники, вдохновившись их красотой. Но они не умоляли всего того, что мать натворила.

– Не смей произносить ее имя…

Мой голос прозвучал грубо, рвано. Он был сравним разве что со скрежетом металла или раздражающим скрипом ногтя по школьной доске. Полный ненависти и злобы, он морально ударил мать и подействовал куда хуже обычной пощечины. Взгляд мой метал молнии, а челюсть скрежетала от раздражения и какой-то невероятной злости, накатившей в тот момент.

Не помню, как выбежала тогда из подъезда. Не помню, как добежала до ближайшего банкомата в соседнем магазине и сняла все деньги с карты. Не помню даже, как вводила пин-код и взяла ли карту обратно, когда ее выплюнул банкомат. Дрожащие руки заказали такси в приложении. И пока оно не подъехало, не выходила из помещения с круглосуточными банкоматами, опасаясь местного контингента, и следящих ментов.

Молча плюхнулась на заднее сидение. Водитель и все остальные прохожие уже не пялились на меня так, будто у меня было три головы. Потому как находилась я в обыкновенной неприметной одежде, а не в нарядном свадебном платье посреди ночной улицы. Мужчина, чье лицо скрывалось за темнотой, спустя двадцать минут поездки, завернул на нужную улицу.

Расплатилась наличкой и вышла из машины. Меня трясло то ли от прохладного ветра, то ли от страха, когда я взглянула на высотку, состоявшую из двадцати пяти этажей. Где-то там наверху находилась квартира, в которую страшно было войти. Свет в окнах не горел, она непривычно пустовала, и от того наводила жуткую атмосферу. Сложилось ощущение, будто меня не было здесь вечность, а на деле же и суток не прошло.

Я вернулась домой.

Глава 8

Около трех месяцев назад

– Да говорю вам, товарищ следователь, не мог я этого сделать! – оправдывался очередной подозреваемый, вскинув ладони. Его плечи без конца нервно подпрыгивали, и от волнения мужчина постоянно оттягивал толстое горло засаленного серого свитера. – У меня же тоже две дочери. Да и потом…Я физически не смог бы…

Пятидесяти пятилетний таксист отвел смущенный взгляд в сторону, почесав седой облысевший затылок. Я уже и не помнил какой по счету был тот допрос за прошедшие две недели.

– На словах все мы не смогли бы убить нескольких девушек, – невозмутимо ответил я, продолжив наблюдать за его поведением.

– Вы не понимаете… – он опустил голову, нервозно теребя пальцы. – У меня это… половое бессилие…

Я откинулся на спинку кресла и устало провел рукой по лицу.

– Можете быть свободны.

– Так а че… это самое… мне даже никакие справки не нужно предоставлять, чтобы подтвердить, шо я это…

– В случае чего мы с вами свяжемся, – произнес я отстраненно, принявшись составлять протокол допроса на компьютере.

– А это… выезжать-то мне можно за город на заказы? – растерянно спросил мужик, встав со стула.

– Да, у нас имеются все ваши данные, до свидания, гражданин Ермолов.

Он попрощался и закрыл дверь кабинета, а я устало прикрыл веки и потер пульсирующие виски. Всю последнюю неделю меня не покидало стойкое ощущение, что копали мы не там. Допрошены были все таксисты Иркутска и даже области, и ни один из них не подходил на роль серийного убийцы. У половины из них было алиби, у кого-то даже железное – сидели в спецприемниках за пьяное вождение, употребление веществ, драку на дороге и иные противоправные деяния. Кого-то не было в городе и в области на момент преступлений, кто-то из них лежал в больнице по состоянию здоровья, а кто-то и не помнит даже в какие смены он работал в зимние месяцы.

Я бегло составил очередной протокол, распечатал его сложил в толстенную папку с остальными допросами, в которых не было ни единой зацепки. А после вышел из кабинета и заглянул в оперативную комнату к ребятам. Дело близилось к ночи, поэтому в помещении были все члены спецгруппы. В комнате господствовала звенящая тишина, прерываемая лишь щелчками клавиатуры, перелистыванием бумаг и время от времени гудящим старым принтером.

– Товарищ майор, а мы с Дорофеевым приехали недавно и всем по кофейку захватили. Вы будете? – спросил старший лейтенант Краснов, поднявшись с рабочего места.

– Матвей, я же просил называть меня по имени, – устало бросил я, подойдя к десертному столику, где стояла одинокая чашка кофе в пластмассовом стаканчике с крышкой. – Мы не в армии, в конце концов.

Парень коротко кивнул, подавив неловкую улыбку. Капитан Дорофеев с невозмутимым лицом заполнял протокол устного опроса возможных свидетелей, а капитан Смирнов, нацепив очки с тонкой серебристой оправой, распечатывал трехтомный недельный отчет о проделанной работе. Золотарева даже не обратила внимание на мой приход. Или, наверняка, лишь сделала вид. Она продолжала изучать нераскрытые дела десятилетней давности с похожим почерком, но взгляд ее так и кричал об усталости.

Немного отпил содержимое стакана, заранее предположив, что там окажется кофейная жижа, которую нужно давать лишь во время пыток. И не прогадал. Кофе оказался омерзительно холодным, вдобавок еще и горчил. Я приложил немалые усилия, чтобы сглотнуть ту пургу, что продают под видом кофе. Но выбора не было, в десять вечера его нигде не продавали.

– Через пять минут жду всех у себя, – произнес я, словил взгляды всех членов группы и вернулся в кабинет.

Пяти минут ждать не пришлось. Ребята завершили межэтапную работу и подтянулись за стол переговоров. Последней соизволила прийти профайлер. В тот день она была в красном, вызывающем и донельзя облегающем мини-платье и туфлях на шпильке того же оттенка. За две недели я уже привык к ее внешнему виду, поэтому изо дня в день реагировал максимально хладнокровно. Но вот коллеги все так же пожирали ее взглядом как в первый раз, в особенности холостые Дорофеев и Краснов.

– С таксистами покончено, – уверенно заявил я, все еще ощущая на кончике языка тошнотворный привкус дешевого кофе. А затем устало откинулся на спинку кресла, и указательный палец некоторое время недовольно барабанил по подлокотнику. – Я изучил похожие уголовные дела по Иркутской области за последние пять лет. Злата просмотрела дела за последние десять и даже пятнадцать лет. Пока ни одного совпадения. Как я и предполагал, убийца местный, раз достаточно хорошо знает здешние леса и трассы. Отправил запросы к коллегам из близлежащих областей. Надеюсь, как только они пришлют похожие дела, ситуация немного прояснится. Вполне возможно, преступник специально уезжал «тренироваться» на местных девушках, чтобы не вызывать подозрения у Иркутских властей. Поэтому версия, что маньяк – дальнобойщик, должна быть проработана. Андрей, что узнал по поводу местных дальнобоев?

Капитан Смирнов прочистил горло, бегло поправив серебристую оправу очков.

– Местные транспортные компании сотрудничают со следствием, хоть и не охотно. Директора предоставляют анкетные данные всех сотрудников, так же графики рейсов, отпуска, больничные, маршруты и так далее. Но есть проблема с одной компанией.

Я направил хмурый взгляд на капитана из Петербурга.

– В чем дело?

– Директор «Транс-Сибирь» оказался весьма категоричен в этом вопросе, – осторожно сообщил Андрей, глядя мне в глаза. – Он наотрез отказывается предоставлять какие-либо данные о сотрудниках. Говорит мы получим все только через ордер.

– В чем проблема? Объясните ему, что ордер в этом случае не требуется, – устало произнес я.

– Вам легко говорить, товарищ майор, – вдруг оживился Дорофеев со свойственной ему ухмылкой на устах. Мы уже не обращались друг к другу по званиям, но иногда Сергей делал это намеренно, чтобы подчеркнуть мой статус. – Мы с Матвеем так… местные. А вы важняк, первый отдел главного управления СК по Москве… Вас он бы еще послушал, а вот нас чуть ли не на хер послал.

– Все наши попытки доказать ему, что ордер на это не требуется, жестко пресекались, – отозвался Краснов, подтвердив слова капитана.

– Хрен с ним, оставьте его мне, – с раздражением отмахнулся я, нахмурившись. – Сам съезжу к нему в понедельник.

– Я могу проехать с вами, Марк Александрович, – с приторной улыбкой произнесла Золотарева. – Надоело сидеть в оперативной комнате третью неделю подряд. А так будет хоть какое-то движение.

Я бросил в ее сторону отстраненный взгляд, неопределенно покачал головой, дав понять, что мне было решительно наплевать поеду я один или со Златой. А после вернулся к ребятам:

– Так, что там по поводу камер на трассах и придорожных кафе?