– К Кристине, – без раздумий сказала я, кивнув на подходившую к нам подругу.

– М-м-м. Хочешь стать неоднократным свидетелем секс-марафонов с ее хахалем? – с небрежной ухмылкой произнес Ермаков, спрятав руки в карманы брюк.

Я криво и растерянно улыбнулась.

– О, ты еще здесь, супер. Я как раз вспомнила про твои документы, – проговорила Крис, протянув мне паспорт и розовую бумажку, которую так упорно добиваются женщины.

Она откровенно покосилась на Глеба, в надежде, что тот поймет ее толстый намек и уйдет от нас куда подальше. Он с трудом сдержал порыв закатить глаза, но вместо этого укоризненно покачал головой и удалился в сторону зала.

– Спасибо тебе! – крикнула я ему в спину. – За консультацию.

– Да не за что… Ты только на связи будь, – последовал ответ от парня, когда он уже практически вошел в наряженный банкетный зал.

– Черт, он бесит меня каждый раз, когда я вижу вас вместе, – с раздражением проговорила Ржевская, глядя вслед уходящему Ермакову.

Она зажала тонкую сигарету меж зубов. Ее белоснежные края тут же окрасились в ярко-розовый цвет от губной помады. Я терпеливо дождалась, когда девушка достанет из сумочки зажигалку в виде помады, и стянула длинный ремешок-цепочку с ее плеча, потянув на себя.

– Хотела одолжить у тебя твою сумку, – тут же произнесла я в оправдание своих действий. – Мне некуда положить телефон и документы. Ты же знаешь, я могу их потерять.

– Я, конечно, подозревала, что твоя свадьба меня разорит… но, чтобы настолько… – в привычной манере отшутилась подруга, удивленно вскинув брови. Она переместила все еще не зажженную сигарету на самый кончик губ и вновь зажала ее передними зубами. – Бери. Только знай, что она стоит половину бюджета твоей свадьбы. И на будущее, розовые паетки совершенно не сочетаются с твоим девственно белым платьем.

Я не смогла сдержать улыбку. Кристина всегда умела сказать что-то эдакое и мгновенно вытащить из унылого состояния, еще и выбить зачатки депрессии. Делает она это уже больше пятнадцати лет, еще с первого класса. Мне повезло встретить такую одноклассницу, с которой я проведу большую часть жизни: рука об руку пройду ненавистную школу, университет с ядовитыми и зазнавшимися одногруппниками, и теперь уже мою свадьбу с неожиданным и весьма непредсказуемым финалом.

– Спасибо тебе. Расскажешь потом что тут происходило.

– Шутишь что ли? Да я первая свалю отсюда, – с нарочито серьезным видом ответила Крис, все еще сжимая сигарету зубами. – К кому поедешь после ментовки?

– К Глебу. Ты же знаешь, я к матери ни ногой.

Ржевская прыснула от смеха.

– Че?! К этому патологическому холостяку? – Ржевская кивнула в сторону банкетного зала. – Да у него в квартире женщин не было со времен каменного века! Боюсь, как только ты присядешь на его диван, сразу забеременеешь. Ты хорошо подумала? Может все-таки к нам с Андреем? Анфиса, моргни, если он хочет затащить тебя туда силой.

– Прекрати, Крис, – отмахнулась я, покачав головой. – Он нормальный.

– Очень сомневаюсь… – с недоверием произнесла она, и уголки ее пухлых губ недовольно изогнулись. – Я все еще не могу забыть тот день, когда мельком увидела твою фотку в галерее его телефона. Только сам господь-бог знает, что он с ней делал…

– Крис, ну сколько можно… – я усмехнулась, легонько толкнув ее кулаком в плечо. – Там не было ничего неприличного. Я уже тысячу раз объясняла, что ту фотку скинул Олег…

– Анфиса Андреевна? – вдруг эхом раздался голос моложавого опера, и с другого конца коридора показалась его светлая копна волос. – Мы выезжаем через пару минут.

– Уже иду! – крикнула я, выглянув в середину коридора.

– Волнуешься? – тихо спросила Кристина на удивление серьезным тоном.

– Мне нечего скрывать, – ответила я, попытавшись натянуть искреннюю улыбку.

– Ну все, береги себя, – произнесла подруга, чмокнув меня в щеку. А когда я уже направлялась к двери, тут же добавила, – … и сумочку тоже!

На улице смеркалось. Когда вышла на парадное крыльцо ресторана вспомнила, что все еще находилась в свадебном платье. В ушах мгновенно раздался невыносимый раздражающий писк. Я невольно дернула оголенным плечом, отпугнув досаждающих сибирских комаров, которые кусают летом каждого, кто осмелился снять верхнюю одежду. Порою их укусы бывают настолько болезненными, словно насекомые кровожадно разгрызают человеческую плоть, высасывая парочку литров крови. Я тут же пожалела, что не взяла из дома кожаную куртку или теплый худи.

Холодный вечерний ветер Байкала мгновенно всколыхнул железобетонную укладку из светлых волос, причесанную в изящный нижний пучок. А волнистые передние пряди, которые были чуть короче остальной длины волос, то и дело свободно развивались по ветру, временами перекрывая взор. Я инстинктивно дотронулась до небольшой тиары, так же намертво присобаченной сотнями невидимок, и понадеялась, что она не вырвет мне скальп, когда ветер осмелится разбушеваться.

Оголенные плечи с ключицами, и зона декольте с плавным V-образным вырезом покрылись мурашками, а объемные рукава-фонари то и дело наровились оторваться, развиваясь на ветру как британский флаг. Оглянулась на зеркальную дверь ресторана, уловив свой свадебный образ в последний раз.

Я выбирала это платье целых три месяца, перемерив все свадебные платья нашего города и даже соседних. Рост у меня средний, и за счет этого практически все платья были велики, а из-за худощавой талии едва ли не каждое из них нужно было ушивать. Я из тех людей, которым чрезвычайно трудно набрать вес. И в подростковом возрасте излишне комплексовала по этому поводу, глядя на то, как Ржевская надевала одно обтягивающее платье за другим, без проблем носила джинсы-скинни и обтягивающие кофточки, которые подчеркивали ее формы. Я же обходилась бесформенной одеждой и боялась показать худощавые оголенные ноги в юбках или платьях. Но стоит признать, именно благодаря Крис я научилась правильно набирать вес до нужного количества, избегая болезненной худобы, контролировать рацион и уже лет пять как носила все виды одежды без каких-либо комплексов.

В отражении уловила осиную талию, подчеркнутую едва заметным тонким атласным ремешком, и длинный подол белоснежного платья с откровенным вырезом, оголявшим правое бедро. Подол платья напоминал отдаленную форму колокола, а объемные рукава-фонари придавали моему образу нежности и невинности.

В первый, единственный и похоже в последний раз я была похожа на хрупкую невинную куколку, которой восхищаются и любуются каждый раз, когда открывают шкатулку. Поэтому, когда на мои оголенные и продрогшие плечи вдруг неожиданно накинули легкую черную куртку, больше напоминавшую бомбер, я вздрогнула и испуганно отпрянула.

– Простите, не хотел вас напугать, – признался молодой оперативник, с неловкой улыбкой. – Подумал, вы замерзнете пока мы доедем до отделения.

– Спа… спасибо, – поблагодарила я, продрогшим голосом.

Пару раз моргнула и растерянно оглядела парня лет двадцати пяти: он остался в одной потрепанной серой футболке. Но я все же приняла куртку, одной рукой удерживая ее на плечах, а другой схватившись за длинный подол платья.

Возле крыльца нас встретил черный Форд Транзит с ярко-красной полосой и говорящей белой надписью «СЛЕДСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ». Чем ближе была к той машине, тем сильнее охватывал мандраж. Лысый оперативник, который лениво потягивал сигарету возле автомобиля, при виде напарника лишь укоризненно покачал головой и выразительно поднял брови. На широком лбу образовались три толстые морщины, а пухлые губы изогнулись в острой ухмылке.

– И остался ты без куртки, Матвей… – саркастично добавил мужчина, и, выкинув окурок в мусорное ведро, в утешающем жесте похлопал парня по плечу.

Лысый оперативник быстро забрался в Форд, где уже сидел следователь за раскладным столиком. А Матвей, проигнорировав неуместную шутку коллеги, любезно подал мне руку, чтобы я без проблем поднялась в автомобиль с длинным и непослушным платьем. В тот момент мысленно поблагодарила себя, что не выбрала старомодное пышное платье с кринолином. В нем бы я вряд ли влезла в узковатый проем раздвижной двери Форда.

Моложавый оперативник по-джентельменски помог мне усесться возле окна, прямо напротив следователя. Я удивилась той доброжелательности со стороны сотрудника следственного комитета. Они же все черствые сухари с профессиональной деформацией. Иначе и быть не может! Сколько я в своей жизни не встречала ментов, все они как один были бесчувственными роботами, которых заботили лишь правильно составленные протоколы, а не реальные проблемы людей. Как тот лысый опер, от одного вида которого пропадает все доверие к государственным служащим.

Еще с минуту мы укладывали небольшой шлейф платья мне под ноги, под ухмыляющийся взгляд лысого мужчины лет сорока-сорока пяти. После парень уселся рядом со мной, а я наконец положила миниатюрную сумочку из розовых паеток с гремящей цепью на раскладной стол, чем только вызвала косой взгляд старшего следователя. Его равнодушный взгляд в сочетании с серо-прозрачными глазами был холоднее самого пронзительного Балтийского ветра. Все это время мужчина непрерывно рассматривал фотографии на небольшом планшете известной американской фирмы, не обращая внимания на возню с моим платьем. Я ответила ему похожим взглядом, хоть и понимала, что сумка едва задела его планшет на раскладном пластмассовом столике, и помешала увлекательному изучению неизвестных фото.

– Матвейка, работать тебе еще и работать, – устало выдохнул лысый опер, когда молчаливый водитель впереди тронулся с места. На лице мужчины заиграла насмешливая улыбка, а любопытный взгляд черных глаз периодически бегал от меня до молодого правоохранителя. – Опыта у тебя еще маловато. Если даже перед красивой девушкой устоять не можешь…

Его слова вызвали негодование, и я тут же нахмурилась. Не могла адекватно воспринимать комплименты от незнакомых мужчин. Хоть и сказано это было немного в другом контексте с целью задеть молодого сотрудника. За три года привыкла получать комплименты лишь от Олега. А до его появления моя самооценка была ниже плинтуса, и каждый комплимент в свой адрес я воспринимала остро, выискивая в них подвох или же скрытую лесть.

– Серый, не нагнетай, – отмахнулся Матвей как от назойливой мухи. – Я могу спокойно совмещать свою компетентность с человеческим отношением. Если ты не заметил, гражданка в одном свадебном платье.

Я делала вид, будто меня совершенно не интересовала беседа, в которой они говорили обо мне так, будто меня там не было. Поэтому крепко стиснула челюсть и с невозмутимым видом отвернулась в сторону окна.

– А я думал это ты не заметил, что она в свадебном платье. Надеешься, что развод с уголовником пройдет быстрее?.. – усмехнулся Сергей, оглядев меня с ног до головы каким-то неприятным взглядом черных как ночь глаз. – Хотя… понимаю тебя, сам был таким когда-то.

И от слов его и от взгляда, стало как-то мерзко. Я поежилась, пустила на него хмурый взгляд исподлобья и с огромным трудом сглотнула ругательства, вертевшиеся на кончике языка.

– Ну ты и… – возмутился младший сотрудник, но его возмущение перебил Одинцов.

– Дорофеев… Веди себя нормально.

Старший следователь, который все это время не проронил ни слова, осек грубого оперативника, взглянув на него через плечо с нескрываемым укором.

– Ой, бля-я-я… Скучные вы, москвичи, – раздраженно выдохнул Сергей, сложив руки на груди. – Любите строить из себя шибко правильных…

Я встрепенулась, услышав упоминание столицы. Выходит, Глеб был прав, и тот старший следователь, находившийся напротив меня, приехал прямиком из Москвы. Значит уголовное дело и впрямь было непростым, раз к нему подключился московский СК…