– Мудрая женщина скажет совсем не то, что думает, – ответила Джуди с легкой улыбкой.

И вдруг, словно догадавшись о том, какая мысль пронеслась у меня в голове, она развернулась и, бросив короткое «спокойной ночи», вышла из рубки.

Какое-то время я стоял не двигаясь, глядя на звезды и разыскивая сверкающее созвездие Южный Крест. Капские горы казались темной тенью, на фоне которой сверкали огни города.

– О’кей, кэпитейн? – спросил рулевой, кивая в сторону нактоуза^[10]. Он встал на курс 50 градусов зюйд-вест.

– Да, – сказал я и похлопал его по плечу. Позднее, прокладывая курс, я обнаружил, что парень вел судно с точностью до трех градусов.

Весь следующий день мы шли по курсу зюйд-вест со скоростью тринадцать узлов; вокруг было синее, спокойное море, на небе сияло летнее солнце. Утром я отправился на проверку судна и прихватил с собой рулевого; я был очень удивлен, обнаружив палубы, политые из шлангов, вычищенные столы в кают-компании, сверкающий камбуз и матросов, которые все время были чем-то заняты и любые мои слова встречали неизменной улыбкой. Когда мы добрались до машинного отделения, я сказал Макфи:

– Все почти так же, как на флоте.

Он усмехнулся и провел грязноватой рукой по свежевыбритым щекам.

– Не обольщайтесь, сэр. Это все-таки буксирное судно, а не корвет. Они будут играть по правилам пару-тройку дней. До них уже донесся слух, что вы не китобой, а военно-морской офицер. А большинство из них служили на флоте во время войны. Они от души повеселятся, когда узнают, что у них была проверка.

Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.

– В таком случае проверок больше не будет, – сказал я коротко.

– О, это только развеселит их. Вот будет разговоров, когда мы доберемся до «Южного Креста», – как ими командовал британский офицер, как он проверял их, а они вставали по стойке смирно. – Он подмигнул. – Это развеселит их, – повторил он, а затем взволнованно добавил: – Вы не обиделись на то, что я немножко объяснил вам правила игры?

– Нет, конечно, – ответил я.

Просматривая позже список членов команды, я обнаружил там одно имя, которое привлекло мое внимание, – доктор Уолтер Хоув. Я вызвал по переговорному устройству Макфи.

– Что это за доктор Хоув и почему я его до сих пор не видел? – спросил я. – Он питается вместе с офицерами?

– Да, но мы тоже видим его в кают-компании не слишком часто, – раздался в трубке голос Макфи. – Он самый большой пропойца во всей флотилии. Это точно. Зато он все знает о том, что делают киты. Он ученый, работает на «Южную антарктическую компанию» с войны. Конечно, он временами очень докучает, но, когда узнаете его, вы поймете, что он неплохой.

Знакомство с доктором произошло в тот же вечер. Я сидел в рулевой рубке, потягивал кофе и закусывал сэндвичами, затем спустился к себе в каюту, надел шлепанцы и решил отдохнуть за бутылкой виски, которую нашел в рундуке Садмена. В этот момент открылась дверь, и на пороге возник человек.

– Мое имя Хоув.

Он стоял в дверном проеме, слегка покачиваясь и в нерешительности уставившись на меня выпученными, налитыми кровью глазами. Это был высокий человек, заметно сутулый; голова состояла словно из одного лба без всяких признаков подбородка. На шее торчал острый кадык, который судорожно ходил вверх-вниз, как будто Хоув пытался что-то проглотить. Он вперился глазами в бутылку.

– Вы не возражаете, если я сделаю глоток? – спросил доктор Хоув.

Он вошел в каюту, и я заметил, что каблук на левом ботинке у него выше, чем на правом. Он не хромал, но из-за того, что одна нога у него была короче другой, двигался как-то боком, словно краб, и при этом все время взмахивал правой рукой, словно удерживая равновесие.

Хоув уселся на мою койку и провел пальцами по истрепанному, несвежему воротнику, как будто он сдавливал ему шею. Я налил виски и протянул ему стакан. Виски исчезло в мгновение ока – как дождевые капли исчезают в песке.

– Так-то лучше, – произнес он, и его губы растянулись в проказливой улыбке. – Я гадкий, да. О, не стоит стесняться. Я смешон, когда пьян. – Он замолчал, а затем добавил: – А пьян я почти всегда.

Он наклонился вперед, все больше возбуждаясь.

– Гадкий утенок. Так меня называли мои сестры. Пропади они пропадом! Чертовски трудно начинать жизнь с того, что тебя высмеивают твои сестры. К счастью, мать жалела меня, и к тому же у нее были деньги. Я начал пить, когда достиг половой зрелости.

Он издал смешок, влез с ногами на постель, улегся на спину и закрыл глаза. Его одежда выглядела так, будто он спал в ней.

– Чем вы здесь занимаетесь? – спросил я.

– Чем занимаюсь? – Он открыл глаза и, прищурившись, уставился в потолок. – Моя работа состоит в том, чтобы говорить им, куда летом идут киты. Я биолог, океанограф, метеоролог – все в одном лице. Это почти то же самое, что гадать на кофейной гуще. Мне стоит сказать, что в воде есть планктон, и меня сразу называют ученым. Любой из старых скиттеров мог бы делать то же самое с помощью своей интуиции. Только не говорите Блэнду. Я торчу на этой работе с войны и не хотел бы ее потерять.

Предупреждая возможную насмешку, я сказал:

– Я ничего не смыслю в китобойном деле, как вы, наверное, догадываетесь. Что такое планктон и кто такие скиттеры?

Он издал какой-то кудахтающий звук, повернулся и, ухмыляясь, взглянул на меня.

– Планктон – это пища моря. То, чем питаются финвалы. О господи, поехали.

Он сел и недвусмысленным жестом протянул мне стакан. Я налил ему виски.

– Существует два главных подотряда китообразных, – произнес он с притворной важностью школьного наставника, – у одних есть зубы, а у других – китовый ус. Например, кашалот питается кальмарами, которых достает с океанского дна. У финвала рот полон роговых пластин – китового уса, он питается планктоном, который похож на крошечных креветок. За один присест он заглатывает тонн двадцать воды, а затем пропускает ее через свои пластины, словно через сито. Вода выходит, а планктон остается. Чтобы кит весом в восемьдесят тонн смог выжить, ему необходимо огромное количество планктона, – добавил Хоув. – Мы в основном ловим финвалов. А чтобы найти их, нужно найти планктон – что я и пытаюсь делать, определяя его наличие по температуре воды, течениям и так далее.

– А скиттеры? – спросил я, когда он замолчал.

– Скиттер – это капитан, или шкипер, маленького китобойного судна. И тот, кто работает на гарпунах, тоже скиттер. Но иногда мы называем их канонирами.

Он снова лег на спину, словно утомился от этого краткого изложения. Мы помолчали с минуту, я пытался придумать тему, которая бы интересовала нас обоих.

– Что-то странное с Нордалом, – неожиданно произнес Хоув. Секунду назад я подумал о том же. – Это был удивительный человек.

Я вспомнил, как Джуди говорила то же самое.

– Так же думает и его дочь, – сказал я.

– К черту его дочь! – раздраженно воскликнул Хоув, приподнимаясь на локте. – Маленькая шлюха, которая влюбилась в такое дерьмо, как Эрик Блэнд, не имеет права называть Бернта Нордала своим отцом.

– Не кричите. Блэнд может услышать вас.

– Хоть бы Блэнд понял, каков на самом деле его сын! – заорал он со злостью.

– А чем он, собственно, плох? – спросил я.

Хоув сел на койке, свесив ноги и покачивая ими.

– Ничем, – ответил он, – за исключением того, как устроены его мозги, – произнес он резко. – Блэнд – дурак, если он думает, что сумеет передать свое дело сыну, отправив его на промысел китов. Все, о чем думает Блэнд, – это деньги. А вот Бернта Нордала интересовал сам промысел. После войны он и Блэнд основали «Южную антарктическую компанию». Нордалу было поручено управление судном. У нас того, кто отвечает за промысел и все действия на судне, называют управляющим. Четыре сезона мы ловили столько китов, сколько никто не ловил. Почему? Потому что я знаю, где находится планктон? Потому что у скиттера хорошая интуиция? Нет. Потому что старик Бернт Нордал просто чуял китов. И нашей фактории киты обходились намного дешевле, чем другим. И все потому, что парни делали то, что говорил Нордал, – они просто обожали его. – Он залпом выпил остаток виски. – А теперь он мертв. Исчез. Никто не знает, как и почему это случилось. – Хоув покачал головой. – Он всю свою жизнь провел на море. В этих ледяных морях он чувствовал себя как дома. Он не мог просто так исчезнуть. Ей-богу! – добавил он горячо. – Я разнюхаю, что там на самом деле произошло, даже если на это уйдет весь сезон.

Думаю, именно тогда у меня и возникло предчувствие беды. Хоув уронил голову на руки и тихонько покачивался из стороны в сторону.

– Хотел бы я знать, о чем он думал той ночью, когда погиб, – прошептал он.

– Ну а сами вы что об этом думаете? – спросил я. – Самоубийство?

– Самоубийство? – Хоув вздрогнул, словно я ударил его. – Нет, – сказал он резко. – Нет, он никогда бы не сделал этого. – Он покачал головой. – Конечно, вы не знаете его. Он был небольшого роста, но обладал поразительным запасом энергии и замечательным чувством юмора. Глаза у него вечно сверкали. Он был счастлив. Мысль о самоубийстве никогда бы не пришла ему в голову. Он любил жизнь.

– Но если Блэнд планировал передать руководство компанией своему сыну, – может быть, это навело его на мысль о самоубийстве? – предположил я.

Хоув издал короткий смешок, напоминающий лай шакала.

– Однажды Блэнд украл у него дочь, – сказал он. – Даже тогда Бернт Нордал и не подумал сводить счеты с жизнью. Нет, он утешил себя связью с замужней женщиной. – Он улыбнулся с таким видом, словно сказал что-то остроумное. – Нет. Что бы ни случилось, он не стал бы убивать себя.

Хоув с такой силой сдавил пальцами пустой стакан, что я испугался, как бы он не раздавил его. Потом наклонился, взял бутылку и до краев наполнил стакан неразбавленным виски.

– Но почему Блэнд так торопится передать управление делами в руки своего сына? – спросил я.

– Потому что каждый мечтает о том, чтобы сын продолжил его дело, – прорычал Хоув.

– Но почему он так торопится?

– Почему, почему… – Он снова повысил голос. – Вы задаете слишком много вопросов, прямо как школьник. Я когда-то был школьным наставником, – добавил он. – Преподавал естественные дисциплины. – Он сделал глоток. – Хотите знать, почему Блэнд так торопится? Ладно, скажу. Он спешит, потому что скоро умрет. Блэнд знает об этом. У него было два приступа. Что до меня, то чем скорее он умрет, тем лучше. Блэнд мошенник, в смысле…

Он внезапно умолк. Рот его открылся, и челюсть отвисла. Он не отрываясь смотрел на дверь каюты.

Я обернулся. Дверной проем почти полностью загораживало грузное тело Блэнда. Он вошел в каюту, и я увидел, что его лицо побагровело от гнева.

– Идите в свою каюту, Хоув, – произнес он спокойным голосом. – И оставайтесь там. Вы пьяны.

За спиной Блэнда мелькнуло бледное лицо Джуди.

Хоув съежился, словно ожидая, что его сейчас будут бить. Но затем выпрямился, вытянув длинную шею.

– Рад, что вы слышали, – проговорил он. – Я хотел, чтобы вы услышали. – Голос его стал твердым. – Я хочу, чтобы вы умерли. Чтобы вы умерли до того, как покинете Южную Африку и снова окажетесь в Норвегии, где встретите Энн Халворсен. – Он сжал кулаки и безучастным взглядом уставился в пространство. – Жаль, что я вообще родился, – тихо пробормотал он.

– Крейг, отведите его в каюту, – попросил Блэнд дрожащим голосом.

Я кивнул.

– Пойдемте, – сказал я Хоуву.

Шатаясь, он поднялся на ноги. Его взгляд по-прежнему не выражал ничего, но затем он повернул голову и поглядел на Блэнда, сжав кулаки.

– Если это вы убили его, – прошипел он, – да поможет вам Бог.

Его лицо было искажено, а глаза пылали ненавистью.

Блэнд схватил его за плечо.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил он с таким видом, словно еще секунда – и он выбьет из головы Хоува все мозги.