Глава 5

В маленькой лавке, пропахшей валерьянкой и тревогой, повисла такая тишина, что, казалось, было слышно, как за окном на землю ложится снег. Предложение Василисы, такое простое и логичное, прозвучало как гром среди ясного неба. Уехать, оставить всё, оставить их.

Первым взорвался Фёдор. Он вскочил со своего места у двери, и его огромная фигура, казалось, заполнила собой всё пространство.

– Нет! – прорычал он, и в его голосе было столько ярости и отчаяния, что я невольно вжалась в лавку. – Никуда она не поедет!

Он шагнул к Василисе, и его кулаки, размером с два моих, сжались до белых костяшек.

– Я поклялся её защищать! Здесь! Её дом здесь! А вы предлагаете ей бежать? Поджав хвост, как трусливой собаке? Пока мы тут, её никто и пальцем не тронет!

– А если «вас» не станет, доблестный ты наш защитник? – тут же встрял Дмитрий. Он не повышал голоса, но его слова, холодные и острые, как льдинки, били точнее любого топора. – Что тогда? Ты ляжешь костьми, и она останется одна против целой армии.

Он подошёл ко мне и взял мою руку, игнорируя испепеляющий взгляд Фёдора.

– Ната, послушай меня. Это безумие. Какой юг? Какая знахарка? Это всё сказки для деревенских дурочек! Я могу привезти тебе лучших учителей из столицы! Мы укрепим этот город, превратим его в неприступную крепость! Я найму ещё сотню головорезов! У нас есть деньги, у нас есть сила! Зачем куда-то бежать?

Они стояли по обе стороны от меня, два моих защитника, и каждый тянул в свою сторону. Фёдор предлагал мне своё сердце и свою жизнь, готов был умереть за меня здесь и сейчас. Дмитрий предлагал мне свою хитрость, свои деньги и свою армию, готов был построить для меня неприступный замок. И оба они, в своём желании защитить, не слышали главного. Меня.

– Они правы, – тихо, но твёрдо сказала Аглая, и все взгляды устремились на неё. Моя наставница, которая до этого молча сидела в углу, поднялась. – Они оба правы. И оба не правы.

Она подошла ко мне и положила свою тёплую, пахнущую травами руку мне на плечо.

– Вы хотите защитить её тело, – сказала она, глядя то на Фёдора, то на Дмитрия. – Построить вокруг неё стену из камня или из своих собственных тел. Но вы не видите главного. Её враг – не только снаружи. Он внутри.

Она посмотрела на меня с такой материнской нежностью и болью, что у меня к горлу подкатил ком.

– Я видела, как растёт её сила. Это не ручеёк, который можно направить в нужное русло. Это – горная река после ливня. Она сносит всё на своём пути. И если не построить для неё правильное русло, она выйдет из берегов и затопит всё вокруг. И в первую очередь – саму себя.

– Василиса права, – продолжила Аглая, и её голос обрёл силу. – Ей нужен не тот, кто научит её новым заклинаниям. Ей нужен тот, кто научит её слушать саму себя. Свою душу, свою кровь. Иначе эта сила её просто сожжёт изнутри.

В лавке снова повисла тишина. Аргументы Аглаи были просты и понятны. Даже Фёдор, казалось, немного сник, его гнев уступил место растерянности.

Я подняла голову. Я вспомнила испуганные глаза соседей. Вспомнила крик мельника Григория: «Лучше бы ты сюда не приходила!». Вспомнила свой собственный ужас, когда моя рука превратила в пыль несокрушимого Воеводу. Я была для них не спасительницей. Я была бомбой, которая могла взорваться в любой момент. И они это чувствовали.

– Я поеду, – сказала я, и мой голос прозвучал на удивление твёрдо.

Фёдор вздрогнул, будто его ударили. Дмитрий замер, и на его лице отразилось такое искреннее, такое неподдельное разочарование, что мне стало его до слёз жаль.

– Ната, нет… – прошептал Фёдор, делая шаг ко мне.

– Да, Федя, – я посмотрела ему прямо в глаза, и в моём взгляде была вся моя боль и вся моя любовь к нему. – Я должна. Не ради себя. Ради вас.

Я обвела взглядом их растерянные, любимые лица.

– Вы не понимаете. Я не убегаю. Я ухожу, чтобы однажды вернуться. Вернуться не ходячей катастрофой, которая сеет вокруг себя страх, а настоящей Хранительницей. Той, что сможет защитить вас не только от железных тварей, но и от самих себя. Той, чьей силы не будут бояться. Я должна научиться управлять этой грозой, что бушует во мне. Иначе она уничтожит всё, что я так отчаянно пытаюсь сберечь.

Я подошла к Фёдору и коснулась его щеки.

– Дождись меня, – прошептала я. – Пожалуйста.

Потом я повернулась к Дмитрию.

– И ты. Присмотри за ними. За всеми. Твоя голова сейчас нужнее как никогда.

Я сделала шаг назад, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Это было самое трудное решение в моей жизни. Оставить свой дом, свою любовь, своих друзей. Но я знала, что оно – единственно правильное.

«Ну вот, опять в дорогу, – обречённо вздохнул у меня в голове Шишок. – Только-только наладили поставки пирогов, только-только подружился с котом старосты… И снова в путь! Хозяйка, а на юге, говорят, тепло? И пальмы растут? А на пальмах кокосы? А кокосы – это же почти орехи! Только большие! Очень большие! Так, я передумал! Я согласен! На юг так на юг! Навстречу новым гастрономическим открытиям! Вперёд, хозяйка! Нас ждут великие дела! И, я надеюсь, очень большие кокосы!»

* * *

Рассвет нехотя потягивался, размазывая по небу акварельные пятна серого и ещё раз серого. Городок Вересково сладко спал под тоненьким одеялом первого снега, который так аппетитно лежал на крышах, словно кто-то щедро посыпал всё сахарной пудрой. Я бы сейчас не отказалась от настоящего пирога с такой пудрой. Вокруг стояла такая оглушительная тишина, что, казалось, я слышу тихий шорох каждой отдельной снежинки, приземляющейся на землю. Даже петухи, эти пернатые тираны и ходячие будильники, сегодня устроили себе выходной.

Я куталась в старенький дорожный плащ на крыльце, чувствуя себя героиней какой-то не очень весёлой истории. Тяжёлая сумка, которую я с вечера набила вещами, больно впивалась в плечо. Моя наставница Аглая, провожая меня, сказала, что положит «немного еды в дорогу». Кажется, под «немного» она подразумевала стратегический запас на случай осады. Там были солёные огурцы, три головки сыра, каравай хлеба, вяленое мясо и ещё куча всего. Помимо съестного, в сумке бряцали склянки с зельями и лежал увесистый том в кожаном переплёте, который Аглая велела беречь как зеницу ока. Наше прощание было почти безмолвным. Она сгребла меня в охапку так, что у меня хрустнули рёбра, а потом сунула за пазуху горячий, пахнущий капустой и домом пирожок. «Возвращайся, дитя», – только и прошептала она.

– Хозяюшка, а может, ну его? – запищал в моём кармане донельзя жалобный голосок Шишка. – Ты на погоду смотрела? Это же форменное безобразие! И завтрака, между прочим, не было! Где мой утренний фундук в меду? Где моя тёплая перина из овечьей шерсти? Это жестокое обращение с фамильярами! Давай никуда не пойдём, а? Притворись больной! Скажи, что у тебя лапки болят! Или совесть проснулась! Мир большой, пусть его кто-нибудь другой спасает. А мы лучше снежки лепить будем! Вон, смотри, кот рыжий идёт, давай в него запустим! Он на меня вчера шипел, негодяй!

– Слишком поздно, Шишок, – пробормотала я, посильнее запахивая плащ. – Обратной дороги нет.

Стоило мне поднять ногу, чтобы сделать первый шаг навстречу приключениям, как из утренней дымки, будто сошедший с обложки столичного журнала мод, вынырнул Дмитрий. Один, без своей обычной свиты из хмурых наёмников, что само по себе было событием. На его плечах лежал роскошный плащ, подбитый чёрным соболиным мехом, но сам он выглядел так, словно всю ночь не спал, а считал ворон.

– Я так и знал, что ты решишь уйти, не попрощавшись, – произнёс он без тени своей обычной ехидной усмешки. – Какая же ты упрямая.

Он подошёл совсем близко и протянул мне тяжёлый кожаный кошель, который соблазнительно звякнул.

– Возьми. В дороге всё пригодится.

– Мне не нужна твоя помощь, – гордо начала я, но он даже слушать не стал, просто вложил кошель мне в ладонь.

– Нужна, Ната, – отрезал он. – Деньги – это свобода и безопасность. Не собираешься же ты ночевать в лесу под ёлкой. Считай это инвестицией в твой рискованный проект по спасению мира.

Не дав мне и слова вставить, он всучил мне ещё и аккуратно сложенный лист пергамента.

– А это карта. Я отметил все приличные таверны по пути, где у меня есть свои люди. Скажешь трактирщику пароль – «Северный ветер дует на юг» – и получишь лучшую комнату, горячую ванну и ужин. И никто не будет задавать лишних вопросов.

Я смотрела на него, на деньги, на карту – всё такое практичное, продуманное, донельзя в его стиле – и просто не знала, что сказать. Часть меня хотела швырнуть это ему в лицо, но другая, более разумная часть, шептала, что горячая ванна – это очень весомый аргумент.

– Спасибо, Дима. Я…

– Просто вернись живой, – резко перебил он, и в его глазах промелькнула такая неприкрытая тоска, что моё сердце сделало кульбит. – Вернись, ты меня поняла? А то мне будет скучно и некем командовать…

Он круто развернулся и зашагал прочь, растворяясь в тумане так же быстро, как и появился.

Не успела я растолкать его щедрые дары по карманам, как с другой стороны дома показалась ещё одна фигура. Фёдор. Он шёл медленно, тяжело ступая своими огромными сапогами, и бережно нёс в руках какой-то большой свёрток. Он подошёл и молча встал передо мной – огромный, как медведь, и такой родной, что у меня защипало в носу.

– Холодно, – наконец хрипло произнёс он, и это было самое длинное предложение, которое я слышала от него за последнюю неделю.

Он развернул свёрток, и я ахнула. Это был плащ. Невероятный! Длинный, до самых пят, из густой волчьей шкуры, с огромным капюшоном, который изнутри был подбит мягчайшим белым мехом.

– Я… это… сам, – густо покраснев, пробормотал он. – По вечерам шил. Чтобы ты… ну… не замёрзла.

Он бережно накинул плащ мне на плечи, и я буквально утонула в нём. Утонула в его невероятном тепле, в знакомом запахе костра, смолы, леса и самого Феди. Плащ был таким огромным, тяжёлым и надёжным, как его объятия.

«Ого! – тут же раздался в голове восторженный писк Шишка, который уже деловито переполз из моего старого кармана в новый, меховой. – Вот это я понимаю, апартаменты класса люкс! Мягко, тепло, просторно! Пять звёзд! Можно даже вторую комнату сделать!»

– Спасибо, Федя, – прошептала я, поднимая на него глаза.

Он ничего не ответил, только протянул свою огромную ладонь и очень осторожно, двумя пальцами, коснулся маленькой деревянной птички, висевшей у меня на шее. Его подарок.

– Он защитит. А я… я буду ждать. – Он на миг замолчал, подбирая слова, а потом добавил совсем тихо: – Ты только пообещай, что вернёшься.

– Обещаю, – твёрдо сказала я, глядя ему в глаза.

Он коротко кивнул, так же резко, как и Дмитрий, развернулся и почти бегом скрылся за углом дома.

И вот я осталась одна. Стою посреди пустой улицы, одетая в два плаща, с сумкой, полной еды, кошельком денег и картой проверенных таверн. Два прощания. Два обещания. И два совершенно разных мужчины, которые остались меня ждать.

Я поглубже натянула тёплый волчий капюшон, пряча лицо от холодного ветра и глупых слёз, которые всё-таки покатились по щекам. И сделала свой первый шаг.

«Ну вот, совсем другое дело, – деловито пропыхтел Шишок у меня в кармане, уютно сворачиваясь в клубок на мягком меху. – Теперь мы полностью укомплектованы. Можно и мир спасать. Плащ, конечно, шикарный. Правда, карман для орехов всего один. Серьёзная конструктивная недоработка. Ну ничего, по дороге прогрызу ещё парочку, делов-то. Сделаем перепланировку».