Глава 6

Рассвет лениво потягивался за горизонтом, нехотя разгоняя ночную тьму и подсвечивая пухлые серые тучи. Я, наряженная в 2 свитера, штаны с начёсом и Федин плащ, из-за чего стала похожа на шагающий кочан капусты, на цыпочках выбралась за калитку. Городок Вересково сладко посапывала в унисон. Ночью прошёл свежий снежок, и теперь всё вокруг выглядело как на картинке в детской сказке. Он заботливо укрыл все следы недавнего сражения: и страшные чёрные провалы на месте сгоревших домов, и уродливые шрамы от телег на земле, и даже ту кошмарную гору ржавого металлолома за околицей. Всё это теперь превратилось в милые, почти уютные сугробы. Воцарилась такая звенящая тишина, что, казалось, я слышала, как каждая отдельная снежинка с невесомым «пуньк» опускается мне на капюшон.

Я сделала несколько шагов по хрустящему, нетронутому снегу и зачем-то обернулась. В серой предрассветной дымке тонули знакомые крыши. Там, в тёплых постелях, спали люди, ставшие мне за последнее время почти родными. Наставница Аглая, наверное, уже проснулась и возится у печи, заваривая свой фирменный травяной чай, от которого сразу становилось тепло на душе. Староста Степан, который раньше при виде меня отвешивал поклоны до земли, а теперь, пыхтя и краснея до кончиков ушей, всё норовил скрыться из виду. И, конечно же, они… Фёдор, который, я была уверена на все сто, не спит. Наверняка сидит на крыльце, укутавшись в плащ, и сверлит взглядом темноту, мысленно меня провожая. И Дмитрий… ну, а Дмитрий, скорее всего, уже вовсю мчится в свою далёкую столицу, увозя с собой… ну, какие-то свои важные столичные мысли. В горле неприятно заскребло, и я поспешно отвернулась, чтобы не разреветься прямо здесь.

– Хозяйка, ты чего столбом встала? – раздался из-под моего нового плаща обиженный, писклявый голосок. – Ноги к земле примёрзли? Или совесть проснулась? Я так и знал! Говорил же, давай останемся! Там тепло, там уютно, там Аглая вчерашние пироги на завтрак разогревает! С капустой! Горяченькие! А тут что? Только холодный снег в лицо и абсолютно никаких перспектив на обед!

Кажется, Шишок наконец-то смирился с нашим уходом и теперь активно обустраивал себе гнездо в глубоком кармане моего плаща.

– Зато не дует, – пробурчал он уже более миролюбиво, активно ворочаясь и шурша. – И карман что надо! Прямо царские хоромы! Правда, от подарка Фёдора псиной несёт так, что глаза режет, но ничего, выветрится со временем. Главное – тепло и просторно!

Я невольно фыркнула. Его ворчание – лучшее лекарство от любой грусти. Я поглубже натянула капюшон, пряча нос от кусачего ветерка, и решительно зашагала прочь от города.

И чем дальше я уходила, тем отчётливее понимала, что в горле у меня першит не от подступающих слёз. Это было что-то совсем другое. Что-то лёгкое, щекотное, похожее на пузырьки в лимонаде. Свобода! Вот как это называется!

Я вдруг осознала, до чего же сильно я устала. Устала от этих постоянных взглядов, в которых, как в коктейле, смешивались страх, надежда и обожание. Устала быть для всех то могучей ведьмой, то великой спасительницей, то просто ходячим чудом, от которого непонятно, чего ждать в следующую минуту. Устала от удушающей заботы моих двух защитников, которые так старательно меня оберегали, что незаметно выстроили вокруг меня невидимую клетку из своей любви и тревоги.

Там, в Вересково, я была Героиней с большой буквы «Г» с страшной ведьмой, по совместительству. А здесь, на пустынной заснеженной дороге, я снова была просто Наташей. Обычной девчонкой, которая немного заблудилась и теперь отчаянно ищет дорогу домой. И от этой простой мысли стало так легко и весело, что захотелось разбежаться и сделать колесо прямо в ближайший пушистый сугроб.

Лес, который раньше казался мне чужим и полным опасностей, теперь будто приветливо махал мне ветками. Огромные еловые лапы, укрытые снежными шапками, дружелюбно кивали, а ветер не выл тоскливо, а весело шептал на ухо какие-то свои лесные сплетни. Я шла, и тяжёлый груз ответственности, который давил на меня все эти месяцы, словно таял в морозном воздухе, превращаясь в пар.

– Ну что, хозяйка, курс определён? – Шишок, кажется, тоже уловил перемену в моём настроении. Он с любопытством высунул свой нос-пуговку из кармана и попытался поймать ртом снежинку. – На юг? Я в одной умной книжке читал, там так хорошо! Там тепло, бананы сами на деревьях растут, а глупые жирные птицы додо сами в руки прыгают! А ещё там море! А в море – устрицы! Ты хоть знаешь, что такое устрицы? Это как орехи, только в домике! И их не надо грызть, представляешь? Открываешь, а она сама тебе в рот – прыг!

Я не выдержала и расхохоталась во весь голос.

– На юг, Шишок. Точно на юг! Навстречу приключениям и устрицам.

Я посмотрела вперёд. Белая, чистая дорога змейкой убегала вдаль. Я понятия не имела, что ждёт меня за следующим поворотом. Но впервые за очень долгое время мне было совсем не страшно. Наоборот, мне было ужасно, до дрожи в коленках, любопытно.

Путь на юг начинался. И я была к нему готова. Ну, почти. Для начала нужно было срочно найти, где позавтракать. А то приключения – это, конечно, хорошо, но голодный желудок – это не шутки. Особенно когда твой фамильяр всю дорогу будет ныть про пироги.

* * *

Мы весело шлёпали по грязи, направляясь строго на юг, уже столько времени, что я сбилась со счёта. Белый и пушистый снег, который так радовал глаз в Вересково, куда-то испарился, оставив после себя только хмурое небо и дороги, превратившиеся в сплошную коричневую кашу. Лес тоже решил сменить имидж. Вместо стройных сосен и кудрявых берёзок, которые напоминали о летних деньках, нас теперь провожали взглядами скрюченные, словно от радикулита, деревья. Они были с ног до головы укутаны в седой мох, будто столетние старики в рваных шубах. Воздух стал густым и липким, и пах он совсем не свежей хвоей, а скорее заброшенным прудом и вселенской грустью.

– Хозяйка, а мы точно-точно на юг идём? – раздался писклявый голосок моего верного спутника. Он уже давно променял свой личный карман из дорогого меха на место поближе к моему телу, под плащом, где было теплее. – Что-то я не чувствую аромата спелых бананов и кокосового молока. Тут пахнет, как у дедушки в погребе, когда у него банка с огурцами взорвалась. И мокро! У меня все чешуйки уже раскисли и выглядят, как варёные макароны!

– Карта утверждает, что на юг, – пробурчала я, уже в тысячный раз разворачивая помятый пергамент, подарок от Дмитрия. – Значит, идём на юг. Наверное, это какой-то неправильный юг. Юг с сюрпризом, в виде болот.

И сюрпризов в виде болот становилось всё больше и больше. Вскоре наша широкая дорога превратилась в узенькую тропинку из скользких брёвен, которые, кажется, вот-вот развалятся. По обе стороны от этой тропки что-то аппетитно чавкало, булькало и вздыхало. Это была бурая, дурно пахнущая жижа. Из густого тумана, который висел в воздухе круглые сутки, доносились всякие подозрительные звуки: то какая-то птица закричит так, будто ей на хвост наступили, то на болоте лопнет огромный пузырь с неприличным хлюпаньем.

Только к вечеру, когда мы уже отчаялись увидеть что-то кроме тумана и грязи, впереди замаячили огоньки. Это оказалась деревня. Ну, если можно назвать деревней десяток кривых домишек, которые сбились в кучку на маленьком островке посреди этого бесконечного болота. Дома, будто испуганные цапли, стояли на высоких сваях, явно не желая знакомиться с местной жижей поближе. От всей этой картины, включая название деревни – Топь, – веяло такой тоской, что ноги сами просились развернуться и унести меня отсюда подальше.

– Ну и дыра, – со знанием дела протянул Шишок, высунув наружу только кончик носа. – Хозяйка, официально заявляю: это самое депрессивное место на свете. Даже в гостях у Кощея было как-то позитивнее. Там хотя бы паутина была сухая, винтажная. А тут сплошная сырость и плохое настроение. Давай лучше в лесу заночуем, а? Я даже готов к встрече с комарами, честное слово!

– В лесу комары устроят из нас шведский стол, а здесь есть хотя бы призрачный шанс на горячий ужин и сухую кровать, – возразила я, хотя самой было жутковато. – Потерпи, мой колючий друг. Утром сразу же сбежим.

Местные жители оказались точной копией своей деревни. Хмурые, тихие, с лицами цвета болотной грязи и абсолютно пустыми глазами. Они смотрели на нас долго и как-то нехорошо, но молчали. Казалось, они давно забыли все слова, кроме вздохов.

Единственное место, похожее на харчевню, – кривой сарай с гордой вывеской «Утопленник» – встретило нас таким букетом ароматов, что у Шишка снова отсырели чешуйки. Пахло кислой капустой, дешёвым табаком и почему-то дохлой рыбой. Внутри за столами, сколоченными из неструганых досок, сидели несколько мужиков. Они не пили, а скорее медитировали, уставившись в кружки с какой-то мутной жидкостью.

Я выбрала самый тёмный угол, заказала у хмурого хозяина миску рыбной похлёбки, от которой несло тиной, и постаралась слиться с обстановкой.

«Похлёбка? – заверещал у меня в голове Шишок. – Хозяйка, ты это серьёзно? Ты собираешься ЭТО есть? Да от одного её вида мой аппетит ушёл в отпуск на сто лет вперёд! Она на меня смотрит! Там плавает глаз! Настоящий рыбий глаз! Он подмигивает! Это не суп, это какой-то мутант!»

Я мысленно приказала ему замолчать, зажмурилась и с горем пополам отправила в рот первую ложку. Вкус был ещё хуже, чем запах.

И тут до меня донёсся шёпот. За соседним столом сидели два рыбака. Они говорили так тихо, что пришлось напрячься, чтобы хоть что-то разобрать.

– …снова, – шептал один, бородатый и крепкий. – Ночью. У Прохора утащили. Младшенькую, Анютку.

– Да что ж за проклятье-то, – ответил ему второй, худой и беззубый. – Третья за месяц. И опять – ни следа, ни скрипа. Будто и не было девочки.

Моя ложка замерла на полпути.

– Окно было закрыто, дверь на засове, – продолжал бородач. – Утром проснулись – а кровать пустая. Прохор чуть умом не тронулся. Всё болото вокруг излазил. Ничего. Как сквозь стену унесли.

– Болотник, – испуганно прошептал беззубый. – Его работа. Обиделся на нас за что-то. Детей к себе забирает. Жертву ему надо.

– Да какую жертву, остолоп, – зло зашипел первый. – Староста уже и барана ему топил, и мёд в болото выливал. Не помогает. Каждую неделю кто-то из деток исчезает. Скоро одни старики в деревне будут.

Я сидела и боялась дышать. Дети. Здесь пропадают дети. Прямо из своих кроватей.

«Хозяйка, ты слышала? – пропищал Шишок, и в его голосе не было ни грамма обычной весёлости, только ледяной ужас. – Детей воруют! Это же кошмар! Я требую немедленно эвакуироваться! Прямо сейчас! Пока нас тоже не украли! Я хоть и колючий, но вдруг я для болотника деликатес? В качестве десерта!»

Я отодвинула от себя миску с так и не съеденным супом-мутантом. Аппетит исчез окончательно. Я посмотрела на измученные лица людей за соседним столом. Я не могла просто встать и уйти, сделав вид, что ничего не слышала. Да, мой путь лежал на юг, к новым знаниям и приключениям. Но, кажется, сегодня моя дорога сделает небольшой крюк. Прямиком в это проклятое болото.

Глава 7

Таверна с жизнерадостным названием «Утопленник» оказалась именно таким местом, где хотелось утопиться, лишь бы не доедать местный деликатес – суп, в котором одиноко плавал чей-то очень удивленный рыбий глаз. Я лениво поковыряла ложкой в мутной жиже, но аппетита это, как ни странно, не прибавило. А тут еще, как назло, за соседним столиком два рыбака завели свою заунывную песню. Они шептались так громко, что не услышать их мог бы только глухой. Дети, мол, пропадают. А виноват во всем, конечно же, некий Болотник. Очень удобно, право слово. И вот эти взрослые, бородатые дядьки, вместо того чтобы взять вилы и пойти искать своих детей, таскают на болото подношения и дрожат от страха. Ну не цирк ли?

«Хозяйка, дорогая, мы же на юг собирались! К устрицам! – заверещал у меня в голове мой маленький спутник Шишок. Он так вжался в подкладку кармана, что, кажется, пытался слиться с ней на молекулярном уровне. – Ты слышала? Болотник! Это же как Водяной, только без чувства юмора и на вечной диете! А мы для него – ходячие консервы! Деликатес! Он нас схватит, утащит в свою мокрую квартиру и заставит слушать кваканье лягушек до конца времен! Я не подписывался на хоровое пение! Я хочу жареных орешков и спать в сухой кровати!»