Похоже, я попала 3 (страница 7)
Он протянул ко мне свою призрачную руку, и меня начало клонить в сон. Его голос обволакивал, убаюкивал. Внезапно захотелось просто закрыть глаза и забыть обо всём. О проклятиях, о страхе, о Железном Князе. Стать такой же спокойной и улыбчивой…
Нет! Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Я выставила перед собой обе руки, но не для атаки. Я не пыталась его уничтожить. Я тянулась к его сути. К тому, чем он был до того, как стал тюремщиком. К дикому, свободному духу леса.
«Вспомни, – мысленно прошептала я, вливая в этот зов всю свою силу. – Вспомни настоящий лес. Он не идеален. В нём есть бури и засуха. В нём хищники пожирают слабых. В нём деревья борются за свет. Он полон ярости, боли и борьбы. И в этом его жизнь! В этом его суть! Возвращайся домой!»
Дух вздрогнул, словно от удара. Его прекрасное лицо исказилось болью. Солнечный свет, из которого он был соткан, померк. Цветочные лепестки завяли и осыпались прахом.
– Нет… Мой покой… Моя гармония… – прошелестел он, и в его голосе впервые прозвучал настоящий, животный страх.
Он не мог вынести этого. Правда о дикой, несовершенной жизни была для него ядом. С тихим, жалобным стоном он начал таять, распадаться, превращаясь в вихрь сухих листьев, который подхватил ветер и унёс прочь из города, обратно в свой лес.
На площади воцарилась гробовая тишина. Люди, всё ещё растрёпанные после драки, ошарашенно смотрели то на свои разбитые носы и синяки, то на меня. Их блаженные улыбки исчезли. А на их месте появились растерянность, стыд и глухая злость.
Они больше не были куклами. Они снова стали людьми. И они ненавидели меня за это.
– Убирайся, – прохрипел кузнец, вытирая кровь с разбитой губы. – Ты всё испортила. Нам было хорошо.
– Ведьма! – выкрикнула та самая красавица, у которой под глазом расцветал лиловый синяк.
Кто-то поднял с земли гнилой помидор и с силой запустил в меня. Он шлёпнулся о моё плечо, оставив мокрое, вонючее пятно.
Я не стала ничего говорить. Я молча пошла к постоялому двору, чувствуя на спине десятки ненавидящих взглядов. Я снова стала для них чудовищем. Той, что украла их идеальный мир и вернула им самих себя.
– Ну вот, – грустно вздохнул Шишок, когда мы выезжали из города под градом проклятий и гнилых овощей. – А я так и не попробовал булочки… Они так вкусно пахли.
Я промолчала. Во рту был горький привкус. Не то от гнилого помидора, не то от очередной победы, которая снова оказалась неотличима от поражения.
* * *
Ночь выдалась злая, колючая. Звёзды на небе будто замёрзли, превратились в крошечные льдинки и светили тускло, из последних сил. Я сидела у костра, который и костром-то назвать было стыдно – так, горстка тлеющих угольков, – и обнимала себя за колени. Пыталась согреться, но холод шёл не снаружи. Он поселился где-то внутри, под рёбрами, и никакое пламя не могло его растопить.
За спиной устало переступил с ноги на ногу конь, печально фыркнув. Он тоже вымотался. Мы все вымотались. Устали бежать от проклятий, которые летели нам вслед. Сначала та деревня, где я вернула людям их отнятое горе, а они в ответ закричали, чтобы я сгинула. Потом этот городок, похожий на игрушечный, где я вернула деревянным куклам их человеческую злость, а они провожали меня взглядами, полными ненависти. Я их спасала, а они меня проклинали. И от этой простой, уродливой правды хотелось просто лечь на землю и завыть.
Я тупо смотрела на огонь. Маленькие язычки пламени жадно лизали сухие ветки, превращая их в серый пепел. Они давали немного тепла и света, но взамен уничтожали живое дерево. Может, и я такая же? Прихожу, сжигаю дотла их привычный, пусть и неправильный мирок, и оставляю после себя только боль и пепелище.
– Хозяйка…
Тихий, почти неслышный шёпот заставил меня вздрогнуть. Я повернула голову. Рядом со мной, на мокрой от росы траве, сидел Шишок. Он не скакал, не требовал еды и не хвастался. Он просто сидел, сжавшись в колючий комочек, и смотрел на меня своими блестящими глазками-бусинками. В них не было ни капли привычного озорства. Только тихая, совсем не свойственная ему печаль.
Он подобрался совсем близко и осторожно, будто боясь сделать больно, положил свою крошечную лапку-веточку мне на колено. Его прикосновение было почти невесомым, но я его почувствовала.
– Хозяйка, а может, ну их?
Его голосок был тихим-тихим, как шелест падающего листа. Ни паники, ни нытья. Только бесконечная, вселенская усталость, отражавшая мою собственную.
Я молчала, а он, осмелев, продолжал, и в его голосе зазвенели отчаянные нотки надежды.
– Они же… они же неблагодарные, Ната! Ты для них всё, а они… фу на них! Ты им души возвращаешь, а они тебя ведьмой кличут! Зачем они тебе такие нужны? Они не стоят твоих слёз. И моих нервов тоже не стоят! Я так переживаю, у меня скоро все чешуйки повыпадают! Буду ходить лысый и несчастный! Представляешь?
Он замолчал, глядя на меня с такой искренней мольбой, что в груди что-то больно сжалось. Его простая, немного эгоистичная, но такая понятная логика была как глоток воды в пустыне. Он говорил то, о чём я сама боялась даже подумать. Бросить всё. Сбежать. Спрятаться. Найти свою полянку с орехами и забыть про этот жестокий мир, как про страшный сон.
Я протянула руку и осторожно погладила его по колючей спинке. Он доверчиво прижался к моей ладони, и я почувствовала, как он мелко-мелко дрожит. То ли от холода, то ли от волнения.
Глядя на этот маленький, преданный мне комочек веток и отчаяния, я вдруг горько усмехнулась. Сама не поняла как. Уголки губ поползли вверх, но в этой усмешке не было ни капли веселья.
– Может, ты и прав, Шишок, – тихо, почти шёпотом, сказала я, и голос прозвучал хрипло и надломленно. – Может, и правда… ну их всех.
Я на мгновение закрыла глаза, позволяя себе помечтать. Полянка, залитая солнцем. Тишина. Никаких механических волков, никаких Железных Князей, никаких проклятий. Только я, Шишок и целая гора орехов. И от этой картины стало так хорошо, так спокойно на душе, что захотелось плакать от облегчения.
Но я открыла глаза и снова посмотрела на огонь. И там, в его пляшущих языках, я увидела не полянку. Я увидела пустые, безразличные лица людей из деревни, которым вернула способность чувствовать. Увидела застывшие, вырезанные на дереве улыбки кукол. Увидела серые, полные страха глаза тех, кого мы ещё не встретили. Тех, кто скоро тоже станет либо пустым, либо несчастным.
Я тяжело вздохнула, и этот вздох, казалось, унёс с собой последние остатки сил и сладкую мечту о покое.
– Но кто, если не мы?
Глава 6
Разговор с Шишком у того ночного костра ничего не изменил, но и не прошёл бесследно. Он оставил на душе странный осадок, будто я выпила горькое лекарство – противное, но необходимое. Мечта о тихой полянке с орехами была такой сладкой, такой тёплой и уютной, но стоило мне закрыть глаза, как перед ними тут же вставали пустые, безжизненные лица людей. Людей, которых я должна была спасти. Или покалечить? Я уже и сама не знала, как это правильно называется.
Мы ехали дальше. Лес вокруг неуловимо изменился. Угрюмые, тёмные ели сменились светлыми берёзовыми рощами, воздух наполнился щебетом птиц, а под копытами коня пружинил мягкий, мшистый ковёр. Солнечные пятна плясали на земле, словно дразнясь. Но я больше не верила этой красоте. Я знала, что за самой приветливой картинкой может скрываться самый жуткий кошмар. Мой путь теперь определяла не карта Дмитрия и не чутьё охотника. Меня вело что-то другое. Странное, едва уловимое чувство, похожее на тихий зов, который слышала только я. Оно не указывало дорогу, а просто тянуло в определённую сторону, как невидимая нить, привязанная к самому сердцу. Яга. Это были её проделки, её подсказки. Она не говорила со мной напрямую, но вела меня, подсовывая одно испытание за другим, словно проверяя на прочность.
– Хозяйка, а ты точно знаешь, куда мы едем? – с сомнением пропищал Шишок, который сидел у меня на плече и деловито грыз найденный по дороге орех. – А то у меня такое чувство, что мы просто нарезаем круги по этому лесу. Очень живописные круги, не спорю, но мой животик требует конкретики! И желательно, чтобы эта конкретика пахла свежей выпечкой! Ну или хотя бы сушёными грибами. Я не привередливый!