Измена Ты моя Ошибка (страница 3)
– Это про того чиновника и сорванное дело? Я слышала краем уха, но детали не знаю. Простите, если лезу не в своё дело. Можете не отвечать.
– Да нет, всё нормально. Мне даже, наверное, легче рассказать кому-то постороннему.
Неожиданно сильно захотелось выговориться.
– Был один эпизод. Мне велели замять дело, где оказался замешан племянник важной шишки. Не стал. Не сумел изменить себе. Двадцать лет честно служил, а тут мне говорят: закрой глаза, и всё будет хорошо. Не смог.
Пока рассказывал, я невольно сжал кулаки на коленях – от обиды и горечи, которые по-прежнему жили во мне.
– В итоге весь отдел попал под раздачу, а крайним сделали меня одного. Сказали: либо уходишь сам, либо заводим дело. Выбора особо не было.
Марина слушала, не перебивая. Лицо её оставалось спокойным, только пальцы чуть крепче сплелись в замок.
– Не смогли поступиться принципами, – тихо повторила она. – Знаете, многие на вашем месте сделали бы иначе. Подписали бы, закрыли глаза, сохранили работу. А вы не смогли. Это… это редкость. Вы – настоящий.
Я горько усмехнулся:
– Настоящий дурак, выходит. Остался без работы, под следствием чуть не оказался. Семья до сих пор отойти не может. Жена на меня смотрит, как на предателя. Дети не понимают, почему папа больше не носит форму.
– Семья… – она на миг опустила глаза. – Ваша жена?
– Жена. Двое детей. Жена тяжело всё это переживает. Да и я сам. С тех пор между нами стена. Почти не разговариваем. Она считает, что я всё испортил своим упрямством. Может, она и права.
Марина встала из-за стола и прошлась по кабинету:
– Простите меня за личный вопрос. Я сама в разводе. Тоже двое детей. Тоже было непросто.
Голос её чуть дрогнул, хоть лицо оставалось спокойным.
– Мне жаль, – сказал я.
– Не стоит жалеть. Мы просто выбираем иной путь, когда старый больше не даёт счастья. Иногда нужно иметь смелость признать, что всё закончилось. Вы, кстати, тоже это сделали – когда отказались закрывать глаза. Выбрали свою правду, а не чужую ложь.
Повисла тишина. Я переваривал её слова – невольно примеряя их на себя.
– Зачем вы это мне рассказываете? – спросил я негромко.
Она обернулась. В её глазах блеснула искорка решимости:
– Наверное, потому что чувствую к вам доверие. Вы спасли нашу репутацию в первую же смену. Не побоялись вмешаться, когда другие стояли и смотрели. Да и… не знаю. Просто захотелось поговорить по-человечески. Без масок. В этом офисе все ходят в масках, а мне иногда так хочется просто поговорить с живым человеком.
Тёплая волна прокатилась внутри. По-человечески – как же давно со мной никто не говорил просто так, без укоров, без подвоха.
Марина вернулась за стол, но села не сразу. Она провела ладонью по краю высокого кожаного кресла, будто собираясь с мыслями. Затем тихо сказала:
– Вижу, вам нелегко. И дома, и здесь с этим клеймом. Слухи, взгляды, шёпот за спиной. Но вы держитесь молодцом. Не сдаётесь.
Я опустил голову, чтобы скрыть нахлынувшие чувства. Её искренность сбивала с толку. Хотелось то ли благодарить, то ли просто приблизиться.
– Спасибо, Марина Викторовна. Мне действительно трудновато. Но стараюсь. Ради детей, ради себя. Надо же как-то жить дальше.
Она обошла стол и присела на край, совсем близко от меня. Теперь нас разделяли считанные сантиметры. Я почувствовал тонкий аромат её духов. Я на миг перестал дышать. Заставил себя сидеть неподвижно.
– Вы можете на меня рассчитывать, – почти шёпотом произнесла она. – Если понадобится помощь или просто поговорить. Обещаете, что придёте? Не будете держать всё в себе?
Я поднял глаза и утонул в её взгляде. Серые, с тёмными крапинками радужки, они смотрели так участливо, так близко. Секунды растянулись. Мне казалось, ещё чуть-чуть – и я переступлю черту, о которой потом буду жалеть. Но я уже не мог остановиться.
– Обещаю.
Мои слова повисли в воздухе. Мы молчали, но это молчание будто притягивало нас друг к другу. Марина сидела напротив, дышала часто и неглубоко – я слышал лёгкий трепет её вдохов. Её рука лежала на столе в паре сантиметров от моей. Сам не понимая, что делаю, я накрыл её ладонь своей.
Она не отдёрнулась. Лишь прикрыла глаза. Внутри у меня всё горело – и страх, и желание смешались воедино.
– Михаил… – выдохнула она едва слышно.
Я встал. И она встала, не отнимая руки. Мы были так близко: стоило мне слегка наклониться – и я почувствовал её горячее дыхание. Мир сузился до этого небольшого кабинета. До её глаз, лихорадочно ищущих мои.
Я должен был остановиться. Вспомнить про жену, про мораль, про всё что угодно. Но ничего уже не вспоминалось.
Я поцеловал её.
Губы Марины оказались мягкими и чуть солоноватыми – то ли от слёз, то ли от бесчисленных несказанных слов. Она тихо вскрикнула от неожиданности, но тут же ответила, прижавшись ко мне ближе. Мой разум кричал о предательстве, а бешеная радость заглушила голос разума.
Её руки мелко дрожали, цепляясь за лацканы моего пиджака. Я провёл рукой по её спине, и её тело откликнулось лёгкой дрожью. В какой-то миг мы оторвались друг от друга, глядя в упор. Щёки Марины раскраснелись, губы чуть припухли от поцелуя. Наверное, я выглядел не лучше – взъерошенный, потерянный и безмерно счастливый.
– Простите, – прошептал я, не зная, кому адресую эти слова.
Краем глаза я заметил блеск своего обручального кольца на пальце – в сознание на миг ворвался образ жены. Что же я творю?
Она покачала головой и вдруг сама потянулась ко мне, вновь находя мои губы. Я ожидал, что она отстранится и прогонит меня. Но Марина даже не думала отстраняться. В её взгляде не было ни гнева, ни страха – только пылающее чувство, отражающее моё собственное.
На этот раз поцелуй вышел долгим, глубоким – я крепко прижал её к себе, ощущая тепло её тела. В этом поцелуе смешались и горечь прожитых нами лет, и сладость внезапной близости.
Я больше не думал ни о чём. Ни о времени, ни о том, что творю. В этот момент существовали только она и я.
И вдруг в тишине резкой трелью прорезался звонок внутреннего телефона на её столе.
Мы отпрянули друг от друга, словно застигнутые на краю пропасти. Марина дрожащей рукой нажала кнопку громкой связи:
– Да… да, сейчас спущусь.
С хрипотцой произнесла она в аппарат, стараясь придать голосу деловитость.
Аппарат смолк. Несколько секунд мы просто стояли, переводя дыхание. Я слышал, как бешено стучит моё сердце – или это было эхо её сердцебиения, не уверен.
Марина опустила глаза, поправляя взлохмаченные пряди:
– Мне нужно идти. Совещание. Я совсем забыла.
Я кивнул, чувствуя, как на меня накатывает осознание случившегося. Хотел что-то сказать – важное, успокаивающее, но не нашёл слов.