Каждый год Мими празднует свой день рождения в парке Брокуэлл на юге Лондона; она делит гостей на две команды, и сначала мы играем в лапту, а потом в глупые игры на выпивку. Это всегда очень весело, довольно шумно и соревновательно.

– Давайте надеяться, что к тому времени мы еще будем вместе. – Я смеюсь и смотрю на часы. – Так, мне пора идти, а то пропущу начало чтений.

Ракхи выглядит расстроенной.

– Уже уходишь?

– Я приду вовремя, если выйду сейчас, – с гордостью заявляю я.

– На самом деле, перед тем как ты уйдешь, мне… мне нужно вам кое-что сказать, – объявляет Ракхи серьезным и убедительным тоном и ставит свой бокал на стол.

Мы с Мими обмениваемся озадаченными взглядами.

– Все в порядке?

Она кивает.

– Да, да. Все хорошо. С одной стороны, все замечательно. С другой… – Она останавливается и делает глубокий вдох. – Я перехожу на другую работу.

Мими ахает.

– Что?!

– Все мои походы к стоматологу и врачу. Это были собеседования, – признается Ракхи с нервной улыбкой. – Мне предложили должность заместителя главреда в журнале «Слик».

– Ракхи! – потрясенно выдаю я. – Это замечательно! Поздравляю!

– Вау, я обожаю «Слик»! – выражает свой восторг Мими. – Умница!

– Спасибо, – говорит Ракхи со скромной улыбкой. – Я очень рада, хотя мне будет грустно уходить из «Нарратива».

В первом приливе счастья оттого, что Ракхи устроилась на такую блестящую работу, я не подумала, что она теперь не будет сидеть рядом со мной каждый день. Поверить не могу, что потеряю свою сообщницу по противостоянию Космо.

– Мы будем по тебе скучать, но искренне поздравляем! – быстро говорит Мими, читая мои мысли. Она встает, чтобы обнять Ракхи. – Ты это заслужила. «Слик» – один из самых классных. Лучше человека для этой должности им не найти.

– Поддерживаю, – говорю я и встаю, чтобы тоже ее обнять.

Вообще Ракхи не умеет обниматься – вся такая угловатая и неловкая, – но я все равно прижимаю ее к себе. Я правда буду по ней скучать.

– Когда ты начинаешь? – спрашивает Мими и садится обратно.

– Через месяц. Вчера отдала Космо свое заявление, – рассказывает Ракхи. – Видели бы вы его лицо. Он пытался сделать вид, что он за меня рад, но на самом деле был в ярости.

– Что сказал? – со смехом любопытствую я.

– Что-то вроде «Я так понимаю, теперь мне прибавится работы, учитывая собеседования для поиска замены».

– Господи, прошу, скажи, что ты будешь помогать с собеседованиями, – умоляю я. – Нужно убедиться, что я буду сидеть рядом с кем-то хорошим! А не с каким-то дружком Космо по гольфу.

Состоять в хороших отношениях с шеф-редактором «Нарратива» очень важно для меня как для редактора светской хроники – хотя это две отдельных должности и мы оба подчиняемся главному редактору, наша работа тесно соприкасается и может даже пересечься в зависимости от субъектов моих статей. Благодаря Ракхи я никогда не чувствовала себя ниже (несмотря на явное мнение Космо по поводу иерархии наших должностей), и работать с шеф-редактором, который тебя уважает, безумно полезно. Многие журналы отказались от редакторов светской хроники, а вот должность шеф-редактора уже давно существует во многих изданиях и, безусловно, является «безопасной гаванью». Я просто надеюсь, что получится работать в тандеме, а не в конкуренции – кто бы ни пришел на место Ракхи.

– Я буду проводить собеседования вместе с Космо, – заверяет она меня. – Обещаю нанять идеального человека.

– Без тебя офис не будет прежним, – вздыхает Мими, и я киваю в знак вынужденного согласия.

– Я буду скучать по работе с вами. Надеюсь, удастся поладить с командой в «Слике». Если честно, я очень переживаю насчет перехода.

– Это новое захватывающее приключение, – подчеркиваю я. – Которое мы должны отметить! Я принесу еще одну бутылку просекко. Нет! Забудьте. Шампанского.

Мими возбужденно хлопает в ладоши.

– А ты разве не опаздываешь на презентацию? – спрашивает Ракхи, проверяя время на своих часах.

– Все нормально, – с улыбкой говорю я, ускользая в направлении бара. – Мне нужно поддерживать репутацию.

* * *

Пока я иду от метро до «Уотерстоунс»^[12], звонит телефон. Это снова папа. Я не написала ему после вчерашнего пропущенного звонка, так что решаю ответить – хорошо, что у меня будет причина побыстрее с этим закончить. К тому же я слегка под градусом после шампанского, которым мы отмечали новую должность Ракхи, а трезвой разговаривать с отцом не хотелось бы.

– Привет, пап.

– Харпер, наконец-то, – говорит он уже раздраженным голосом, хотя я пропустила всего один его звонок. – Я пытался с тобой связаться.

– Прости, – говорю я, делая все возможное, чтобы не беситься из-за его тона, ведь мы толком не начали разговор. – Как у вас с мамой дела?

– Хорошо, спасибо, – говорит он отрывисто.

– Здорово. Слушай, пап, у меня не так много времени, я бегу на мероприятие.

– Я не задержу тебя, Харпер, – ворчит он. – Так как мы не виделись с Пасхи, мы подумали, что стоит запланировать ужин. Твоя сестра предложила.

– Хорошо, – говорю я, уже предвкушая это. – Вы подумали, когда?

– Я пришлю подходящие даты, – утверждает отец, как будто назначает встречу с одним из своих клиентов. Я полностью привыкла к этой его официальной манере. Он всегда со мной так общается – как будто я для него обуза, человек, перед которым у него есть долг, а не кто-то, с кем он правда хотел бы провести время.

– Хорошо. В любом случае, у меня мероприятие, так что я лучше…

– Какая-то светская вечеринка, м-м?

Презрение сочится из каждого его слова.

– Вообще-то, презентация книги, – отвечаю я и злюсь на саму себя – как будто я должна за все оправдываться.

Папа вздыхает.

– Предполагаю, это слегка лучше твоих обычных занятий.

– А знаешь что, пап, у меня нет времени выслушивать от тебя всякую хрень о моей карьере, ладно? Оставь это для ужина.

– Не ругайся, Харпер, – отчитывает он меня.

– Мне нужно идти.

– Ладно! – рявкает он. – Мы уже привыкли к твоим побегам. Я пришлю тебе даты.

– Хорошо. Тогда пока.

– Прощай.

Я кладу трубку, бросаю телефон в сумку и пытаюсь отрешиться от этого разговора, пока вхожу в теплый и приветливый книжный.

Очевидно, наши с родителями отношения… натянуты.

Мы никогда не ладили. Хотя нет, это ложь. У меня остались приятные воспоминания о детстве, но они померкли в подростковом возрасте, когда я стала для них постоянным разочарованием, а моя старшая сестра Джулиет – золотым ребенком, который никогда не оступается. Мои мама с папой – партнеры в разных юридических фирмах; они оба блестяще успешные, целеустремленные, суровые трудоголики. Мы абсолютно не сходимся во взглядах и редко видимся, но, как ни странно, я все еще горжусь их успехом, даже зная, что для них я полное разочарование.

Думаю, когда я первый раз рассказала им, что хочу податься после школы на курсы журналистики, они восприняли это как шутку. Они всегда считали, что я получу юридическое образование, как Джулиет. Они не попытались скрыть свое неодобрение и разочарование.

Благодаря отличным оценкам, диплому Кембриджа и работе в ведущей лондонской юридической фирме, полученной сразу после университета, Джулиет была и остается гордостью и радостью наших родителей. Мы с ней совсем непохожие люди и никогда не были близки, несмотря на разницу в возрасте всего в два года. Она тихая, прямолинейная и неприступная и смотрит на меня свысока, прямо как родители. Джулиет не уделяла мне особо много внимания, когда мы росли, и у нее совершенно не осталось на меня времени, когда она стала крутым юристом в Лондоне. Я никогда не получаю от нее вестей, и мы разговариваем только на семейных встречах – разговоры эти вымученные и сухие, и мы не обмениваемся никакой личной информацией. Ее абсолютно не интересует происходящее в моей жизни, так что я научилась точно так же относиться к ней.

Когда я начала стажироваться в качестве журналиста, мама сказала, что я веду себя безответственно, потому что низшие должности очень плохо оплачиваются. Когда я устроилась на свою первую работу в этой сфере – младшим автором светской хроники в журнале «Флэр», – папа сказал, что и подумать не мог, что мое образование пригодится мне для написания низкопробных историй о напичканных кокаином недозвездах. А получив свою нынешнюю работу, редактора светской хроники в журнале «Нарратив», я отправила им сообщение со словами, что теперь за низкопробные истории о напичканных кокаином недозвездах мне будут больше платить. Они не ответили.

Время от времени мы устраиваем ужины, на которых Джулиет сидит молча, а родители спрашивают у меня, куда катится моя жизнь и осознала ли я уже, что совершила огромную ошибку.

Но я люблю свою работу. Я счастлива.

Мне просто хочется, чтобы для родителей этого было достаточно.

К тому времени, как я поднимаюсь по лестнице «Уотерстоунс» на второй этаж, раздаются аплодисменты, означающие конец чтений, так что, помаячив сзади, я присоединяюсь к ним. Меня замечает агент; она тепло улыбается, когда я представляюсь, и предлагает угоститься напитками и обязательно обратиться к ней или к члену Парламента, если у меня возникнут вопросы, потому что они оба будут общаться с аудиторией.

Прорвавшись сквозь кучу людей в толпе к столику с напитками, я тянусь за последним стаканчиком глинтвейна на белом вине, и кто-то делает то же самое. Мы оба резко отдергиваем руки и поднимаем взгляды, чтобы извиниться.

И вот я смотрю прямо в голубые глаза Райана Янссона.

По крайней мере, он так же удивлен при виде меня, как я – при виде него. Не одна я здесь застигнута врасплох.

– Прости, – бормочет он.

– Бери, – говорю я ему отрывисто, указывая на стаканчик.

– Ты бери, – отвечает он.

– Я настаиваю.

– Я настаиваю.

Я смотрю на него и делаю глубокий вдох. Боже, как он меня бесит.

– Ладно. Я возьму. – Я беру этот стаканчик, пока он тянется за красным вином, и уже готовлюсь как можно скорее увеличить расстояние между нами, как вдруг он решает завести разговор.

– Не думал, что встречу тебя тут, – говорит он и кладет свободную руку в карман, разворачиваясь, чтобы осмотреть помещение с журналистами.

– Почему? – спрашиваю я в свою защиту. – Потому что это слишком интеллектуально для журнала?

Он хмурится.

– Нет. Потому что я думал, что этим займется книжный редактор.

Райан Янссон очень хорош в проявлении снисходительности и попытках скрыть ее своим обаянием и сексуальностью, но я не поведусь.

– У нас нет такого редактора, насколько ты знаешь, – говорю я с укором.

– В самом деле? Я этого не знал.

– Почему здесь нет книжного редактора из вашей газеты? – бросаю я.

– Она здесь. – Райан показывает на женщину в другом конце помещения.

– Ах. Хорошо, тогда почему здесь ты?

– Потому что у него интересная жизнь, – заявляет Райан, кивая на члена Парламента, весело болтающего в кругу людей. – Думаю, из этого получится хорошая статья – выход книги и интервью с ним.

– Ну да, статья, которая больше подойдет журналу, чем газете, как по мне, – отмечаю я.

– Я слышал, в вашей редакции грядут изменения, – непринужденно говорит он.

Я щурюсь.

– Прости?

– Ракхи, ваш шеф-редактор. Она же уходит?

– Откуда ты об этом знаешь?

Он пожимает плечами.

– Слухи. А ты знала?

– Конечно! Уже сто лет.

Поверить не могу. Откуда у него новости о Ракхи? Я сама только узнала!

– Она уходит в журнал «Слик». Будет там заместителем главреда, – продолжаю я. – Им с ней повезло.

Райан кивает.

– Что думаешь о чтениях?

– Что?

– Глава, которую нам только что прочитали, – объясняет Райан. – Что ты о ней подумала?