– А, да! Он играет главного героя? Секси, – вспоминаю я.

– Хочешь взять у него интервью? Он просто очарователен.

– Ах, – я озорно улыбаюсь, – ты к нему неровно дышишь.

Шамари бросает на меня взгляд.

– Нет, Харпер! Он мой клиент.

– Сексуальный клиент.

– Все мои клиенты сексуальные. Я представляю актеров и моделей, – напоминает она мне.

– И я хочу взять интервью у твоей клиентки, Одри Эббот.

– Харпер…

– Подумай об этом, Шамари. – Я не желаю отступать. – Огромная статья о ее блестящей карьере и долгожданном возвращении на сцену. Это же возвращение года! Возвращение десятилетия! Может быть, даже века.

– Ты писала то же самое о Крейге Дэвиде.

– Окей, ладно, и что теперь? Материал о возвращении Одри Эббот гарантированно попадет на обложку журнала.

– Она ненавидит журналистов, Харпер. Забудь об этом, – настаивает Шамари.

– И у нее есть веские причины для этой ненависти, но ты ведь знаешь меня, знаешь, как я работаю. Я занимаюсь этим не для того, чтобы разрушать людей, а наоборот – возвращать их к жизни. Одри сможет рассказать мне свою версию истории, а если она не захочет говорить о случившемся, мы сконцентрируемся на той офигительной роли, которую она получила после пятнадцати лет отсутствия, – в пьесе, написанной женщиной и поставленной женщиной. Шамари, это ее шанс. Я знаю! Нельзя, чтобы кто-то другой написал эту статью и все испортил. Дай мне возможность заново представить ее публике с таким уважением, которого она заслуживает.

Шамари замедляется и останавливается у входа в офис. Она делает глоток кофе и переводит на меня серьезный взгляд.

– Харпер, ты нормально спала?

– М-м?

– Ты звонила мне в два часа ночи, а в семь тридцать уже ждала здесь, бодрее некуда, – отмечает она. – Как тебе это удается?

Я поднимаю свой стаканчик.

– Лучший кофе в Лондоне.

Шамари смеется и качает головой.

– Ты до сих пор встречаешься с тем парнем? Когда мы виделись месяц назад, ты говорила, что у тебя кто-то появился.

– С Лиамом? Да.

– Он продержался дольше остальных, – говорит Шамари. – Приятно видеть тебя счастливой.

– Я все тебе расскажу, если устроишь мне встречу с Одри Эббот.

Шамари вздыхает.

– Ты вцепилась, как собака в кость.

– Это будет отличная реклама и для пьесы. Продюсеры будут в восторге от тебя, если ты все устроишь. У них наверняка уже есть идеи для будущего пресс-тура.

– Они знают, что Одри этим заниматься не станет. Большую часть поручили Джулиану Саламандру.

– Чтобы мужчина присвоил себе все заслуги за постановку, которой не существовало бы без талантливых женщин?

Шамари в отчаянии прикрывает глаза.

– Я уже представляю наш с ней разговор об этом. Она мне голову откусит, стоит только предложить.

– Можешь поручиться за меня. Ты же помнишь, как представляла меня Хизер Вайлет на презентации ее восхитительного розе? Ты сказала, что я единственная журналистка, которой правда не все равно.

– На тот момент во мне уже сидела бутылка упомянутого восхитительного розе, – говорит Шамари. – Тогда же я в разговоре с известным режиссером назвала ее роль в «Большом приключении маленького поросенка» гениальной.

– Уверена, она была хороша в «Большом приключении маленького поросенка».

– На самом деле так и есть. С поросенком работать непросто.

– Тогда давай так. Я пишу большую статью о возвращении Одри Эббот, она попадает на обложку, и еще я беру интервью у этого твоего секси актера Джулиана для своей обычной рубрики. Можем взять его в колонку «Мои маленькие радости».

– Он не мой, – подчеркивает Шамари.

Я улыбаюсь и ничего не говорю.

Она поднимает глаза к небу и наконец сдается.

– Ладно. Посмотрю, что можно сделать.

Я радостно улыбаюсь ей.

– Спасибо! И когда она согласится…

– Если она согласится, – поправляет меня Шамари. – Позволь напомнить, она отказывалась общаться с журналистами на протяжении пятнадцати лет.

– Мы же можем уладить это побыстрее? Я хочу сенсацию до того, как другие журналисты пронюхают. Мы отправляем выпуск в печать через три дня – к тому времени я успею все провернуть и гарантирую, что она попадет на первую полосу.

– Ладно-ладно. Ты же знаешь, что они еще не начали репетировать?

– Билеты раскупят в считанные минуты. Я подготовлю и подогрею ее аудиторию. – Я допиваю свой кофе. – Ты лучшая, Шамари. Позвони мне, когда все будет готово, чтобы мы могли назначить время и место для интервью. Я свободна сегодня и завтра.

– Ты говоришь так, будто она уже согласилась, – бормочет Шамари, открывая дверь в свой офис.

– Если кто-то и сможет это устроить, так только ты. А кстати, – быстро добавляю я, – раз уж речь зашла о Хизер Вайлет, как у нее дела?

– Почему ты спрашиваешь?

– Я видела, что ее бывшего, который музыкальный продюсер, заметили на ужине с другой женщиной. Когда я брала у нее интервью, она казалась по уши влюбленной. Я читала, что пару недель назад они расстались, но, по-моему, слишком рано ему встречаться с кем-то другим. Мне интересно, все ли у нее хорошо.

Шамари смотрит на меня с любопытством.

– Ты и правда не похожа на других журналистов, да? Мы еще не говорили об этом, но я передам, что ты спрашивала.

– Спасибо. – Я проверяю время на телефоне и машу Шамари рукой. – Мне пора. Сообщи, когда Одри захочет дать интервью!

– Если она этого захочет! – кричит мне вслед Шамари. Ее голос эхом разносится по улице, пока я спешу к метро. – Если, Харпер!

Глава вторая

– Харпер, – напряженно приветствует меня Космо, когда я влетаю в переговорную. – Как здорово, что ты к нам присоединилась.

Каким-то образом рукав моей блузки цепляется за дверную ручку, и мне приходится вернуться на несколько шагов, чтобы отцепить его, и только после этого войти.

– Извините за опоздание, – громко объявляю я, обращаясь ко всей редакции, сидящей за длинным столом.

– В один прекрасный день, Харпер, ты нас всех удивишь и придешь вовремя, – ворчит Космо.

– Сегодня я опоздала по очень веской причине, – оправдываюсь я и сажусь на свободный стул у двери. – Я готовлю сенсацию!

– О, да? – фыркает Космо. – Какая-нибудь поп-звезда сделала подтяжку задницы? Или, может быть, модель выступила с шокирующим заявлением, что – о боже, вот это да! – она пьет зеленый сок? Кажется, на прошлой неделе ты тоже опоздала по «очень веской причине», которой оказалась гонка за второсортным актером-подростком, втянутым в какое-то нелепое происшествие.

Космо хихикает, а я бросаю на него пристальный взгляд.

– Вы имеете в виду девятнадцатилетнего номинанта на «Оскар», который проводит кампанию с целью подсветить отсутствие доступа к чистой воде у миллиона людей по всему миру? Вы это называете нелепым?

Космо краснеет, его челюсть сжимается.

Я встречаюсь взглядом с сидящей напротив Мими. Она победно мне улыбается и отворачивается, чтобы, как и все, проследить за реакцией Космо.

– Разумеется, нет, – наконец бормочет Космо, прочищая горло. – Это очень важная для современного мира проблема. И все-таки, возвращаясь к тому, о чем я говорил, пока меня не перебили. Нужно обсудить варианты обложки.

Пока Космо, как обычно, забрасывает вопросами всех редакторов, кроме меня, я достаю из сумки записную книжку – на случай, если произойдет чудо и его заинтересует хоть одна из статей, что я готовлю для следующего выпуска.

Космо Чемберс-Смит – главный редактор «Нарратива», нашего журнала, и вечный обесцениватель моей работы. Он занимает эту должность уже полтора года и все еще считает редактора светской хроники чем-то непонятным. Наш предыдущий главред всегда поддерживал мою работу, поэтому, когда на первой редакционной планерке после моего представления Космо рассмеялся и спросил: «Нет, ну а настоящая должность у тебя какая?» – я была в шоке.

Раньше Космо работал шеф-редактором в газете «Корреспонденс», дополнением к которой и является журнал «Нарратив», так что мы часто наблюдали, как он с напыщенным видом рассекает по опенспейс-офису, как будто это место принадлежит ему.

Космо пятьдесят с небольшим, и он безумно гордится своей густой копной темных волнистых волос, которые тщательно зачесывает на одну сторону. Бесконечно самодовольный нарцисс, Космо к тому же откровенно пафосен и считает, что ему все должны. Он отпускает язвительные комментарии о своей (без сомнения, многострадальной) бывшей жене, гораздо лучше чувствует себя в компании мужчин и похож на человека, который будет рассказывать вам, что пускать женщин в частные клубы в Лондоне – это вопиющее безобразие.

Космо, может, и неплохой автор или редактор, но все это отходит на второй план, если речь заходит о материалах, в которых он не заинтересован лично. Я всегда считала, что работать в журнале вроде «Нарратива» – привилегия, потому что он известен своей безупречной репутацией и внушающими доверие, хорошо проработанными статьями на множество тем: культура, лайфстайл, путешествия, мода и еда; и что самое главное, в нем можно найти информативные интервью с публичными личностями. Этот журнал идеально подходит, чтобы провести с ним выходные, и главный редактор такого издания должен ценить и продвигать все темы, а не только то, что интересует лично его. Но у Космо есть связи наверху, и, когда в «Нарративе» открылась вакансия руководителя, ему выпала честь увеличить аудиторию и принести больше доходов от рекламы.

Редакторы рубрик о моде и красоте тоже страдают под его руководством, но, по крайней мере, он понимает, что благодаря роскошным модным съемкам можно продавать большие рекламные вставки. Однако же, когда дело доходит до моей работы, Космо любит высказать свое «мудрое» мнение.

– Читателей не интересует эта женщина, – заявил он мне в первую же свою рабочую неделю, когда я с гордостью показала ему макет со статьей о ведущей «Рэдио Уан» на четыре страницы. – Сократи до одной.

– Что? Вы это серьезно? – спросила я в недоумении.

– Я хочу освободить место под статью о новом загородном клубе в Котсуолде^[5], – сказал он так просто, будто это все объясняло. – Наши читатели как раз такое любят. Роскошь и амбиции.

– Я не понимаю. Эта статья займет максимум страницу, а моя уже готова и…

– Я не знаю этой так называемой знаменитости, – перебил меня Космо, махнув рукой на страницы. – Почему меня должно волновать, как она научилась «любить себя»? Абсолютная чушь.

– Прочитайте статью, и вы увидите, через что ей пришлось пройти, чтобы добиться того, чего она добилась, и со сколькими трудностями ей пришлось столк…

– Для этого хватит одной страницы, – снова перебил он меня. – В следующий раз пиши про кого-нибудь общеизвестного. Может, про гонщика из «Формулы–1»? Он хотя бы чего-то добился.

Я сощурилась.

– Она высококлассный радиодиджей.

Космо пожал плечами, а затем выставил меня из своего кабинета. Стоило уже тогда догадаться, что заставить Космо Чемберс-Смита воспринимать меня всерьез – гиблое дело, но я надеялась, что он будет так вести себя только в самом начале и вскоре привыкнет к новой должности. В конце концов, светская хроника – не просто самая популярная как в печатном, так и в онлайн-изданиях, из нее еще обычно берутся заголовки для обложки, и она помогает подогреть интерес читателей. Космо, наверное, осознает, насколько мои статьи важны для статистики, потому что меня пока что не уволили. Пока что.

Тем не менее я горжусь тем, что делаю для «Нарратива», и, учитывая, что уважения к Космо у меня практически нет, я не боюсь ему отвечать – очевидно, он этого терпеть не может.