Солон шмыгнул носом и провел под ним пальцем. А поскольку палец был в машинном масле, мальчик обзавелся усами, не хуже гренадерских. Ларион тяжело вздохнул. Добыв из кармана чистую тряпицу, вытер ему лицо и сказал:

– Ладно, раз ты такой весь из себя умный, показывай и объясняй, что там у тебя и как действует. К примеру, вот этот спиральный поводок зачем? Мне кажется, он лишний.

– Не-е-е… – протянул Солон. – Не лишний он. Тут все схвачено. И вот каким образом…

Через полчаса наводящих вопросов и объяснений Федоров сумел уяснить принцип действия удивительного механизма. Еще полчаса ушли на раздумья. Можно было вернуть в насос родные детали. Юный мастер оказался еще и хозяйственным, не выкинул их, припрятал до времени. А можно было попытаться улучшить необычную конструкцию, довести до ума. Второе – труднее, но зато и интереснее.

– Рискнем здоровьем? – наконец приняв решение, спросил Ларион.

– А ты готов? – отозвался Солон.

Они уже чувствовали некую общность, теперь у них было дело.

– Куда я денусь?

– Тогда, с чего начнем?

– Как обычно. С того, с чего начинается все на свете. Подай—ка мне ключ на семнадцать…

К вечеру насос заработал как надо. Вода шла полной струей, с напором, холодная и вкусная.

Они сняли пробу, потом умылись. Когда вытирали руки стареньким полотенцем, Ларион спросил:

– Стало быть, школа-то у вас есть?

– Есть, – подтвердил Солон.

Он преисполнился самоуважения, отвечал степенно, старательно выдерживая паузы между фразами.

– Хорошая?

– Ага. Мама и еще другие люди учат многим вещам. По учебникам, между прочим.

– По учебникам, это правильно.

Ему через разные города проезжать приходилось. Он видел, чему порой учат детей поверившие в окончательный крах цивилизации. Тут, слава богу, не так.

– Правильно, – подтвердил мальчик. – Особенно мне нравится география. Вырасту, буду путешествовать.

– Ты хочешь стать механиком?

– Да, буду путешествовать и чинить. Много чего увижу и многому научусь.

Неплохая мечта, подумал Федоров. Повзрослев, он запросто может передумать. Только имеет ли это сейчас значение?

– Мне кажется, твоей маме это не понравится, – сообщил он.

– Ну, дык, я потом вернусь и устрою здесь все по уму. Я недолго буду путешествовать. Мне лет пяти хватит. Ну, может, десяти.

– Десять лет – большой срок, – сказал Ларион.

Он наконец-то накинул полотенце, которое держал в руках, на вбитый в стену гвоздик.

– Не очень, – ответил мальчик. – Мне, вон, скоро десять будет, а чему я научился? Болван болваном.

– Ты самокритичен.

Федоров повесил на плечо сумку с инструментом, еще раз взглянул на насос, причем, не без гордости.

Работает как надо. А мальчишка – голова. Если подучится, станет мастером на загляденье. И еще он необычно думает. Невольно приходит в голову слово «ведьмачество». Да нет, будь в нем что-нибудь подобное, оно бы уже как-то дало себя знать. Малец просто чертовски талантлив, но не более. Самый лучший для него вариант.

Они вышли на улицу. Стоя возле водокачки, Ларион вдруг осознал, что сегодня у него во рту еще и маковой росинки не было. Почему бы не перекусить? А завтра надо приниматься за работу. Всего лишь прогулявшись по городу, он мог указать дома, в которых ее много. На глаз, недели на две он тут задержится.

– Где вещички кинул? – спросил Солон.

– В гостинице, у хозяина оставил, когда Шестилапа на конюшню пристраивал.

– Там и жить будешь?

– Конечно.

– А может, к нам? Мама будет не против, почти наверняка.

Ларион ответил:

– Пожалуй, я лучше в гостинице.

– Жаль, ты подумай.

– Подумаю, но не сейчас.

У такого славного мальчугана, думал он, наверняка очень хорошая, добрая, хозяйственная мама. Из нее получится замечательная жена. Вот только не мог Ларион долго сидеть на одном месте. А приучать к кочевой жизни еще двух человек – преступление. Не сумеет он за ними как нужно доглядеть. Погибнут они.

Получается, следует рассчитывать лишь на мимолетный роман. А для него мама – учительница славного и очень умного мальчугана не очень подходит. Вот служанка из гостиницы или торговка на базаре будут в самый раз. А лучший вариант – просто шлюха. Так честнее. Не придется давать неисполнимых обещаний.

– Тогда, – сказал Солон. – Давай я тебя хотя бы до гостиницы провожу.

– Почему бы двум славно поработавшим донам не пройтись до гостиницы? – промолвил Ларион. – Лимонад, надеюсь, там делают?

– Еще бы, – с жаром подтвердил мальчишка. – Сам видел, как хозяин три дня назад выменял у торговца целую пачку сухого концентрата. Большую. Ее надолго должно хватить.

– Пошли, угощу, – сказал Федоров. – Есть вещи, без которых маленькие мальчики ни за что не станут великими ремонтниками. Лимонад в их списке чуть ли не на первом месте.

– Я не маленький мальчик, – возмутился Солон, – а главный мужчина в доме.

– Извини, тут я хватил. Просто так лимонаду выпьешь?

– Конечно.

Глаза мальчишки блестели от удовольствия.

– Вот и отлично.

Они двинулись по улице, в это время почти пустынной.

Федоров подумал, что после нашествия ведьм праздные зеваки перевелись как класс. Все заняты делом. Мужчины, если не охраняют баррикады, отыскивают склады и охотятся. А женщины занимаются хозяйством и работы у них непочатый край. Особенно если учесть, что они лишились электрических плиток, кухонных комбайнов, пылесосов и прочих вещей, облегчавших жизнь. Не стоит забывать и об огородничестве. Жители города использовали малейшую возможность вырастить что-то съедобное.

Шагая за своим юным помощником, Ларион видел, что в крошечные садики превратились даже балконы многих квартир. Пространство в пределах огороженного баррикадами и завалами района использовалось весьма рационально. Снаружи осталось много домов, но жить в них никто не решался. И не только из боязни мародеров и диких зверей. Ведьмы, вот кого следовало опасаться больше всего. Защита от них была только здесь.

На одном из балконов, кажется, даже росла капуста.

Федоров хмыкнул.

Наверняка, прикинул он, воды городу требуется много. На дождевые такие посадки не вытянешь. Получается, починив насос, они с мальцом сделали большое дело. Есть повод отдохнуть, а заодно и оглядеться не помешает.

Они прошли через базарчик, на котором десятка полтора женщин торговали продуктами и найденными их мужьями вещами. Проходя мимо самодельных прилавков, разглядывая выставленные на них товары, Федоров прикинул, что бедным его назвать нельзя. А учитывая ухоженные садики на балконах и в бывших сквериках, можно уверенно сказать, что город не захирел.

Это радовало. Предыдущие три поселения на его пути производили удручающее впечатление. А вот город Пушкино явно вознамерился выжить. Здесь даже позаботились о том, чтобы дети не выросли дикарями. Школа у них.

Базарчик остался за спиной, и Ларион облегченно вздохнул. Как и положено, любопытные торговки разглядывали и обсуждали его бесцеремонно, а в предположениях и прогнозах заходили весьма далеко. И ничего с ними поделать было нельзя. Покажешь недовольство – греха не оберешься.

– Они не злые, – сказал Солон. – А пытаются обратить на себя внимание, поскольку чужих видят не часто. Разве что заезжих торговцев. Да и они в последнее время заглядывают редко.

Его бы познакомить с Шестилапом, подумал Федоров. Тот тоже мудрец. Найдут о чем поговорить.

– Отчего гостей у вас мало? Город вроде не бедный, для торговли выгодный.

– Не знаю, – ответил мальчик. – Раньше было больше. Мэр говорит, что отморозки из Москвы стали чаще нападать, зашевелились.

– Понятно.

Они миновали еще одну улицу. Здесь, неподалеку от здания мэрии, прохожих было больше. Они тоже пялились на Лариона, но не так бесцеремонно, как торговки с базара.

Ничего, подумал он, дня через три ко мне привыкнут и можно будет вздохнуть свободно.

Впереди показалась летающая тарелка. Размером с пару автобусов, как и положено – круглая, почти плоская штуковина из металла, который почему-то все время казался мокрым или запотевшим. Его в народе так и прозвали «мокрый металл». Из него были сделаны все летающие корабли ведьм.

Наверное, следовало пройти мимо, но Ларион и Солон, не сговариваясь, двинулись к разбитому аппарату. Ни один настоящий ремонтник не способен пройти мимо такой штуки, не попытавшись ее хотя бы рассмотреть.

Они остановились в нескольких шагах от тарелки, там, где край наполовину ушедшей в землю громадины нависал словно козырек.

Минут через пять Ларион спросил:

– Она тут с самого начала?

– Ага, – ответил Солон. – Мама говорит, что с первого дня нашествия. Здесь и упала с неба. В других городах бают, осколки лежат, чтобы ведьмы к людям не приходили, а у нас – целая. Мы богатые, да?

– Богатые и есть.

– Ты видел их?

– Осколки?

– Да. Они большие?

– Не очень, – ответил Ларион. – Дело не в величине, а в том, чтобы на мокрый металл попала кровь ведьмы. Если ее нет, то толку от него никакого, пусть он будет даже размером со стол. А вот если кровь была, то хватит и размера с кулак.

– Ух, ты. Вот как, значит?

– Да.

– А знаешь, – доверительно сообщил Солон. – Получается, что внутри тарелки лежит мертвая ведьма. И не одна, может. Если удастся вскрыть…

– Ты ходил с этой идеей к мэру?

– Вот выросту, сам все сделаю. Никого не спрошу, открою, все-все о ведьмах узнаю и научусь их убивать. А если повезет, то и летать на этой штуке. Починив ее сначала, конечно. Только прежде научусь убивать. Это – главное.

– Ты знаешь, что за все время нашествия людям удалось убить совсем немного ведьм?

– Да? А откуда тогда это, – мальчик ткнул пальцем в сторону тарелки. – И обломки в других городах? Если их сложить, готов поспорить, получится не одна тарелка.

– Люди защищались и ракетами сумели уничтожить лишь пару штук. Гораздо больше их пало, сражаясь друг с другом. Они почти очистили планету от людей, а потом что-то не поделили. Крепко, до драки. И пока ведьмы убивали друг друга, оставшиеся в живых люди научились использовать для защиты обломки инопланетных летательных аппаратов.

– А что они не поделили?

Ларион пожал плечами.

– Загадка. Может, нашу планету? Или еще что-то? Потом, они ведь и мыслят как-то по—другому. Вдруг, согласно их понятиям, за захват планеты надо заплатить определенную дань собственными жизнями? Если угодно, можно придумать еще кучу объяснений.

– А что, ведьмы очень умные? – с тревогой спросил Солон.

– Скорее всего.

– Вот открою тарелку и все их тайны узнаю. Лишь бы они не слишком противно пахли.