Московские истории. Жизнь, быт и досуг советской эпохи устами жителей столицы (страница 3)
Отдельную квартиру мы получили летом 1983 года, на улице Гарибальди, в такой же «хрущобе», как и на Фомичевой. Конечно, это было здорово, но Черемушки я так и не полюбил, а Тушино люблю до сих пор.
Чистые пруды. Как мы жили в доме со зверями
Ирина Апанасенко
В конце весны 1954 года наша семья переехала с Покровки, № 41, в коммуналку на Чистопрудном бульваре, № 14, в так называемый «дом со зверями». Мы съехались с прабабушкой Сусанной и ее тогдашним мужем в 35-метровую комнату, еще до нас разгороженную надвое.
Мебель и мы
В большем помещении располагались мы с мамой и папой, бабушка и мамин брат – мой дядя. Там стоял резной письменный стол с бронзовой лампой на гнущейся ножке и фигуркой верблюда. Он считался столом моего дяди, за ним он делал уроки. Был буфет с небольшим количеством посуды и платяной двустворчатый шкаф. Удивительно, но в нем помещалась вся наша одежда – наверное, вещей было мало. Еще в комнате были напольные часы с маятником и тяжелыми гирями – они меня завораживали. Открыв дверцу часов, можно было заглянуть в их нижнюю часть, где в кромешной тьме проглядывалась масса таинственных предметов.
Постоянного места для сна у меня не было: то меня мама брала к себе под бочок, то посередине комнаты ставили раскладушку. Мне нравилось все.
В Сусанниной комнате были диван, старинное высокое зеркало, ломберный[5] складной столик с зеленым покрытием, ножная зингеровская машинка (мне разрешали иногда давить на широкую узорчатую педаль), небольшой шкаф, на верхней полке которого в глубине стояла икона. Сусанна иногда, собираясь уходить, открывала дверцу и тайком крестилась. Хотя никто ее за это не осуждал. Из религиозных праздников помню только вербное воскресенье, и то только потому, что в доме появлялась верба. Кстати, от прабабушки я узнала выражение – «к'обеднешнее платье», то есть нарядное платье, надеваемое по случаю посещения церкви, где проходила «обедня».
По рассказам дяди получалось, что он иногда спал в комнате Сусанны, а порой и на раскладушке в крошечном коридорчике, который объединял наши обе комнаты.
Соседи и скандалы
Соседями нашими была семья Любиных, имевшая пятерых детей в возрасте 18, 17, 15, 11 и 7 лет. Спальное место у них было только одно: родительская кровать с железными шишечками. Дети на ночь устраивались на полу. Евдокия, мать семейства, приходя вечером с работы на заводе «Красный богатырь», занимала огромными кастрюлями почти всю плиту, что приводило, мягко говоря, к недоразумениям между ней и моей бабушкой Люсей, которой тоже надо было кормить немаленькую семью. Частенько моя тихая, застенчивая худенькая бабуля возвращалась в наши комнаты с красными пятнами на щеках, а вдогонку ей неслись громкие ругательства. Не знаю, как распределялась очередь на уборку общих помещений, но помню, что и из-за этого были шумные скандалы.
Таинственный сундук
Туалет был довольно большой, но темная голая лампочка под высоким потолком и стены, крашенные до половины в грязно-зеленую краску, делали его посещение малоприятным занятием. Имелась довольно приличная ванная с газовой колонкой. Кухня – большая, метров 20, на которой стояли плита и два рабочих стола. Раковина с одним латунным краном холодной воды с коротким изливом.
Из кухни был вход в маленькую кладовку без окна, в которой стоял очень старый сундук. Этот запертый сундук, как и напольные часы, меня очень интересовал. Отчетливо помню сны того времени: сундук открывается и оказывается доверху наполненным прекрасными невиданными игрушками. Но однажды его все-таки открыли, и одним из «сокровищ» оказалась старая сумка, в которой лежали кости, думаю, свиные. Прабабушка Сусанна объяснила, что это «бабки», которыми она играла в детстве. Учитывая, что она была 1891 года рождения, эти кости являлись просто-таки археологической древностью.
Еще сундук иногда использовался как спальное место для проживавших у нас домработниц. В то время в Москве появилось много девушек, искавших работу и жилье. Они, как правило, приезжали из деревень, и им необходимо было срочно получить прописку. В нашей квартире появилась Маруся, полная добрая девушка. Но проработала она недолго, и скоро мы ее встретили в качестве кондуктора в троллейбусе.
Кладовка-лаборатория
Мамин брат, Леня, который был всего на семь лет старше меня, несколько раз использовал кладовку в качестве лаборатории для проявления фотопленок – процесса для меня весьма таинственного. В 1950-е годы, возможно, и существовали лаборатории, проявлявшие фотопленки, но печатью фотографий многие предпочитали заниматься самостоятельно. Наверное, подросткам, да и взрослым было любопытно посмотреть на результат своих трудов, получаемый в течение нескольких часов. Волшебство быстрого появления изображения на чистой белой бумаге, да еще в почти полной темноте, разбавленной таинственным свечением специальной красной лампы, завораживало. С дядей у нас были (и есть) очень хорошие отношения, скорее, даже братско-сестринские, поэтому он допускал меня в эту мини-лабораторию и даже делал мне из кусочков фотопленки, складывая их особым образом, фигурки, которые при надавливании издавали крякающие звуки.
В 1957 году мы с родителями переехали на Ленинградский проспект. Леня со своей мамой (моей бабушкой) и Сусанной остались на Чистых прудах.
Балканский переулок. Страшно тянуло к своим, в ту коммуналку
Виталий Дашкевич
Наш дом
В Москве в 1928 году в Большом Балканском переулке построили пять пятиэтажных корпусов в стиле конструктивизма. Все это называлось «дом № 13».
В первом корпусе полукругом расположился гастроном. В третьем была автономная водонапорная башня, независимая от городского водопровода, с запасом воды на аварийный случай. В четвертом корпусе целый этаж занимал детский сад, а в пятом – ясли.
Одинокие сотрудники наркоматов
Прежде всего в этих домах поселились важные люди, в основном сотрудники разных министерств, которые тогда называли наркоматами. Но важным сотрудникам давали крошечные комнатки, ведь чаще всего они были одинокими. Мой будущий отец был сотрудником Наркомата земледелия и получил в Большом Балканском девятиметровую комнату.
В 1936 году он женился на маме, а в 1937-м на свет появился я – в знаменитом роддоме на Большой Басманной. У меня была старшая сестра Валя – от первого брака мамы, в 1940 году родился младший брат Слава. Все мы разместились в этой комнатенке. А в 1941 году, еще перед войной, скоропостижно умер наш отец. И вот в этой комнате, в коммуналке, я с родными и жил до 1963 года.
В котельной – душ для избранных
Квартиры в нашем доме были огромные, в основном четырехкомнатные, с большой кухней. Из удобств – туалет, умывальник с холодной водой. На кухне газовая плита. Для того времени – роскошно. В доме еще сначала была собственная котельная (пока не подключили к теплоцентрали). В котельной имелся душ, в котором разрешалось мыться избранным людям, но нас с младшим братом мама мыла в комнате в корыте. Потом я подрос и начал ходить в Астраханские бани. Горячая вода и ванны появились уже после реконструкции, когда я с квартиры съехал, то есть после 1963 года. А потом и лифт сделали.
Коммуналки и редкие отдельные квартиры
Отдельных квартир в доме было всего несколько, остальное – коммуналки. В отдельной в первом корпусе жил Антонов – руководитель издательства «Художественная литература», его сын был моим товарищем. Антонова-старшего репрессировали по 58-й статье – слушал какой-то политический анекдот на работе. Отправили строить Куйбышевскую ГЭС, теперь он работал подсобным рабочим, поднимал опоры для электропередач. Оттуда он писал своей жене: «Наташа, я живу только ради вас». Освободился, но вскоре умер. В отдельной квартире жил Синев – прокурор какого-то района. В 7-м подъезде целую квартиру занимали родственники Маленкова.
Остальные жили в коммуналках. В первом корпусе размещался с семьей в двух комнатах известный уролог – доктор Ваза, он работал в 6-й городской больнице на Басманной. Его внук и сейчас в Склифосовского работает. А известный своими виртуозными операциями хирург Сергей Сергеевич Юдин с семьей жил в третьем корпусе в полуподвальной 118-й квартире, в одной комнате. В 1928 году он возглавил Институт неотложной помощи[6]