– Чтобы отпраздновать вашу помолвку. В точности так, как было с Мартином Белфордом за несколько часов до его гибели.

Дик физически ощутил, как по животу разливается холод. Не из-за страха – было бы попросту абсурдно предположить, что Лесли могла его испугать. Однако ощущение не проходило.

– Послушайте, сэр! Вы же не думаете, что после того я отправлюсь домой, запрусь у себя в комнате, а на следующее утро меня найдут отравившимся синильной кислотой?

– Именно, молодой человек. Еще как думаю!

– Вы ожидаете, что я убью себя?

– Это по меньшей мере гарантировано.

– Но с чего вдруг? Потому что за ужином будет что-то сказано, что-то сделано, что-то предложено?

– Очень вероятно. Да.

– И что же, например?

– Я не знаю. – Сэр Харви развел руками. – Именно поэтому я хочу быть там и видеть своими глазами.

Он на минуту умолк, усиленно размышляя.

– Прошу вас, заметьте, – продолжал он, – нам первый раз выпадает возможность увидеть все лично. Дедукция ни к чему нас не привела, это и Гидеон Фелл признал, мы должны посмотреть глазами. И есть еще одно, на что мы сможем посмотреть глазами. Расскажите-ка мне, что вы наверняка узнали о «Лесли Грант». – Сэр Харви снова нацелил палец. – Она не любит украшения, не так ли?

Дик призадумался.

– Да, это правда.

– И у нее их нет? И более того, она никогда не держит дома крупные суммы?

– Нет. Никогда.

– Мы теперь подбираемся к моменту, который не проявлялся в полной мере до смерти третьей жертвы. Когда она вышла замуж за Фостера, американского юрисконсульта, в их спальне был установлен маленький, но чрезвычайно надежный стенной сейф. Когда она вышла за Дэвиса, ливерпульского брокера, у них в доме тоже был установлен стенной сейф. И каждый раз она объясняла, что это идея ее мужа, хранившего там важные рабочие документы. И в этом не угадывалось ничего подозрительного. Однако, – прибавил сэр Харви с неожиданным жаром, – когда она жила уже одна в собственном доме на авеню Фош в Париже, там имелся точно такой же сейф.

– И что это означает?

– У нее нет украшений. Она не держит в доме денег. В таком случае зачем ей защищенный от взлома сейф? Что она хранит в этом сейфе, который ни разу не обыскивали после убийства?

Мрачные догадки, смутные, но все без исключения неприятные, всплывали в сознании Маркхэма.

– И какие у вас предположения, сэр?

Он старался сделать бесстрастное лицо, старался избегать пронзительного взгляда сэра Харви. Однако, как и до того, этот сухопарый старый черт прицепился к его мыслям, а не к высказанным вслух словам.

– В ее доме и сейчас имеется похожий сейф, молодой человек. Это так?

– Да, так. Я узнал о сейфе случайно, поскольку о нем как-то упомянула горничная. – Дик замялся. – Лесли только рассмеялась и сказала, что хранит в нем свой дневник.

Он помолчал, его разум споткнулся о то, что показалось жутким скрытым смыслом.

– Ее дневник, – повторил он. – Но это же…

– Может быть, вы призна́ете тот факт, – сказал сэр Харви, – что девушка ненормальна? Что отравитель вынужден изливать душу кому-то или чему-то и чаще всего это дневник? В любом случае я бы ожидал обнаружить там кое-что еще. Как вы помните, у нее никакого яда не нашли. И даже шприца. Возможно, они там. Или же…

– Ну?

– Нечто еще более неприятное, – ответил сэр Харви, уставившись куда-то в пустоту, отчего лицо приобрело какое-то странное выражение. – Да. Нечто еще более неприятное. Гидеон Фелл как-то сказал…

Тут его прервали.

– Я слышал сегодня в пабе, – внезапно вставил доктор Миддлсворт, вынув изо рта по-прежнему пустую трубку, – что доктор Фелл проводит лето в Гастингсе. У него там коттедж.

Казалось, заговорил предмет мебели. Сэр Харви поморщился и с некоторым раздражением оглядел комнату. Миддлсворт, продолжая затягиваться пустой трубкой, не сводил задумчивого взгляда с лампы.

– Гидеон Фелл где-то рядом? – Настроение сэра Харви переменилось, он оживился. – В таком случае необходимо пригласить его сюда. Поскольку Хэдли консультировался у него после случая с Дэвисом, и эти запертые комнаты поставили доктора Фелла в тупик. А здесь мы, как вы понимаете, сдвинемся с мертвой точки и отопрем комнату…

– С моей помощью? – с горечью уточнил Дик.

– Да. С вашей помощью.

– А если я не стану этого делать?

– Мне кажется, вы это сделаете. Так называемая мисс Лесли Грант считает, что я в коме и умираю. Значит, я не смогу ее выдать. Неужели вы не начали улавливать суть?

– О да. Я улавливаю…

– Она, конечно, сваляла дурака. Однако она вынуждена играть со своей чудесной блестящей игрушкой, которая называется убийство с помощью яда. Это не отпускает ее. Она одержима. Именно поэтому она рискнула выстрелить в меня, понадеявшись, что в глазах невинных и в основном легковерных людей это сойдет за несчастный случай. У нее уже все готово для чьей-то смерти. И она не позволит лишить себя острых ощущений.

Сэр Харви постучал пальцем по краю письменного стола.

– Вы, мистер Маркхэм, пойдете на этот ужин. Вы сделаете все, что она скажет вам, исполните все, что она вам велит. Я буду внимательно слушать из соседней комнаты. С вашей помощью мы выясним, что хранится у нее в этом знаменитом тайнике. А когда мы выясним, каким образом не особенно умная дама сумела обвести вокруг пальца полицию двух стран…

– Прошу прощения, – снова прервал доктор Миддлсворт.

Остальные двое слегка вздрогнули.

Однако доктор Миддлсворт держался как ни в чем не бывало. Поднявшись из плетеного кресла, он подошел к ближайшему из двух окон.

Оба были задернуты шторами из какой-то тяжелой и грубой материи в цветочек, теперь уже выцветшей и потемневшей от старости и табачного дыма. На обоих окнах шторы не смыкались до конца, а ближайшее было еще и открыто. Миддлсворт раздвинул шторы, и свет лампы хлынул в сад перед домом. Высунувшись из окна, он поглядел налево и направо. Затем опустил раму, задержался и довольно долго смотрел сквозь стекло, прежде чем задернуть шторы.

– Итак? – спросил сэр Харви. – Что там?

– Ничего, – сказал доктор и вернулся к своему креслу.

Сэр Харви внимательно посмотрел на него.

– Вы, доктор, – заметил он сухо, – до сих пор были не особенно многословны.

– Верно, – согласился Миддлсворт.

– Что вы думаете обо всем этом деле?

– Ладно, – произнес доктор, которому явно было не по себе. Он поглядел на свою трубку, на поношенные ботинки, затем перевел взгляд на Дика. – Все это для вас неприятно. Вам невыносимо обсуждать эту тему в присутствии постороннего человека, и я вас не виню.

– Ничего страшного, – произнес Дик. Ему нравился доктор, и он питал доверие к его мягким, интеллигентным суждениям. – Но что вы скажете?

– Если откровенно, я даже не знаю, что сказать. Но вы не можете продолжать отношения с убийцей, Дик. Это же противоречит здравому смыслу. И все же…

Миддлсворт замялся и попытался сменить тему:

– А вот ловушку сэра Харви стоило бы попробовать. Думаю, да. Хотя девушка точно должна быть сумасшедшей, чтобы затеять что-то против вас спустя сорок восемь часов после происшествия с винтовкой. Хуже того, все пойдет насмарку, если вдруг просочится новость, что сэр Харви не особенно пострадал. А майор Прайс, например, уже знает.

Миддлсворт погрузился в мрачные раздумья, покусывая мундштук своей трубки. Затем он взглянул на Дика, промычав что-то ободряющее.

– Возможно, все это ошибка, пусть даже сэр Харви и вся полиция христианского мира поклянется в обратном. Но вероятность все же остается. Однако суть в том, Дик… как это ни неприятно, но, так или иначе, вы должны узнать истину.

– Да. Это я понимаю.

Дик откинулся на спинку стула. Он чувствовал себя каким-то побитым и обессиленным, однако еще не до конца, потому что волна шока пока не схлынула. Эта мирная гостиная с батальными сценами на стенах, с потемневшими дубовыми балками и латунными каминными украшениями из Варанаси казалась такой же нереальной, как и история Лесли. Он закрыл глаза ладонями, не понимая, будет ли когда-нибудь мир выглядеть как прежде. Сэр Харви смотрел на него с отеческим сочувствием:

– В таком случае, скажем… завтра вечером?

– Ладно. Полагаю, что да.

– Вы получите все окончательные указания, – многозначительно проговорил их хозяин, – завтра утром. Надеюсь, вы даете слово, что не обмолвитесь ни звуком, ни намеком нашей шустрой подруге?

– Но, предположим, она виновна? – спросил Дик, внезапно отрывая руки от лица и едва не выкрикивая эти слова. – Предположим, что она каким-то образом виновна, и эта ваша ловушка докажет это. Что будет тогда?

– Откровенно говоря, мне плевать.

– Ее не арестуют. Предупреждаю вас, даже если мне самому придется давать ложные показания.

Сэр Харви поднял одну бровь:

– Вам хотелось бы, чтобы она продолжила веселиться, отправляя людей на тот свет?

– Да мне все равно, что она натворила!

– Наверное, пока отложим этот вопрос, – предложил патологоанатом, – и посмотрим, что вы скажете по окончании эксперимента. Поверьте мне, через сутки ваши чувства могут совершенно перемениться. Возможно, вы поймете, что увлечены ею не настолько сильно, как думали. Даете слово, что не станете путать нам все планы и рассказывать что-либо своей подруге?

– Даю. Я все сделаю. Ну а пока что…

– Ну а пока что, – вмешался доктор Миддлсворт, – вы пойдете домой и попытаетесь поспать. А вы, – он развернулся к сэру Харви, – ложитесь немедленно. Вы мне сказали, у вас есть люминал; если спина будет болеть, можно принять четверть грана. Утром я зайду, чтобы поменять повязки. Будьте любезны, сядьте уже.

Сэр Харви повиновался, осторожно опустившись в глубокое кресло. Он тоже выглядел несколько измотанным и даже утер лоб рукавом халата.

– Я не усну, – посетовал он. – Что бы я ни принимал, не усну. Узнать наконец-то, в чем суть игры… Выяснить, как именно она травила мужей и влюбленных, но никого больше…

Дик Маркхэм, который тяжело поднялся и разворачивался к двери, оглянулся снова.

– Никого больше? – повторил он. – Что именно вы хотите этим сказать?

– Мой дорогой друг! Как вы считаете, почему выбор пал на вас?

– Этого я по-прежнему не понимаю.

– Прошу вас, заметьте, – колко произнес сэр Харви, – что каждая жертва – мужчина влюбленный или по меньшей мере сильно увлеченный ею. Ослепленный. Неспособный к критическому мышлению. Нерассуждающий. Да, признаюсь, я сейчас теоретизирую. Но вы же не думаете, что выбор случайный или это совпадение? Жертва должна пребывать именно в таком состоянии ума.

– Зачем же?

– Чтобы выполнить то, что попросит отравительница. Зачем же еще.

– Подождите минутку, – запротестовал встревоженный доктор Миддлсворт.

Он взял с приставного стола свою шляпу и медицинский чемоданчик и уже собирался подтолкнуть Дика к двери в прихожую, но даже он развернулся.

– Давайте здесь рассуждать здраво, сэр Харви, – предложил он. – Вы ведь не думаете, что девушка скажет: «Слушай, у меня тут шприц с синильной кислотой. Пойди домой и вколи ее себе в руку, ладно? Сделай мне такое одолжение».

– Не настолько прямолинейно, нет.

– Тогда как?

– Это мы и намерены выяснить. Но если и существует какой-то ключ к этим делам с запертыми комнатами, я подозреваю, что он сейчас у нас. Все проходит гладко с мужчиной, у которого мозги набекрень, в затуманенном и ошеломленном состоянии ума. И ни в коем случае не пройдет ни с кем другим.

– То есть, например, с вами или со мной ничего не получится?

– Едва ли, – отозвался их хозяин сухо. – Доброй ночи, джентльмены. Тысячу благодарностей!

Выходя в прихожую, они увидели, как он улыбается, и его взгляд уже не гипнотизировал так теперь, когда дело было благополучно доведено до конца.