Возвращение в Изолиум (страница 9)
Девушка усмехнулась, но сразу вернула лицу серьёзность. Оба знали, что запись может смотреть не только Головин, но и его аналитики, эксперты по выявлению фальши. Любой неверный жест, любая неискренность могли стоить будущей свободы, а может, и жизни.
Денис развернул ткань, открыв чёрный диск. В полумраке свет внутри амулета казался ярче, пульсация стала заметнее, будто артефакт знал, что окажется в центре внимания. Тонкая трещина по краю светилась голубоватым светом, словно по венам камня текла светящаяся жидкость.
– Готов? – Даша расправила плечи, сделала глубокий вдох и выдох. Её лицо менялось, приобретая выражение профессионального энтузиазма, которое люди привыкли видеть на экранах. Глаза заблестели, губы растянулись в лёгкой полуулыбке – не слишком широкой в окружении руин, но достаточной, чтобы создать впечатление искренней увлечённости.
Денис поднял камеру. Красный индикатор записи замигал, послышался треск настраивающейся электроники. Через пару секунд аппарат был готов к работе.
– Мотор! – скомандовал Денис по старой привычке, хотя никаких движущихся частей в современной камере уже не было. – Камера. Начали!
Даша выпрямилась, будто позвоночник стал жёстким стержнем. Слегка пригладила волосы, хоть они лежали идеально, подняла глаза прямо в объектив и заговорила с удивительной уверенностью – голосом человека, привыкшего к публичным выступлениям и знающего силу своих слов.
– Сегодня под руинами Москвы мы нашли артефакт древней веры – "Око Далии", – её голос звучал глубоко и мелодично, без капли фальши. – Священная реликвия возвращается к осонам. Находка доказывает, что даже в темноте люди могут сохранять свет.
На миг её голос дрогнул, и Денис заметил, как дёрнулся мускул на щеке – крохотное проявление настоящих чувств, которое вряд ли уловит кто-то, кроме него. Даша сразу вернула контроль, продолжая с прежней убедительностью:
– Мир наверху разрушен, но память жива. Мы несём её домой.
Денис опустил камеру к столу, где лежал амулет. Объектив сфокусировался на чёрном диске, и вдруг произошло странное – пульсация света внутри усилилась, стала ритмичнее, почти как частое сердцебиение. Трещина по краю засветилась ярче, и Денис мог поклясться, что слышит тихий гул от артефакта – не звук для микрофона камеры, а что-то на границе восприятия.
Он перевёл камеру на лицо Даши, снимая реакцию. Глаза широко открыты, в них отражался свет амулета, создавая впечатление внутреннего сияния. Она смотрела на диск с выражением, которое любой принял бы за религиозный восторг – идеально для пропаганды Изолиума. Но Денис знал, что это не восторг верующего, а профессиональная актёрская игра с примесью настоящего изумления перед загадочным.
– Невероятно, – прошептала Даша, глядя на амулет, и её шёпот был настолько искренним, что Денис растерялся, не понимая, где кончается игра и начинается настоящее удивление.
Он снова направил камеру на диск, беря крупным планом – каждую деталь спиральной гравировки, каждый миллиметр странной трещины, каждое колебание света внутри. Затем перевёл объектив на отражение амулета в осколке стекла, создавая эффект раздвоения – будто Око существует сразу в двух мирах.
– Хватит, – сказал он наконец, выключая запись. – Вышло убедительно.
Красный индикатор погас, камера издала тихий сигнал, подтверждая сохранение. Даша расслабилась, плечи опустились, а с лица исчезло выражение восторженной преданности, сменившись усталостью и задумчивостью.
– Надеюсь, Головин оценит спектакль, – она подошла к столу и взглянула на амулет. – Хотя, знаешь, когда я говорила о нём, было странное ощущение. Будто… он слушал меня. Реагировал на слова.
Денис взял диск со стола. Тепло проникало сквозь ткань, согревая пальцы, но не обжигая. Он поднёс его к глазам, разглядывая внутренний свет, который пульсировал теперь медленнее, спокойнее, словно амулет насытился вниманием и успокоился.
– Я заметил, – кивнул Денис. – Когда направил камеру, пульсация изменилась. Ускорилась. Будто знал, что его снимают.
– Или ему понравилось быть в центре внимания, – Даша шагнула ближе, разглядывая артефакт через его плечо. – Нефёндр говорил, эта вещь использовалась в ритуалах для влияния на массы. Может, она специально… создана для публичных показов?
– Или разумна, – тихо произнёс Денис, и слова повисли в воздухе, наполняя хранилище новым напряжением.
Они молчали несколько секунд, осмысливая эту возможность. Затем Денис решительно завернул амулет обратно в ткань и убрал его во внутренний карман куртки, близко к сердцу. Он не мог объяснить этого решения, но чувствовал, что артефакт должен быть именно там – где тепло, и где его пульсация могла бы совпадать с биением сердца.
– Пора выдвигаться, – сказал Денис, застёгивая куртку. – Мы нашли, что искали. Теперь нужно добраться до офиса БЭВ за документами Головина.
Даша кивнула, надевая куртку. Её движения стали чёткими, экономными – включился режим выживания, в котором существовали на поверхности. Профессиональная ведущая исчезла, спрятавшись внутри, готовая появиться снова при необходимости.
– Как думаешь, – спросила она, закрепляя рюкзак, – зачем Головину на самом деле этот амулет? Явно не для украшения храма Осона.
Денис снял цепочку с шеи – простую, серебристую, без украшений. Продел её через отверстие по краю диска и защёлкнул замок. Теперь амулет висел у него на груди, скрытый под курткой, но ощутимый – тёплый, живой, пульсирующий.