– Среди стражи довольно много лояльных мне людей. Нет, не так. Достаточно много людей, которые признают только одну власть – власть денег. Про то, кому идут их донесения, они и не спрашивают, мы просто платим достаточное количество монет, чтобы лишних вопросов не возникало.

Он кивнул куда-то в темноту, отдавая должное Алиеоноре, которая в обычное время явно занималась чем-то посерьезнее, нежели раскладыванием еды по тарелкам.

– Быстро сориентировавшись, я добился попадания одного из таких людей в караул, охраняющий вашего отца. Без какой-либо конкретной цели, просто на будущее – всегда полезно иметь кого-то из своих в эпицентре событий. И за первые сутки с момента переговоров не получил ни одного донесения.

– Почему же?

– Очевидно, из-за того, – тут Байрон вновь взял листок в руки, пробежался по строчкам, – что «…двое которые охраняли старика умерли прямо на входе…». Наш человек заступил в караул, началась вечерняя смена. С которой он уже не ушел, увы. То была первая ночь, вы как раз должны были вернуться со своей прогулки по обители. А в это время… Вы и сами успели прочитать. О произошедшем стало известно только на следующий день, когда пришло время кормить узников. И то не всем. Осфетид строго-настрого запретил делиться с этой информацией с кем-либо, кроме уже посвященного круга людей.

Он сделал небольшую паузу, словно проверяя, успевает ли Райя следить за мыслью. После чего продолжил:

– Краткий итог: все, кто были на этаже, вырезаны подчистую, тела в таком состоянии, что даже нельзя определить точное количество погибших. С этажа почти ничего не пропало… Кроме вашего отца. И, может, каких-то вещичек, которые мы не можем никак отследить. Правитель рвал и метал, к счастью, не в моем присутствии. У него и без того… Тяжелый период. Думаю, новость, что главный политический заложник выскользнул из рук, еще и так скоро, оставила глубокий шрам на его гордости.

Райя молчала, пытаясь уложить в голове услышанное. Байрон задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Должен сказать, я до сих пор испытываю некоторое тщеславие, заняв сторону такого человека, как Гидеон. Тайная поддержка, возможность прикоснуться к чему-то великому, почувствовать себя волком в овечьей шкуре… И у него нашлись союзники, о которых мне не было ведомо. Вам есть что на это сказать?

– Нет. – Райя прикинула, что будет, если она сейчас упадет в обморок.

– Так и думал. – Святой отец снова глубоко вздохнул. – После произошедшего весь этаж исследовали кирпичик за кирпичиком, но поиски не дали никаких результатов… К счастью? И, судя по всему, Осфетид решил не падать духом и следовать своему плану до последнего, часть войск спешно покинула Фарот почти сразу же. С вашим отцом в обители или без него уже ничего не изменить. Но я решил, что вас подбодрит подобная информация. Прошу простить, что не организовал встречу ранее… Моего внимания требует множество других вещей.

Казалось, он готов подмигнуть ей.

– Теперь вы знаете, что Гидеон не ушел в небытие прямо там. Но я в это никогда и не поверил бы. Ваш отец, подчеркну, по-настоящему великая фигура, стоящая у истоков всего, чего мы добились за годы.

– В таком… В таком случае – где он?

Байрон пригладил бороду, покачал головой.

– Не смогу ответить на этот вопрос. Можно представить, что он затаился где-то в Фароте, воспользовавшись помощью союзников. Или же покинул город. С другой стороны: зачем? Куда податься, в столицу? Любой разумный человек сейчас, наоборот, старался бы держаться от нее подальше…

Он продолжал разглагольствовать, но голос его затерялся где-то вдали, шестеренки в голове у Райи начали вертеться с утроенной скоростью. Байрон ворвался в ее жизнь и в очередной раз перевернул все вверх дном. Надо отдать должное святому отцу: у него это получалось похлеще, чем у самых отъявленных интриганов столицы.

В первое мгновение она не могла разобраться в своих ощущениях, но, сделав глубокий вдох, поняла: в груди поселилось новое чувство, потеснив недуг и боль от утраты. Чувство надежды. И облегчения. Где бы сейчас ни находился ее отец – он всяко в лучшем месте, чем в темнице у Осфетида за пазухой. За сохранность его жизни вроде тоже можно не переживать, в донесении было верно сказано: хотели бы убить – столичного дипломата можно опознать без проблем. А если бы хотели имитировать убийство, то «опознать» было бы еще проще. Может, и стоило, тогда под покровом обмана ее отец был бы еще в большей безопасности… Но сама Райя, без сомнений, умерла бы от горя прямо тут, услышав печальные вести и так и не узнав, что они лживы. Так что все произошедшее – к лучшему.

Оставался последний, резонный вопрос: а что произошло дальше? Отец и часа не мог усидеть без дела. Обманчивое спокойствие и высокопарное достоинство, с которым он перемещался по столичной обители и всему континенту, были лишь трюком, чтобы усыпить чужую бдительность. На деле же его живой ум работал без остановки. Не в пример ей, полной дуре, зачахшей в своей комнате, стоило только оступиться разок… Но для самобичевания время еще будет.

Остаться в этом городе, двинуться в Аргент, пытаясь опередить армию… Или третий пункт? Какой?

Вариант с Фаротом выглядел сомнительнее всего: спрятавшись в подвале, прямо в тылу у врага, великих дел не свершишь, в этом она уже убедилась. Скорое возвращение в столицу тоже выглядело не самым разумным вариантом: даже если представить, что из замка Гидеон выпорхнул на крыльях, приземлился в стоящую наготове повозку и сразу двинулся к Аргенту – он навряд ли опередил бы наступающую армию. Слишком малая фора, чтобы перевернуть ход событий. А наградой было бы оказаться за высокой стеной, которую вот-вот начнут осаждать.

Что тогда? Если бы отец вообще знал, что она здесь, совсем неподалеку… Насколько все было бы проще. Фаротский рудник? Быть может, Гидеон направился туда, полагая, что Райя все еще там? Сомнительно. И опасно. Она понадеялась, что есть еще какой-то путь, до которого пока додуматься не получалось.

…а потому предлагаю вам остаться здесь.

Байрон все же пробился сквозь редуты ее мыслей, Райя вновь оказалась посреди припорошенной мраком комнаты, руны в камине пошли на убыль, пятачок света за спиной святого отца стал совсем мал. Еда на ее тарелке успела остыть, бокал с вином был едва тронут. На улице поднялся ветер, ветка, провисшая под тяжестью еще не успевших пожелтеть листьев, с глухим звуком билась об окно, отстукивая ритм в такт ее сердцу. Хотелось вытереть нос, хоть бы даже и рукавом, окончательно растоптав любые нормы приличия – в ее жизни для них не осталось места. Сдержавшись, вместо этого Райя уточнила:

– Вы не могли бы повторить? Остаться здесь? Зачем? Еще не столь поздно, я вполне успеваю вернуться…

– Вы не уловили суть, – Байрон вновь отпил из своего бокала, – я не предлагаю вам остаться на эту ночь. Я прошу – и настоятельно рекомендую – перебраться сюда на постоянной основе… Во всяком случае пока будущее не станет куда более ясным.

Сделав вид, что промокает губы салфеткой, Райя украдкой откашлялась. Святой отец решил не ставить вино обратно на скатерть, и напиток в бокале безмятежно перекатывался по велению его могучей руки.

– И правда не уловила. Перебраться в ваш дом? Зачем?

– Дом? Ну как сказать… Большую часть своего времени я все равно провожу в обители. Проводил. До того, как она несколько просела под грузом облаков. В последние недели я все чаще испытываю желание потратить время на дорогу, просто чтобы сменить обстановку. Но получается не всегда. Поэтому, уверяю вас, мы будем видеться не чаще, чем вам бы этого хотелось.

– Это не ответ на вопрос.

– И то верно. Зачем? Как минимум, ради вашей безопасности. Чудесное гнездышко, обустроенное вашими друзьями… Уже второе по счету. – Байрон причмокнул губами. – А если вас там смог обнаружить я, то сможет и кто угодно другой. И уже с намерениями не просто поговорить.

Райя промолчала, спорить с этим было сложно. Как бы ни был хорош Фрей, вся его деятельность на благо столицы строилась по принципу: будь никем, и тебя не тронут. За последнее время они нарушили это правило неоднократно, хорошенько наследив по всему городу.

– Более того, у нас с вами много дел впереди. Было не очень удобно каждый раз пересекать весь город, чтобы просто поболтать. Не так ли?

– Много дел? Каких, например? Мне нужно будет уничтожать ваши запасы вина в ожидании момента, когда вы вернетесь из обители, чтобы поделиться новостями? – Райя вздохнула. – Прошу простить за резкость. Но если вы не заметили – пространство для маневра для меня в этом городе сократилось до совсем уж малых размеров.

Святой отец отсалютовал бокалом – жест больше подошел бы балагуру в таверне, нежели оплоту святости целого города. Возразил:

– Это вам так кажется! Уверен, мы сможем что-то придумать… У меня есть пара мыслей на этот счет, но не будем бежать впереди повозки. Что касается «уничтожения» моих запасов – не стесняйтесь. Фарот сейчас переживает не лучшие времена, и неизвестно, как долго они продлятся. Однако моей скромной обители, не в пример обители главной, это не коснулось. Вас обеспечат всем необходимым по первому запросу, а в случае возможных… скажем так, беспорядков – это будет лучшее место, чтобы их переждать. Похвастаюсь, что даже колодец выкопан собственный, никогда не любил зависеть от поставок извне. А от внутренних садов при большом желании можно кормиться всю осень. Хотя о чем это я – очень сомневаюсь, что нарушение продовольственных поставок затронет это место. Что думаете? Безопасность и комфорт, во имя нашего общего дела.

Райя глубоко вдохнула ртом, губы пересохли, и она все же сделала глоток вина. Предложение выглядело… Слишком удобным. Что бы Байрон ни говорил, его связь с Фаротом куда сильнее, чем с Аргентом, даже без оглядки на родственника, заседающего на верхних этажах столичной обители. Не хотелось бы рано или поздно оказаться узницей в бархатных кандалах вместо своего отца.

– Что вы называете «общим делом»?

– А это не очевидно? – Байрон хлопнул глазами, словно пытаясь отогнать витавшую в воздухе глупость. – Сейчас цель может быть лишь одна: сделать так, чтобы притязания Осфетида закончились с минимальными потерями для обеих сторон. Или больше, чем «обеих», – с каждым днем во все это будет оказываться втянуто все больше людей со всего континента. Я не питаю иллюзий по поводу человеческой природы и прекрасно понимаю фундамент, на котором были выстроены принятые решения. Но я живу достаточно давно, чтобы придерживаться мнения: худой мир всегда лучше.

– Даже если так… Вы же понимаете, что Фарот уже никогда не окажется в прежнем положении?

– Будем решать проблемы по мере их поступления… Особенно если учесть, что у нас за плечами осталась еще одна, требующая куда большего внимания. Столкновение двух городов началось в столь неподходящий момент… Речь, конечно же, о ситуации с белоголовыми, которую мы обсуждали ранее. – Он наконец отставил бокал в сторону, сцепил руки в замок. – Вам есть, чем со мной поделиться?

– А требуется? Неужели вы как святой отец не получили донесения и по этому поводу?

– Если бы все донесения доходили до меня, то вам бы и не пришлось лезть в замок. – Байрон скривил губы. – Отмечу, что в тот вечер умы присутствующих в обители занимали переговоры и их последствия. И только. Поэтому прошу поделиться: как все прошло?

– Мои друзья погибли.

– Все? Примите мои соболезнования, во имя великого дела ваши спутники ушли на ту сторону. – Байрон осенил лоб молитвой. Райя машинально повторила его жест.

Все ли? В голове всплыли слова, услышанные от белоголового на руднике: не видел труп – не спеши хоронить. С другой стороны… Какой толк тешить себя пустыми надеждам? Гойб упокоен под грудой камней, Вернона поглотил огонь еще до того, как Райя вознеслась на верхние этажи, сомневаться не приходилось. Рик… А Рик остался в темноте. Райя давно отучилась выдавать желаемое за действительное. Или верила, что отучилась.