В сердце что-то екнуло, она посмотрела на святого отца. Тот молчал, ожидая продолжения. Сколько бы святости ни текло по вкраплениям серебряных нитей в его мантии, будто кровь по венам, Райя внезапно поняла: Байрону абсолютно наплевать, кто и как отдал жизнь в тот день. Его интересовал только результат. Как и всех, с кем она встречалась на своем жизненном пути, за редким исключением.

Вновь порция кашля, после чего Райя уточнила:

– Вы в неведении? Несколько человек вломилось в обитель – и до вас не дошло даже отзвука?

– Учитывая, как успешно Осфетид скрывал от всех свои замыслы и приготовления… Даже от меня. То ничего удивительного, что ваши приключения вымараны из истории. Поделитесь подробностями?

Глубоко вздохнув, Райя рассказала об их приготовлениях. Расчерченный на земле план, часы в очереди у стен обители. Бросок по коридорам замка и последующее проникновение в заброшенные катакомбы. Якобы заброшенные. Несколько раз с языка едва не сорвались имена, но Байрон общался только с ней и Верноном. Если личности прочих ее друзей и были известны святому отцу, он этого никак не демонстрировал, а Райя не собиралась делиться подобными сведениями. По ее рассказу можно было составить мнение, что всю грязную работу взял на себя Вернон, кто и каким образом помогал помимо него – в этих стенах не прозвучало.

Байрон кивал, изредка поднимая брови. Выглядело так, словно она делится успехами в учебе и отчитывается об успешно сданном экзамене. Как только история перенеслась к обнаруженным под землей тюремным камерам, святой отец едва заметно подобрался: эта часть повествования явно интересовала его куда больше, чем описание того, сколько стражников получили по затылку на пути внутрь.

Райя запнулась. Все, что касалось Фелестина Тавора, было невероятно само по себе. Его изыскания косвенно повлияли на жизни тысяч людей. А в скором времени могли повлиять и напрямую, если начнутся боевые столкновения. Нет никаких сомнений, что именно появление браслетов сподвигло Осфетида к активным действиям. Вот только… Чем из всего, услышанного в катакомбах, будет разумно поделиться с Байроном?

Выборочно. Дозированно. Райя усвоила этот урок давно: информация – ценнейший ресурс, и делиться ею из уст в уста стоит лишь тогда, когда ясно, какую выгоду получишь взамен. Байрон только направлял их всех, словно слепых котят, перстом указывая на цель. Да, он подсластил их диалог важнейшим донесением, которое послужило хорошим пинком ей под зад. Но Райя была уверена: святой отец знал больше. Гораздо больше. Поэтому стоило оставить задел на переговоры в будущем. Которые, никаких сомнений, не заставят себя ждать. Как ни крути, они по разные стороны баррикад.

Всю предысторию Фелестина она решила не рассказывать. Прогулки по впадине, чудесное спасение и исцеление… Райя решила оставить все чудеса себе. Упомянула лишь, что исследователя, много лет работавшего на благо Аргента, выкрали и тайно перевезли в Фарот. Про браслеты и опыты над людьми Байрон выслушал не шевелясь, даже не моргая. Невозможно было понять: история заинтересовала его настолько, что святой отец забыл, как дышать, или же ему абсолютно все равно. Но стоило Райе завершить рассказ тем, что в комнату начали ломиться стражники, Байрон подался вперед.

– Это все?

– Все? – Она шумно втянула носом воздух. – Я только что рассказала вам, что война началась во многом из-за того, что Осфетид чужими руками нашел способ противостоять основной мощи столицы – гвардии и рунному оружию. Вам это не кажется заслуживающим внимания?

– И, по вашим словам, правитель не причастен к произошедшему на фаротском руднике?

– Во всяком случае, невозможно доказать обратное. Фелестин не пытался ничего скрыть, так мне показалось. Не видел смысла, предчувствуя кончину. И он правда удивился, когда мы упомянули белоголовых.

– И никаких догадок, кто инициировал похищения юношей, у вас нет?

Создалось впечатление, что воображаемый экзамен она только что завалила.

– Нет.

Но на лице Байрона не отразилось никакого разочарования, он лишь медленно кивнул и слегка улыбнулся, будто желая ее подбодрить.

– В одном месте убыло, а в другом прибыло. Очень жаль что вся история с кратером не сдвинулась с мертвой точки, остались лишь последствия. Зато теперь мы знаем, почему Осфетид был столь бесстрашен в своих нападках на столицу. Не могу сказать, что в моих глазах его шансы побороть Аргент сильно выросли… Хотя нет. Представителю церкви не пристало настолько беззастенчиво врать вслух. Это и правда меняет дело. Оснащенная подобными браслетами армия сможет продержаться куда дольше, чем того будут ожидать столичные военачальники и, в частности, Трагот Хослоу. А еще им придется значительно отступить от давно сформировавшихся тактик и норм. Интересно…

Он задал еще несколько вопросов, но Райя либо не могла ответить на них, либо не хотела. Сильно отполированный рассказ о том, как она спустилась на землю через разрушенную часть обители, удостоился пораженной мины на лице святого отца. Про Коску она также не упомянула: никому в Фароте не следует знать, что в городе еще остались гвардейцы. Один гвардеец, снявший доспехи, но все еще способный быть угрозой. К счастью (и к небольшому ее раздражению), собеседника куда больше интересовали события внутри замка, чем вне его. Они просидели достаточно долго, чтобы глаза Райи начали слипаться. В конце концов Байрон запустил пальцы в бороду, задумчиво подергал ее.

– Ничего удивительного, что подобные изыскания Осфетид держал в тайне даже от ближайших союзников. Жаль лишь… Если вы сказали, что браслет, как и ошейник, снять невозможно, то ничто уже не повернуть вспять. Но, по моему мнению…

Райя вновь отпила вина, кивком попросила его продолжать.

– Погибший Тавор передал свои инструкции по созданию браслетов Осфетиду, иначе бы им не пренебрегли столь легко, исследователь превратился в отработанный материал. Это ценнейшие знания, и тот, кто владеет ими, владеет правами на континент. Говорю это как представитель церкви. Скажите, вам удалось вынести хоть что-нибудь с собой? До того, как все сгорело?

Райя подумала о лежащей дома книжке, полученной от Фелестина.

– Нет.

Байрон побарабанил пальцами по столу, прикрыл глаза.

– Очень жаль. Подобным знаниям не место в руках бряцающих оружием правителей, будь то Осфетид, Вильгельм и кто-либо еще. Нужно будет это обдумать… Однако уже поздно. Этот разговор для другого дня. Мне нужно время. А пока, надеюсь, вы примете мое предложение. Покои для вас уже приготовлены.

Райя помедлила. Так много еще было не обговорено, но спазм в горле разросся до настоящей боли, в висках гудело, глаза слезились. Внимательно посмотрев на нее, Байрон добавил:

– И не отказывайтесь от лекаря. Он навестит вас завтра.

– Быть может. Посмотрим. Сегодня я точно лягу в ту кровать, в которой проснулась утром. Я не могу дать ответ, пока не обсужу это со своими людьми, если можно их так назвать.

– Я уже упоминал: ваши друзья – мои друзья. Называйте их так, почему нет? – Байрон сделал знак Алиеоноре. – Подготовь повозку в обратный путь. И сопроводи гостью…

– От кареты не откажусь, спасибо. Но доберусь сама и, быть может, немного вздремну по пути. Не будем мучить вашу помощницу поездками туда-сюда по ночному городу. И у меня есть вопрос напоследок.

Райя услышала, как Алиеонора вышла из зала. Байрон склонил голову, соглашаясь с ее словами и одновременно выражая готовность слушать.

– Почему вы все это делаете?

– Простите?

– Все это. Вы глава церкви Фарота, а вместо того, чтобы поддерживать Осфетида в его начинаниях, сидите тут со мной и строите планы, которые являются изменой даже в мыслях. И прошу не упоминать родственную связь с Аргентом: Урбейн, без сомнений, пройдется по головам всех причастных, если это потребуется.

– Урбейн всегда был таким, – Байрон посмотрел в окно, – властным. Честолюбивым. Не удивлюсь, если за годы он и вовсе подзабыл, во имя кого церковь существует. Довольно легко отвлечься от следования постулатам и сосредоточиться на деньгах и влиянии. Но все равно каждый раз, когда я вспоминаю о нем, – я делаю это с улыбкой.

Никакой улыбки на лице Байрона Райя не заметила.

– Он еще поймет, что все было не зря. Что касается вашего вопроса… Учитывая ваше образование, вы должны прекрасно знать об исследованиях подводных течений, опоясывающих континент?

Райя нахмурилась, резкая смена темы завела ее в тупик.

– Да, мне о них известно, для этого даже не нужно быть чересчур образованным.

– Тоже верно. Огласите краткую версию для меня?

– Симфарея вся окружена быстрыми течениями, именно поэтому корабли могут без проблем передвигаться и вставать на якорь только во внутренних водах, – она вздохнула, роль примерной ученицы начинала утомлять, – или же совсем недалеко от внешних берегов.

– Благодаря этому за всю нашу долгую историю континент не подвергался нападкам извне… Если там вообще есть кому нападать – думаю, мы никогда не узнаем. Ограничение работает в обе стороны: я изучал старые отчеты о попытках отправить экспедиции прочь от известных нам земель – безуспешно. Мы заперты здесь, многоуважаемая Райя Гидеон, – он вновь осенил лоб молитвой, – а потому и грыземся между собой.

– Объясните.

– Разве не очевидно? Во все времена людей толкает вперед жажда исследования, как вширь, так и вглубь. Когда есть куда двигаться, общая цель препятствует безумию. А что делать, когда все клочки земли изучены и обжиты? Когда на севере мы опираемся на великую святыню, а с трех сторон ограничены бурными водами? Люди начинают делить между собой уже распределенное. И вот мы здесь.

Во мраке его светло-карие глаза стали почти черными, теперь Райе казалось, что она смотрит прямо в душу этому человеку.

– Чей угодно успех в начавшемся противостоянии приведет только к более глубокому кризису. К нынешнему мы шли двадцать с лишним лет, победа Вильгельма в свое время послужила неплохой встряской, но конец все равно был неизбежен. И если сидеть сложа руки, то ничего не изменится. Представим, что Осфетид добился успеха, – поделится ли он властью с теми, кто поддержит его? Или использует армию свою для того, чтобы контролировать континент, как до него это делал Вильгельм со своей гвардией? Для меня ответ очевиден.

– Военная мощь – не единственное, на чем держится власть.

– Да, еще она держится на деньгах. Деньги проистекают из рун. На рунах держится прогресс. Но, как ни крути, – все это можно подчинить себе, если выступать с позиции силы. Нет уж. Симфарее нужна встряска иного рода. Поверьте, она ближе, чем можно представить. Путь к новому миру лежит на обломках чужих амбиций. Главное – верить, – глава фаротской церкви слегка фанатично улыбнулся, чуть ли не впервые став перед ней тем, кем являлся долгие годы; вера в писание, словно аура, обволакивала его фигуру, – и без вас на этом пути мне не обойтись. Я ответил на ваш вопрос?

– Вполне. Доброй вам ночи.

Больше не сказав ни слова, Райя поднялась на ноги, всерьез опасаясь пошатнуться, но справилась. Пошла к выходу, обдумывая последние слова Байрона, в которых был какой-никакой, а резон. Но сильнее, чем любая болезнь, ее выбила из колеи фраза про обломки чужих амбиций, было в ней что-то неуловимо знакомое. Будто устами святого отца с ней поговорил отец родной – Гидеон часто цитировал писание, зачастую с легкой насмешкой в уголках губ. Но когда подобные слова слетели с языка Байрона, в них и правда чувствовалась вера в постулаты, годы проповедей не прошли даром.

Она миновала главный вход и ступила в ночь, Алиеонора попрощалась с ней мягким кивком. Уже расположившись в карете и находясь на грани, отделяющей реальный мир от мира сновидений, Райя успела подумать: вера может стать силой не менее разрушительной, чем самый острый меч.

Глава 10. На службе

В тот день Гилберт уверился окончательно: он в полном дерьме. Отчасти или полностью – еще предстояло выяснить. Косорылый – теперь это было не прозвище, а имя – оказался прав.