Было ли то следствием увиденного или игрой воображения, но теперь парочка казалась Эдвину невероятно подозрительной. Тучный парень все так же сидел, глядя прямо перед собой, нижняя губа отвисла, руки сложены на коленях. Ни дать ни взять – блаженный. Сперва Эдвин был готов уличить его в притворстве, но одного взгляда с близкого расстояния хватило, чтобы увериться: умом бедолага точно был где-то далеко. От природы так случилось или ему помогли – уже неважно.

Несмотря на жаркую погоду, юноша был плотно закутан в нечто среднее между шарфом и покрывалом, подбородок терялся в складках ткани. Задержав взгляд на его лице, Эдвин втянул носом воздух: от обоих сидящих попахивало и весьма заметно, читальный зал они явно посещали чаще, нежели купальни. Парень оказался достаточно юн, может, одного возраста с Эдвином, но габаритами был значительно крупнее: огромным задом он занимал большую часть скамьи. При этом его нельзя было назвать толстым, совсем нет. Скорее… Могучим.

Мужчина, сидевший рядом, наоборот, выглядел достаточно плюгаво, будучи меньше своего подопечного как минимум на треть. Простая светлая рубаха и штаны не скрывали сухости тела, сам любитель книг кутаться в покрывало по такой погоде не собирался. Эдвин отметил, что он до нелепости волосат: шерсть на груди плавно перетекала на плечи и многодневную щетину. Острый нос и большие карие глаза делали его похожим на хорька и неплохо скрывали возраст, но сетка морщин на лбу и вокруг глаз выдавали в этом человеке ровесника Сэта. Глубокие залысины только усиливали сходство со зверьком.

На их приближение мужчина отреагировал, низко опустив голову, словно не было в этом мире ничего интереснее лежащей перед ним книги. Эдвин заметил, что большим пальцем мужчина ощупывает собственные ногти, обе его руки непрестанно двигались, пока все остальное тело оставалось неподвижным. Что за томик так увлек этого человека – можно было догадаться и не глядя: писание было открыто примерно на середине.

Не дожидаясь приглашения, Сэт уселся напротив; Эдвин помедлил. Если говорить начистоту, то он всей душой желал оказаться подальше от этой комнаты, а лучше – города и всего происходящего. Как быстро меняются блюда за обедом: еще этим утром он был готов отдать все, чтобы чуть замедлить время и оттянуть исход из Аргента. А теперь столица казалась ловушкой, которая была готова захлопнуться в любой момент. Сейчас же за неимением выбора не стоило торчать столбом посреди зала, рискуя привлечь к себе внимание церковников, периодически выходящих из одних проходов и ныряющих в другие. Вздохнув, он уселся вплотную к Лису.

Мужчина все же поднял на них взгляд – резко, рывком, отчего сидящий рядом парень вновь опасно качнулся, но в этот раз удержался на скамье.

– Заняты мы… Оставьте в покое.

Эдвин нахмурился. Глаза Хорька смотрели на него почти в упор, и с такого расстояния он разглядел в них то, что не было заметно со стороны: дымку растерянности, которая скрывала тусклый огонек где-то в глубине. Как-то раз, очень давно, их с отцом поездка в Лордан совпала со временем проповеди, приуроченной… Уже не вспомнить к чему. Маленькому Эдвину запомнилось несколько вещей: тяжелая рука отца на плече, мелкий противный дождик, капающий на макушку. А еще – глаза проповедующего в тот день священника, совсем юного, но явно истинно верующего и требующего того же от других. Именно такой огонек горел в глазах окружающих, пока церковник водил взглядом по толпе, словно пытаясь разжечь в сердцах и умах слушателей религиозное рвение.

Но сейчас, кучу лет спустя, сидящий напротив него мужчина не носил белую рясу. И голос его, слегка припорошенный тревогой, нервно дрожал.

– Твой сын? – Лис кивнул на спящего с открытыми глазами парня, проигнорировав просьбу удалиться.

Отличный вопрос, если учесть, что Хорек и юноша были ни капли не похожи – ни лицом, ни габаритами. Мужчина повел плечами, вместо ответа повторил:

– Оставьте в покое.

– Не нравится наша компания? Так встань и пожалуйся кому-нибудь из священников. – Сэт холодно усмехнулся. – Нет?

Ответом ему было молчание. Вор протянул руку и пальцем постучал по открытым страницам.

– Писание, значит?

Мужчина скосил глаза на книгу, будто сам только что вспомнил о её существовании. На пожелтевших листах теснились ровные строки; по кускам слов, которые Эдвин смог разглядеть и разобрать, главная книга Симфареи была открыта на стыке, где заканчивались исторические хроники и начиналось перечисление постулатов.

– Будь добр, пролистни на мой любимый момент, где Годвин жертвует своей задницей.

Древний бог в голове издал звуки, которые можно было истолковать как недовольство. Мягко говоря. Насколько Эдвин мог помнить, описание столь значимого события (пусть Сэт и использовал формулировку, которая точно не нашла бы отклика в сердцах верующих) занимало несколько страниц даже по самым скромным подсчетам. Исключением были совсем маленькие томики, содержащие в себе только перечень постулатов. Хорек явно хотел возразить, но вор, с силой надавив на книгу, двинул ее в сторону мужчины, корешок уперся тому в грудь. Хорек нервно огляделся по сторонам: то ли в поисках поддержки, то ли (что было больше похоже на правду) из опасений привлечь лишнее внимание.

Облизнув губы, мужчина опустил взгляд на книгу, на удивление покорно пролистал пару десятков страниц, замер, потом вернулся почти туда, где остановился до этого. Жонглируя страницами туда-сюда, он то возвращался к началу книги, то вновь оказывался в ее середине. Вор удовлетворенно кивнул.

– Не спеши. Довольно сложно найти что-то в книге, если не умеешь читать. Как я и думал. Но главное – усердие, так ведь? Протирать штаны над писанием целыми днями, с утра до ночи. Можно только позавидовать подобному рвению.

– Большие смыслы… – Огонь в глазах Хорька окончательно потух.

– Действительно. Мне наплевать, можешь сидеть тут и бить пальцами по лбу над каждой страницей. Мог бы. Но этот твой дружок…

Старый лис мог быть не только убедителен, но и невероятно быстр. Полезный навык. И не только тогда, когда нужно ловить ножи и уворачиваться от ударов. Протянув руку через стол, он резким движением оттянул грязную полоску ткани на шее юноши. Парень завалился вперед, будто тряпичная кукла, но спустя мгновение вор убрал руку, позволив несчастному сохранить равновесие. Рот его приоткрылся пуще прежнего, капелька слюны упала на одежду. Хорек даже дернуться не успел.

Этого мгновения хватило, собственные глаза Эдвина не обманули. На шее юноши алело кольцо кровоподтека, кожа впитала в себя синь и багрянец, словно ночное небо перед грозой. Среди прочего, в центре, там, где след был сильнее всего, кожа потемнела от чего-то, напоминающего ожог, который переплетался с неровными ссадинами, похожими на трещины в пересохшей земле.

Плюгавый наконец встрепенулся, наклонился поочередно во все стороны, не зная, что делать: поправлять сохранность ткани на юношеской шее или бить вора по рукам. Но для второго было уже поздно в любом случае. Эдвин, сглотнув, покосился на Сэта: тот лишь медленно кивнул, получив наконец подтверждение тому, что Эдвин мельком разглядел сквозь круглое окошко.

Но как бы Старый лис ни храбрился, оставаясь для стороннего наблюдателя хладнокровным истуканом, Эдвин уже достаточно хорошо знал вора: щеки его слегка побелели, глаза сощурились. Нечто подобное он наблюдал на краю злосчастного плато, когда они оба понимали: все висит на волоске. Будь такая возможность – Сэт бы упокоил бедного парня прямо здесь, никаких сомнений. Потому что каждая минута, проведенная рядом с этим несчастным, приближала катаклизм, совсем недавно обрушившийся на Фарот. Парень мог обратиться в кратер в любой момент, забрав с собой на ту сторону всех присутствующих и еще половину города. Желудок Эдвина сделал сальто.

Быть может, полоска израненной кожи, увиденная мельком и с приличного расстояния, не нашла бы отклика в его душе, большинство и вовсе не придало бы следу на чужой шее никакого значения. Болезненный узор мог быть отметиной от веревки, а вовсе не от прозрачного ошейника с дымкой внутри. Но в тот момент у окна, когда время словно замедлилось, он сполна ощутил влияние той стороны на свою жизнь. И общая картина сложилась.

Разрушенный Фарот. Люди, готовые пойти на все, лишь бы заполучить медальон. Прямая связь между количеством кратеров на континенте и возвращением Годвина из заточения. Эдвин все еще не понимал зачем, но теперь он осознал как. Каким образом на континенте, где появление черных воронок было почти полностью предотвращено, организовать подобный катаклизм? Найти источник. И позволить ему выполнить свою роль.

Предположение вызвало скептическую улыбку Лиры, даже Парацельс разразился недоверчивым фырканьем. Ведь, как известно, каждый белоголовый под строгим контролем церкви направляется прямо на рудник. А главное, всем известно, что снять сдерживающий ошейник невозможно. С первым утверждением можно поспорить: одного несчастного прямо посреди Фарота церковь все же упустила… Но с ошейниками требовалось просто признать общеизвестный факт: они остаются на шее белоголовых до самого конца.

Все это было объяснено Эдвину довольно доходчиво и, как назло, очень медленно. Каждая потраченная минута казалась вечностью, его почти трясло, пока Лира заунывным тоном раскладывала по полочкам истины, известные каждому ребенку. Ну, только если он не родился где-то вдали от крупных городов… Все намеки на собственную глупость Эдвин пропустил мимо ушей. Все это время он смотрел на Сэта, который просто молчал, глядя на него в ответ и ожидая, когда шум в комнате стихнет. После чего вор сказал просто:

– Пошли.

И, повернувшись спиной к любым возражениям, они просто вышли за дверь. Старый лис небрежно махнул Ани и Басе, мол, оставайтесь на месте. Появление разношерстной толпы в зале могло вызвать ненужные вопросы. И, несмотря на доверие между ними, Эдвин знал, что Сэт хочет сначала удостовериться, своими глазами увидеть след на чужой шее. Прежде чем начать действовать. И оно было к лучшему: когда Лис вступал в игру – Мир вокруг дрожал.

И вот они здесь, напротив Хорька и его блаженного приятеля. Интересно, что скажет Лира, увидев подобную отметину на чужой шее? И плевать, что это ходячий катаклизм, готовый в любой момент упокоить половину Аргента. Взяв себя в руки, Эдвин ощутил, как по телу разливается странное удовлетворение, даже шепот словно растаял где-то на задворках сознания, став совсем незаметным. С момента исхода из Дубов он только и делал, что страдал и ныл, надеясь на скорое возвращение домой. Помогло? Ни капли. Впереди долгий путь – и будь он проклят, если упустит возможность получить ответы, облегчив свой поход к небытию. А ответы хранились сейчас в голове мужчины напротив. Что касается парня… Сначала надо покинуть этот проклятый зал.

Старый лис, ничего удивительного, будто прочитал его мысли:

– Немного прогуляемся.

Хорек, к которому были обращены эти слова, посмотрел на него круглыми глазами. Человек, чья вера была достаточно крепка, чтобы коротать дни в ожидании встречи с той стороной, оказался бессилен перед издевкой обыденной, живой реальности. Руки у него затряслись пуще прежнего, пальцы выбивали дробь по столу. Что делать в случае, когда планы начинают рушиться под натиском старого вора, Хорек явно не знал.

Из оцепенения всех присутствующих вывел блаженный. Похоже, до затуманенных мозгов только сейчас дошло, что за столом что-то поменялось. Навалившись на стол, он клацнул челюстью и нечленораздельно произнес:

– Папа?..

Эдвин дернулся, как от пощечины; парень явно обращался не к своему спутнику, лицо отца ему привиделось где-то за их спинами как символ спасения и поддержки. Жаль только, они никогда не узнают, чем этот парень жил до того, как на его шее сомкнулся ошейник. Главное, что удавку вероломно содрали, обрекая его и всех окружающих на исчезновение. Эдвин хорошо знал вора и понимал: ответы на вопросы им даст Хорек, даже если он сам пока уверен в обратном. Юношу, завернутого в покрывало, ждало лишь небытие.

– Как тебя звать? – Сэт повернулся к блаженному.

Тот прикрыл рот, и Эдвину показалось, что парень всеми силами пытается сфокусировать взгляд на лице вора. Секунды тянулись мучительно, неотвратимо. Наконец парень выдавил:

– Корин…