Тут я пока не представляла даже, как живут люди. Строят ли города или живут в гэрах, как кочевники? Женятся ли или это не имеет значения? Что едят, каким богам поклоняются, на каком этапе развития цивилизация? Впрочем, наблюдая за Шаарданом, можно было хоть что-то понять. Скорее всего кочевники. Явно патриархат. Не пахнет ни водопроводом, ни уж тем более какой-то техникой. Телефон я больше никогда не увижу. Но здесь есть магия. И мне повезло – я колдунья. Можно надеяться на какие-то привилегии, если я, конечно, все не просрала, вздумав приставать к местному шаману.

Надо как-то мириться. Что тут у нас, костер? Как-нибудь справлюсь. Пожрать бы… где-то должны быть продукты. Я, конечно, дура безрукая, но сварить или даже пожарить картошку смогла бы. Вспомнила, что внутри гэра валялись какие-то мешки, пошарилась в них. В одном – одежда. Свежая, кстати. Обнюхала свою сорочку и решила: норм, еще не воняет. В другом же с радостью обнаружила припасы. Муку, подсолнечное масло в стеклянной бутылке с пробкой (о, так тут есть стекло?), сухие белые шарики – тот самый сыр в похлебке, деревянную банку с медом, вяленое мясо, сушеные овощи, какую-то незнакомую желтую крупу. Пожалуй, на суп замахиваться не буду, а вот лепешки можно испечь. Маленькая сковорода, девственно чистая, в мешке тоже нашлась. Похоже, Шаардан ею ни разу не пользовался.

А еще я обнаружила саблю, бережно завернутую в шелковое полотно, но трогать не стала. Оружие есть оружие, кто знает, какие тут запреты.

Дальше было несложно. Костер даже удобнее электрической плитки, во всяком случае, готовить на нем гораздо быстрее. А лепешки я пекла себе с детства. Брат научил когда-то.

Шаман вернулся, когда тесто уже закончилось. На вид спокойный, а внутри – звенит как натянутая струна. Теперь, когда я знала, что тоже могу его чувствовать, получилось понять, где он, а где я. А ведь еще утром я не понимала своего настроения. А возможно, это было его настроение.

– Не хочешь искупаться? – предложил он, и я было обрадовалась. А потом брякнул: – Ты не интересна мне как женщина.

Любая девушка, услышав подобное, обидится. Значит, “наказывать” меня поцелуями – это можно. Но все равно – не интересна. Что же, я запомнила. Была бы бумага, записала бы. Он, сам того не зная, подписал себе приговор. Спать я с ним, конечно, не буду. Ни за что! И даже не потому, что не люблю его и не собираюсь влюбляться. А просто здравый смысл: хрен знает, какие тут болезни. И средства предохранения. И традиции. Залететь в девятнадцать лет – интересного мало. Залететь от чокнутого шамана в мире, где стопудово нет УЗИ, эпидуральной анестезии и акушеров-гинекологов – чистое самоубийство. Да и в отношениях я не сильна, боюсь их как огня.

Мы молча ели лепешки. Это, разумеется, был уже не завтрак, а обед. Солнце стояло высоко, я радовалась ему как ребенок. Ура, мне продлили лето! Ура, меня отведут на речку! Ура, он свалит на всю ночь, и мне будет даровано еще немного отпуска на природе!

А потом Шаардан стал готовиться к своим ритуалам, а я с любопытством за ним наблюдала. Сначала он надел кожаный жилет, расшитый перьями. Заплел волосы в две косы. Повязал на лоб кожаную ленту, ту самую, с голубыми и желтыми бусинами. Вдел в ухо длинную бисерную серьгу.

– Для чего все это? – не утерпела я. – Это магические атрибуты?

– Не мешай. Тебе не пригодится. У тебя источник внутри. Мне же нужно будет просить у Матери-Природы.

Я насупилась, а потом в красках представила, как заплетаю ему проклятые косы. И как сама вдеваю серьгу. И как осторожно касаюсь пальцами острых скул. И разумеется, я мысленно называла его по имени, чтобы он совершенно точно увидел.

Все равно я не нравлюсь ему как женщина, так что ничего мне за это не будет.

Он издал тихий смешок. Поставил перед собой три маленькие керамические чаши, насыпал порошков, добавил воды. Сел на землю и прикрыл глаза.

Опустив пальцы в одну из чаш, нараспев произнес:

– Желтый – цвет огня.

– Почему не красный?

Он медленно провел пальцами по щеке, оставляя желтую полосу.

– Потому что красный – цвет крови. Цвет жизни. Красный внутри, зачем его рисовать? Нужно будет – просто разрежу ладонь.

– Ясно, – поежилась я.

Пальцами второй руки он провел от лба по носу и подбородку голубую линию, разделяющую лицо пополам.

– Голубой – это вода. Вода – самое ценное на земле. Она основа всего.

Здесь я была с ним согласна.

Мизинцами обеих рук Шаардан нанес на щеки и крылья носа густые синие штрихи.

– Угадаешь, что это значит?

– Небо, – тут же закивала я. – Или воздух.

– Верно. Там, на небесах, живут духи предков. Они присматривают за нами, глупыми, но не вмешиваются, пока мы не попросим.

– А попросить может только шаман? – догадалась я.

– Да. Только я.

– Ты что, единственный шаман?

– В Шамхане – да. В Рурахе – не знаю. Нужен зеленый – цвет листвы.

– Смешаешь желтый и синий? – мне было ужасно интересно то, что он говорит.

– Умная.

– Тебе помочь?

– Ну… дай мне воды сполоснуть руки. Остальное сам.

Я принесла бурдюк и полила ему воды на пальцы. Он перелил краску из одной миски в другую, перемешал и нанес несколько спиралей на лоб и виски. Теперь все его лицо было раскрашено. И снова стало непонятно, сколько ему лет. Поднял на меня страшные черные глаза – я и забыла уже, какие они бездонные. Поднялся. Вылил остатки краски на землю. Накинул на плечи тигриную шкуру, что лежала свернутой в одном из мешков. Взял в одну руку бубен, а в другую посох. Где он их прятал? Почему я, несколько часов назад рывшаяся в его пожитках, ничего из этого не видела?

– Мне точно не придется раскрашивать лицо? – с подозрением спросила я.

– Наши женщины красят глаза и губы, – усмехнулся Шаардан. – Если вдруг пожелаешь – сделаешь то же самое. Но тебе не нужно.

– Почему? – я догадывалась, что он скажет, но хотела услышать.

– Ты и без краски красивая.

Да! И этот мужчина будет мне внушать, что я ему не интересна? Ха-ха!

– Меня не будет долго, – предупредил шаман, отворачиваясь. – Возможно, до завтрашней ночи. Не пугайся. Я всегда возвращаюсь. Но если вдруг что-то случится, то через два дня приедут люди моего отца. Расскажешь им все.

– Как расскажу? – заволновалась я. – Я же не знаю вашего языка.

– Дара, ты сейчас на нем разговариваешь. Я начал рассказывать тебе про краски на шамханском. Ты даже не заметила этого.

Я вытаращила глаза и попыталась проанализировать его слова. Разве можно заговорить на чужом языке и не заметить этого? Мистика! Шаардан растворился в наступающих сумерках – оказывается, день уже подходил к концу, а я переводила взгляд с костра на гэр, с гэра на траву, с травы на засохшие уже лепешки. И мысленно называла их странными, непонятными словами. В голове будто бы заработал синхронный переводчик. Блин, вот бы так с физикой или сопроматом! Связался разумом с преподом – и уже знаешь предмет! Ой нет, вот сопромат точно мимо. Ни за что не хочу знать, что там на самом деле в башке человека, который меня ненавидит. А вдруг у него больные фантазии? Хватит мне Шаардана с его демонстрациями.

Интересно, смогу ли я его сейчас почувствовать? Если мы связаны, то какой радиус действия у этой связи?

Мысленно позвала его по имени, потянулась в ту сторону, куда он ушел, и внезапно ощутила тепло и запах полыни.

– Дара, мешаешь! – раздалось в голове тихое, но весьма раздраженное. И вдруг, с удивлением: – Как ты это сделала?

– Прости, – послала ему я и оставила беднягу в покое.

Стало быть, все правда. Магия существует, и она во мне. И еще – мне теперь не страшно. Шаардан где-то рядом, я в любой момент могу до него достучаться. Пусть себе гуляет по теням, а у меня вот – одеяло. И снова хочется есть, желательно – что-то более существенное, чем лепешки. Что, снова готовить? Кто-то обещал мне перепелок! Но напоминать не буду, хотя могу. Мужик, можно сказать, на работу ушел. Завтра спрошу. Пока же возьму котелок, налью туда воды, брошу пару полосок вяленого мяса, пригоршню желтой крупы и несколько шариков курута. Это сухой соленый сыр – знание само пришло в голову. Он питательный, хранится почти вечно и похлебку не придется солить. Обнюхала специи, выбрала те, что приятно пахнут. Узнала куркуму и перец, обрадовалась. Сушеная морковь тоже показалась знакомой. Вместо похлебки у меня традиционно получилась каша. Ничуть не удивительно, я и суп всегда варила такой, что ложка в енм потом стояла. Кстати, Муське нравилось. Она называла его “Юппи” – “просто добавь воды”. Плюхаешь поварешку лапши с картошкой и морковью, разводишь кипятком – и горячий обед готов. Удобно и просто.

Мысль о Муське царапнула сердце. Где она? С кем? Хоть бы у нее все было хорошо! Я изо всех сил буду верить, что мы встретимся!

Длинный день подошел к концу. Я поужинала (это вкусно, между прочим!), прикрыла котелок крышкой и пошла спать в гэр – под одеялом. Никакие кошмары меня не мучили, Шаардан не беспокоил. Кстати, здесь комаров нет – еще одно преимущество нового мира.

Ненавижу комаров!

Глава 6. Магия вокруг

Утром я проснулась в замечательном настроении. В голове ясно, на небе – белые мазки облаков, вокруг – тишина и простор. Ни гудения машин, ни чужих голосов, ни запахов выхлопных газов. Я – в отпуске. На курорте. Почему бы не позагорать?

Муська загорать не любила, у нее кожа белая, тонкая. Чуть что – сразу веснушки. И на солнце покрывалась красными пятнами-ожогами, которые потом чесались и облезали. А я же легко и красиво покрывалась ровным бронзовым загаром. Последнее лето выдалось неважным. В июне экзамены, в июле я работала в сувенирном ларьке по двенадцать часов в день, весь август лили дожди. Ни разу на пляж не выбрались, да что там – скорее уж заржавела, чем загорела. Зато теперь можно наверстать. Тем более что Шаардан вернется только к вечеру.

Я закатала штаны по самое некуда и скинула сорочку – из живого тут только птицы, бабочки и жужжащие над котелком мухи. Никто не увидит. Раскинула одеяло, упала на него, прикрыла глаза. Блаженство, настоящее блаженство! Я в раю.

– Прикройся, я пришел, – спустя некоторое время выдернул меня из нирваны хриплый голос Шаардана. Я распахнула глаза и села: он стоял надо мной и внимательно рассматривал все то, что я никак не собиралась ему демонстрировать. Судорожно укуталась в одеяло, вся напряглась, но он уже отвернулся и скинул на траву тигриную шкуру.

– Есть что пожрать? – привычный мужской вопрос вывел меня из ступора. Я вскочила, оправила шаровары и быстро натянула рубашку, посылая ему мысленно свое возмущение.

– Только поноса мне не желай, – фыркнул он, пытаясь умыться. – Засядем оба. Кстати, сегодня сделаю тебе отхожее место.

– Придурок, – проворчала я, вдруг расслабляясь. – Каша есть, будешь?

– С мясом?

– Конечно. И с сыром.

– Звучит сомнительно, но я голоден как тигр. Греть не надо, так съем.

– Ты быстро, – упрекнула я его. – Обещал только к вечеру.

– Так вышло. Меня ждали. Не пришлось никого звать.

Он обернулся. Краска с лица не смылась, только размазалась разноцветными пятнами. Да еще и рубаха вся испачкалась. У Шаардана теперь были зеленые губы и голубой нос. Смешной и такой живой. Не то что в тигриной шкуре! Даже его страшные глаза кажутся уже не источниками тьмы, а просто… темными.

– Все плохо? – улыбается он зелеными губами, и я невольно хихикаю.

– Ужасно просто.

– Нужно ехать к реке. Ты со мной?

– Ну конечно!

Ура, купаться! Все-таки – отпуск!

Шаардан лопал кашу с явным удовольствием. Ему понравилось. Я тоже немного поела, хотя была совсем не голодна. Потом он собрал грязные миски в мешок, прихватил из гэра сменную одежду и свистнул свою лошадь.

– Ее зовут Звезда, – сообщил мне. – Красивая, правда?

– Очень, – кивнула я. – Маленькая только.

– Это ферранская горная порода, они очень выносливы. Могут спать на снегу и питаться колючками. Ты умеешь ездить верхом?

– Нет, откуда?

– Не страшно. Звезда очень аккуратная и добрая. Она тебя не сбросит. Иди сюда, я помогу тебе залезть.

– А ты? – испуганно попятилась я.