– А то ж, – кивнул Мирон, глянув на меня как на идиотку.

– Послушайте, а вы не могли бы продать мне немного?.. – выпалила я, прежде чем сообразить, что понятия не имею, как готовить грибы.

Не могла даже вспомнить, ела ли я вот такие, прямо из леса, из-под ножа. Вспомнился вкус рамена, буйабеса, грибного супа-пюре, настоящего, лесного – нет.

– Могу и продать, – пожал он плечами. – Сейчас или занести, когда пройдётесь? – обвёл рукой пространство. Мне показалось, что он спародировал меня.

– Занесите, – спешно кивнула я. – Если вас не затруднит, – добавила, как можно вежливее.

– Пойду я, грибы ещё чистить, – откланялся Мирон, обходя меня. – Хорошей прогулки.

– До свидания, – всё, что оставалось мне ответить.

Всё-таки странный он какой-то, чем-то неуловимым отличается от местных жителей. Говором, может? Баба Груша говорила, что не местный, недавно здесь появился, понятно, почему заметна разница.

Бродила я недолго. Смотрела на лес, начавший кое-где желтеть, на помятую траву вдоль берега, на блеск тёмно-серой, в синеву, воды. Пыталась выудить из себя проблески воспоминаний.

Говорят, дома и стены помогают. Мне не помогали ни стены, ни пейзажи, ни люди…

Потянуло ветром с реки, запахло осенью, небо заволокло тучами, начал накрапывать дождь. Я накинула ветровку и поспешила в сторону посёлка, разномастные крыши которого виднелись на пригорке.

Заскочила домой, когда начало накрапывать сильнее. Разулась у порога, прошлёпала босыми ногами к шкафу, отыскала тёплые носки, нырнула в них, отметив, что погода не для босоножек.

Открыла холодильник, окинула взглядом контейнеры с готовой едой, которые мне исправно привозила Антонина, иногда заскакивал Николай, передавал «гостинцы». Кастрюльку с супом, собственноручно приготовленным по видео-уроку.

Если я и умела готовить, то благополучно забыла вместе с собственным именем.

Суп, кстати, вышел под стать имени Марфа для девушки с башкирскими скулами.

Стук в дверь испугал, с опаской выглянула в окно. На крыльце стоял Мирон, держа в руке полиэтиленовый пакет с грибами. Я успела забыть, что хотела купить. Открыла дверь, пропуская жестом гостя.

– Столько хватит? – вместе приветствия протянул он пакет. – Если надо ещё – принесу. На сушку есть, солоновиков много.

Я заглянула внутрь, там лежало два прозрачных пакета с уже очищенными грибами. Сервис…

– Хватит, – растерянно ответила я, не представляя и примерно, сколько нужно грибов, например, на кастрюлю супа.

Один, два, три штуки, килограмм?

– Вот эти – на суп хорошо будут, – ткнул пальцем Мирон в один из пакетов. – Можно сейчас сварить, а можно заморозить. Посреди зимы, с добавлением сушёных – вкуснота! А эти лучше сейчас с картошкой пожарить.

– Спасибо, больше не надо, – поспешила я заверить.

Слова о заморозке на зиму повергли меня в откровенный шок. Я буквально застыла, осознавая, что могу остаться в этом месте на зиму, а то и на всю жизнь… ведь это не моя жизнь.

Нет!

– Сколько я вам должна? – спешно уточнила я, скрывая собственные эмоции.

– Сколько не жалко, – пожал плечами Мирон.

Имя какое… всё-таки. Красивое.

Не подходящее совсем этому угрюмому человеку с хмурым, пронизывающим взглядом, оценивающим, таким, что между лопаток холодок пробегал.

– Назовите сумму, пожалуйста, – пролепетала я. – Понимаете, я и примерно не представляю, сколько это может стоить… – промямлила с нотками оправдания.

– Да? – посмотрел он на меня, приподнимая брови. – А, ну да, – выдохнул он, назвал сумму. – Нормально? Можно и меньше, если дорого.

– Отлично, – радостно кивнула я, достала телефон. – Переводом же нормально?

– Чего ж не нормально, нормально, – буркнул в ответ, продиктовал номер своего телефона. – Солоновики-то нести? И готовые уже имеются.

– Я не помню, что такое солоновики… название? – призналась я.

– Грибы, которые солят, – криво усмехнулся Мирон, почесав затылок. – А готовить-то умеешь, картошку пожарить сможешь? – снисходительно спросил он, в одностороннем порядке перейдя на «ты».

– В интернете всё есть… – промямлила я.

– В интернете расскажут, – снисходительно протянул он. – Это ж грибы. Богу душу-то отдать недолго, умеючи надо обращаться.

– Прямо рыба фугу, – усмехнулась я.

– Фугу не знаю, а картошку пожарить смогу, – не обратил на моё ёрничество внимание гость.

Кинул толстовку, висящую на плечах, с завязанными вокруг шеи рукавами, на стул. Двинулся в сторону кухни, оглядывая пространство.

– Уютно, – вынес вердикт, ткнув пальцем в трёхлитровую банку с садовыми астрами на подоконнике.

Моя слабая попытка придать жилищу человеческий вид, единственное цветовое пятно, которое казалось моим – ещё бы.

Сама банку добыла, сама отмыла до блеска, сама цветы срезала, сама место в доме нашла.

Глава 3

– А как вы здесь очутились? – чтобы хоть чем-то заполнить тишину спросила я, наблюдая, как Мирон аккуратно чистит картошку, срезая тонкую шкурку на расстеленную газету.

– Через дорогу перешёл, – буркнул Мирон, будто одолжение сделал.

Само красноречие…

– Я имею в виду, бабушка Груша сказала, что вы не местный, недавно переехали. Сапчигур не самое очевидное место для переезда… – смутилась я, договаривая.

Село – моя родина, я должна любить его, каждый кустик, каждую веточку, каждый уголок, а я говорю про неочевидное место для переезда.

– Место как место. Не хуже других, – проворчал в ответ. – Чалдон я, из такого же села, только под Тобольском.

– Кто? – переспросила я.

– Русские старожилы Сибири, потомки тех, кто в шестнадцатом веке перебрались, до всех переселенцев ещё. Говорят, с Дона казаки, но чего не знаю, того не знаю. Мои все на земле и на предприятиях работали, служивых не припомню. Так что, мне здесь хорошо. Просторно, душа дышит, и работа есть – прииски. Горщик я. Миллионы не платят, только кто мне их платить-то станет, с девятью классами за плечами, – равнодушно пожал он плечами. – Сковорода где?

– Вот, пожалуйста, – подскочила я, достала из стола старую чугунную сковородку.

Мирон молча кивнул, поставил на плиту, принялся за готовку.

Всё так же в тишине, никак не комментируя свои действия, не пытаясь поддержать беседу.

Я нажала на пульт телевизора, уставилась на диктора новостей, который вещал про убийство высокопоставленного чиновника, связанный с этим скандал международного уровня, найденный труп молодой женщины – по непроверенным данным любовницы, – гибели семьи чиновника при невыясненных обстоятельствах.

Показали фотографию самого чиновника в окружении семейства. Мужчину чётко, крупным планом, семью заблюрили – можно подумать, интересующиеся не найдут информацию в интернете.

Потом показали сюжет про амурских тигров, про конкурс юных музыкантов, спортивные новости, погоду.

Бесцельно пролистала несколько доступных каналов, никакого кабельного телевидения в доме деда, естественно, не было.

Вздохнула. Ничего интересного.

В город надо съездить, купить умную колонку. Алиса всяко интересней, чем диктор с пресным лицом, говорящий о каком-то погибшем чиновнике.

Я резко обернулась, почувствовав взгляд, такое бывает, когда-то кто-то в упор смотрит на тебя – неприятное ощущение.

Мирон?

Странно. Он в это время флегматично переворачивал картошку, не глядя в мою сторону.

– Лук порезать? – спросила я, желая помочь и чем-то занять руки.

Да и неудобно получается, гость готовит, а я в телевизор уставилась.

– Нарежь, вдоль, так вкуснее, – кивнул Мирон.

Вдоль… взяла я пару луковиц.

Интересно, где у лука «вдоль»? Выходит, я точно не умела готовить… не могла же я об опасности рыбы фугу помнить, а как резать лук забыть. Хотя, кто знает, вдруг взяла и забыла, а на самом деле я шеф-повар знаменитый, потому не загорелая в конце лета – на кухне мишленовской круглосуточно торчала.

– Вот так, – показал Мирон, придержав луковицу. – Чеснок можешь почистить, если ешь.

– Не знаю, ем ли, – неопределённо тряхнула головой.

– Чисть тогда, заодно и узнаем, – уверенно заявил Мирон. – Целоваться тебе здесь всё равно не с кем. Парни твоего возраста наперечёт, постарше все женатые, – усмехнулся он.

Я мельком глянула на говорящего, будто прикидывала, стоит ли рассматривать его кандидатуру для поцелуев.

Академическим красавцем точно не назвать. Черты лица грубоватые, широковатый нос с горбинкой, глаза выразительные, с хищным прищуром, взгляд с напускной ленцой. Волосы тёмно-русые, неаккуратно подстриженные со свисающей на лоб чёлкой, будто наспех в первой попавшейся парикмахерской оболванили. На скуле небольшой шрам, жёсткая линия рта, щетина.

Возраст неопределённый. Сильных морщин и мешков под глазами нет, но загорелая, обветренная кожа лица и рук, как и хмурый взгляд, прибавляли возраст.

Тридцать пять – сделала я вывод, оставив за собой право на ошибку. Не удивилась бы, если тридцать или все сорок.

Вообще, Мирон Куча не производил впечатления человека, рядом с которым комфортно, напротив, от такого здоровому человеку захочется поскорее уйти, скрыться с глаз.

Но я здоровой не была, поэтому присутствие соседа меня никак не смущало, наоборот, нравилось.

Наверное, я просто устала от одиночества, которое нарушали только суетливая Антонина и немногословный Николай. А может, чувствовала себя в безопасности, находясь рядом с Кучей этим…

Совершенно иррационально, стоит заметить.

Я ничего не знала о соседе, кроме того, что он рассказал. Не факт, что произнесённое – правда. А что выглядело правдиво – работа на приисках, – не должно было вызывать чувство безопасности.

Вряд ли туда нежные колокольчики с тонкой душевной организацией идут, не способные повысить голос на пролетающую муху.

По кухне разносился оглушающий запах картофеля с лесными грибами, настолько аппетитный, что я невольно удивлялась, как моя психика умудрилась забыть подобное?

– Останетесь на ужин? – спросила я Мирона, не желая сидеть в одиночестве.

– Можно и остаться, – кивнул он, – если не помешаю, – будто смущаясь, ответил, что никак не вязалось с его обликом.

– Нет, что вы, буду рада! – искренне воскликнула я.

Поспешила накрыть круглый стол у окна. Накануне я нашла скатерть с вышивкой по краям – очаровательная, винтажная вещица, тарелки с золотым кантом, рядком сложенные столовые приборы, бокалы в коробке со штампом ГОСТа СССР и надписью «Гусевской хрустальный завод».

Мирон отправился домой, вернулся почти сразу. Выставил на стол банку солёных грибов, двухлитровую бутыль красного компота, пояснив, что из лесных ягод – сплошные витамины, мне полезно, – и початую бутылку коньяка – если верить этикетке.

Хм, ладно.

Мы сели чинно, друг напротив друга. Мирон в однотонной серой футболке и простых джинсах. Я в оверсайз футболке с цветочками и лосинах. Волосы, подумав, расчесала и оставила распущенными.

Картофель всё ещё дымился, грибы, жареные и солёные, щекотали рецепторы, компот в хрустальном бокале поигрывал яркими бликами.

На приём на высшем уровне не похоже, но по-своему симпатично.

– Вкусно, – сделала я комплимент кулинарным способностям Мирона.

– Грузди попробуй, – довольно сказал он, двигая ко мне тарелку с солёными грибами.

Я положила себе пару ложек, смело наколола мясистую шляпку на вилку, отправила в рот.

Ого! Солёно, немного кисло, остро, ароматно. Оглушающе вкусно!

Почему я раньше не пробовала ничего подобного?! Как могла пропустить подобный опыт?

Хотя… Сапчигур – моя родина, значит, пробовала, но забыла.

Лучше бы я забыла вкус сыра Таледжио.

– Коньяк? – галантно поинтересовался Мирон, бесцеремонно наливая себе рюмку. – Или врачи запретили? Таблетки, может, принимаешь?

– Не принимаю, – покачала я головой. – Сказали – нет лекарств от амнезии, нужно ждать.