Скверное место. Время московское (страница 13)
Большакова распирала радость. Клюнула рыбка. Пока непонятно, каких она размеров, но поплавок уже гулял из стороны в сторону.
– Алло. Слушаю! Да, это ГАИ. А кто говорит? Адвокат господина Рябушкина? Что вас интересует? Да, ваши машины стоят сейчас у нас во дворе. Серега, что там гаишники вертятся у машин? Отгони их на фиг! Гони-гони, а то от машин рожки да ножки останутся! Это я не вам. Так что забирайте. Что значит, вы подъедете? А при чем здесь доверенность? Вы законы знаете. Должен подъехать собственник. Нет, уважаемый, так не пойдет. А потом ваш пассажир в суд на нас заявит. Мы носим погоны, а после этого нам что, прямиком в народное хозяйство отправляться? Пусть приезжает сам, и пошустрее, сегодня пятница, скоро конец рабочего дня. Сами понимаете, сейчас машины стоят на площадке. Машины все дорогие. У нас за ними смотреть некому… Ждем!
Рязанский в это время делал вид, что до блеска натирает стол.
– Ну что там?
– Через час будут!
– Надо же, сработало!
– Твоя задача – дежурить на улице. Смотри по сторонам внимательнее. Мало ли что, может, кто-нибудь заранее забежит инфу прокачать. Вернешься в кабинет минут через пятнадцать после того, как они зайдут в главк.
– Будет сделано, как в лучших домах Ландона и Пэрижа.
И тут же исчез из кабинета.
* * *
Фойе Главного управления по борьбе с организованной преступностью – это вам не фойе Большого театра. Интерьер поскромнее и территория поменьше. Это как сравнивать булыжник с улицы и алмаз из всем известного фонда. Но стоявшие трое человек были готовы к такой скромности. ГАИ… что с него – или с нее – взять. Разговор их был негромким, но по всему было видно, что и мужик в наколках, и ухоженный дядька, по всему адвокат, и девица в норковой шубе, посвятившая свою жизнь легкому поведению, чувствуют себя здесь неуютно. Они брезгливо смотрели по сторонам и явно кого-то ждали. И тот, кого они ждали, спустился к ним. Ну не с небес, а с высот парадной лестницы. Невысокий, аккуратный, в форме капитана милиции и весь такой открытый и приятный, с бархатным, очень вежливым голосом. Не мент, а парадная этикетка МВД.
– Здравствуйте! Вы – Рябушкин? – спросил Большаков и широко улыбнулся.
Вперед выдвинулся тип в наколках и заговорил громко и по-хозяйски:
– Здарова, начальник! Только я не Рябушкин, а Рябушкин. Ударение на первом слоге.
– Буду иметь в виду.
– Во-во, имей в виду! Ну, че? Где мои тачки?
– Ну что мы, тут на входе будем разговаривать? – сыграл непонимание Андрей. – Мы уже вам и пропуск выписали.
Тут незамедлительно вступил в разговор ухоженный дядька:
– А как же я? Как же без адвоката?
Большаков отреагировал мгновенно, и голос его уже был властным, не терпящим никаких возражений:
– Вы постоите здесь. Мы сейчас быстренько с владельцем поднимемся, формальности все утрясем, и если паспорт настоящий, то всё уладим за пять минут. А то мало ли вы кого ко мне подогнали.
– Да нет, это я владелец! – встал на дыбы Рябушкин. – Ты что, начальник, авторитетного человека в упор не видишь? Но с адвокатом было бы складнее.
– Вы-то чего испугались? – усмехнулся не просто так, а почти презрительно Андрей. – Авторитетный человек, а какие-то страхи. Ну если боитесь, даму с собой возьмите.
Рябушкин напрягся, но приказ адвокату отдал незамедлительно:
– Ну ладно. Ты постой здесь.
Видавшая всякое адвокатская шкура почуяла все-таки подвох и зашипела прямо в лицо Рябушкина:
– Марик, ну как же так?!
Марик в долгу не остался:
– Цыц! Кто в доме хозяин? Пошли, служивый… А ты, куколка, тоже шуруй со мной. Мне без тебя будет тоскливо.
* * *
В кабинет Большакова и Рязанского Рябушкин ввалился как к себе домой. Вразвалочку подошел к окну, посмотрел на то, что делается на улице. Закурил, плюхнулся на стул, а потом и взгромоздил заляпанные ботинки на идеально отполированный стол майора Рязанского, который еще крутился на улице, делая вид, что увлеченно изучает архитектуру здешних мест.
– Вы бы ноги-то со стола убрали!
– Да ладно тебе, начальник, нормально все! Устал я от ваших лестниц, дай отдохнуть человеку!
– Ну-ну.
Большаков замер от такой наглости и возможных последствий. Сердце его почти остановилось, но, чтобы не сбивать его с ритма, он прокашлялся и, повернувшись к девице, хриплым голосом предложил:
– Раздевайтесь, у нас тепло.
Красивая дура как-то похабно улыбнулась и, повинуясь сказанному, кокетливо скинула с себя норковую шубку, оказавшись почти в неглиже. Ее тело украшали одни только трусы, которые и трусами назвать язык не поворачивался. Так, полоска ткани.
– Не-не-не, одевайтесь! Посидите здесь, а я пока пойду паспорт ваш проверю.
В это же самое время в соседнем кабинете сидели трое. Два уже знакомых опера из Воронежа и хозяин кабинета подполковник Зверев, человек небольшого роста, с непропорционально большой ушастой головой. Когда он улыбался, его широкий рот «украшали» крупные металлические зубы.
На столе стояли три стакана, по самые края залитые водкой, и лежал огромный помидор, порезанный на части. Зверев держал речь:
– Вы чего думаете, что я родился с такими зубами? Да хрен там! Свои я потерял, когда служил в ППС, понимаешь? Потерял! Там такая заваруха была! Десять человек меня полчаса ногами мутузили, а я вот живой! Меня тут, знаешь, как зовут? Саша Зверь. А почему? Да потому что у меня вид такой. А я виноват, что меня мама с папой таким родили? Нет, не виноват. У меня, если хочешь знать, папа секретарь райкома в Москве был. Большой человек. А брат мой родимый – заместитель военного прокурора страны. Целый генерал-полковник ФСБ. Прикинь!
Когда в кабинет вошел Большаков с паспортом в руках, они уже запрокидывали в себя сорокаградусную.
– Да вы что, сдурели, что ли? – расстроенно произнес Андрей. – Саша, ты-то на фига нажрался? В главке начальство на каждом углу!
– Да нет никакого начальства, – забрасывая себе в пасть кусок помидора, ответил Зверев. – Сегодня ж пятница, все, типа, на совещании в министерстве.
Ему было бесполезно что-то доказывать, и Большаков решил сорвать зло на воронежских операх:
– А вы-то чего? Я же сказал, пить прекращаем! Как в Воронеж с такими мордами поедете? Ладно. Вот паспорт. Это тот, кто вам нужен?
Опера посмотрели на паспорт, повертели его в руках и молча кивнули.
– Он, сука.
Зверев тяжело выдохнул и нежно, как только мог, спросил:
– Андрюша, вы долго еще колобродить будете? Давайте сегодня пораньше домой пойдем! Если бы не твои ребята, то я бы уже дома спал.
– Еще полчаса максимум, – пообещал Большаков.
– На полчаса горючки хватит, – вздохнул Зверев, оглядев запасы стола.
– И вот что, ты на всякий случай через минут пятнадцать загляни в наш кабинет.
– Ладно.
– Ну и… улыбнись обязательно.
– Опять?
И в этот самый час Сергей Рязанский, не спеша поднявшись по лестнице и пройдя коридор главка, открыл дверь своего рабочего кабинета и на мгновение не просто замер, он потерял дар речи и власть над своим телом. Его широко раскрытым глазам предстал рухнувший миропорядок. Все привычное, все, что было для Рязанского дорогим и важным на территории главка, да что главка, всей столицы, было посрамлено и опорочено. Его глаза сузились до щелочек амбразуры, сквозь которые он только и смог, что разглядеть стекающие на ЕГО СТОЛ капли грязи с ботинок Рябушкина.