– Почему вы сказали "зараженная", а не то, что у меня, возможно, есть иммунитет?

Тихая и спокойная усмешка.

– Это предположение. Я не столь наивен, чтобы думать, что у кого-то в нынешнем мире есть иммунитет. У Максвелла ведь его тоже нет. Он нулевой пациент.

Да, я помню, что Сойер тогда писал в сообщение Нику, что всё началось с последнего, но думала, что это лишь просто такое выражение. Я ошибалась.

Сойер знает. Ему известно, что вирус есть не только в Нике, что и всё это началось именно с него.

– Поэтому вы хотели с ним встретиться? Чтобы… шантажировать и потребовать что-то взамен? – рейдеры ведь не обладают такими запасами, как обычные города, наподобие Авалона.

Теперь я слышу тихий смех.

– Нет, – наконец произносит он ровно, почти тихо. – Не затем.

Ни тени раздражения. Даже любопытства нет, словно его истинная цель вообще не лежит в плоскости моих подозрений. И он совсем не спешит объяснять, позволяя паузе затянуться так, что мне становится не по себе. Будто ждет, пока я сама дойду до нужного вопроса.

И я дохожу.

– Тогда… откуда вам известно? – голос предательски дрожит. – Ведь…

Но я не успеваю закончить.

Сойер легко, почти лениво продолжает мою мысль:

– Ведь все, кто был в курсе, погибли в центре Максвеллов. Вернее… их убили. Да?

Мир трещит на части. Ему известно даже это.

Да, Леванту тоже было известно, что якобы произошла утечка и все погибли, но правду не знал никто, кроме меня, Феликса Максвелла и Ника.

Внутри поднимается холодная, вязкая паника, которая расползается по груди. Я чувствую, как рядом сдвигается Джеймс и поворачивает голову ко мне. Я ощущаю его взгляд почти физически.

Сейчас мне хочется закрыться от его взгляда, спрятаться, ведь я не говорила ему всей правды. Не говорила, что случилось тогда с людьми, что там работали, но он и не спрашивал. Возможно, подумал, что все они обратились.

И вот теперь кто-то другой, чужой, враг, произносит эти слова так спокойно, словно читает список покупок.

Я почти не узнаю собственный голос:

– Как…

– Спокойно, – перебивает Сойер так, будто пытается успокоить, но на самом деле просто не хочет слушать мои попытки понять. Он произносит всё размеренно, почти устало. – Тогда умерли не все. Кое-кому удалось спастись. Одному учёному, на поиски которого ушло достаточно много времени.

Сжимаю зубы.

Учёный.

Значит, кто-то знал не только об истинной природе вируса… но и о Нике. О его состоянии. О том, что произошло в первый день.

– Судя по всему, мистеру Хадсону это было неизвестно, да? – следующий вопрос звучит от Сойера, но он продолжает не смотреть на Джеймса, а всё также… сквозь нас. – А те люди, что сейчас ждут вас в других местах – один возле входа в отель, другой в здании напротив, им это известно? Как всё было на самом деле?

– Нет, – цежу сквозь зубы и вижу очередную едва заметную улыбку этого Сойера.

Им вообще неизвестно, что я и Ник заражены. Но сейчас я думаю о том, что Сойеру лучше об этом не знать.

– Всё началось с Николаса, но что насчет тебя, мисс Брайс…

– Шоу, – представляюсь я.

– Ты тоже была в том центре или что? Как ты заразилась и самое главное, как твой организм смог адаптироваться?

– Нет. Я отвечу, но сначала скажите вы, зачем нужна была встреча с Ником? Если это не шантаж, то, что?

Сойер молчит. Ни слова, ни жеста, мне кажется, что он зависает на грани решения.

И это молчание тянется слишком долго.

Я ловлю себя на мысли, что если рейдер сейчас уйдёт от ответа или переведёт тему, значит, говорить с ним больше не о чем. Тогда всё сведётся к одному: искать способ выбраться отсюда живыми, пока его люди уже держат нас на мушке, и Акселя с Заином тоже.

И я уже почти уверена, что он именно так и сделает.

Но Сойер снова меня удивляет, уже в который раз.

– Тот самый учёный… и ещё один человек… – начинает он медленно, словно перебирает слова. – С высокой долей вероятности могут создать вакцину. Такую, благодаря которой людям больше не будут страшны укусы или царапины безумных. Но для этого нужен нулевой пациент. Тот, с кого всё началось. Николас.

Я моргаю, не сразу осознавая услышанное, а Джеймс рядом со мной едва вздрагивает.

Правда, почти тут же я хмурюсь и качаю головой на ответ Сойера.

– Это невозможно, – я перебиваю слишком резко, вспоминая слова Ника. – Уже пробовали создавать вакцины. Это ничего не дало.

Сойер чуть наклоняет голову, будто ждал именно такого ответа.

– Пробовали. Возможно, – соглашается он. – Но не тот человек. Не тот, кто работал в центре Максвеллов… и видел собственными глазами моменты обращения других.

У меня перехватывает дыхание.

– Вы хотите сказать… он видел, как всё происходило?

– Да, – спокойно кивает Сойер. – От начала до конца.

– И что это дает? Если тот человек видел процесс, то, как это может помочь?

– Ты всё такая же тупая, Брайс.

– А ты…

Я успеваю сделать только два шага, совершенно забываясь, где нахожусь, когда Джеймс хватает меня за руку и останавливает от того, чтобы я не подбежала и не врезала Тэйту. Господи, как у меня чешутся руки!!!

– Ну, давай, попробуй. Только теперь я тебе дам сдачу.

– Если сможешь шевелить руками.

Я буквально чувствую, как внутри всё закипает. Стоит мне услышать очередное «тупая», как мир сужается до одной цели, подойти и убрать эту мерзкую ухмылку с его лица.

– Это всё твоя вина! – ярость вырывается прежде, чем успеваю остановиться. – Ты, придурок, во всём виноват! Если бы ты тогда, на балу, не подсыпал в напитки непонятно что, то ничего бы не случилось! Не было бы этой реакции, не было бы всего этого ада! Именно из-за тебя этот вирус отчасти и появился!

Слова летят, как ножи. И впервые за всё время выражение лица Роквуда меняется. Улыбка гаснет. Он хмурится, даже отступает на полшага.

– Я?! – его голос срывается, словно я ударила его, а не наоборот. – Да не я виноват! Это всё Максвелл! Если бы я подсыпал кому-то другому, тогда всё было бы нормально!

– Нормально?! – я едва не кричу. – Ты хоть понимаешь, что говоришь?

– Он… – Тэйт говорит уже быстрее, громче, как будто оправдываясь не только передо мной. – Он уже был напичкан всякой дрянью! Не может человек так измениться за два года! Не может просто взять и излечиться от всех болезней! Он был ненормальным ещё до того, что произошло! Хотя он был ненормальным с самого детства. И ты такая же. Тронутая на всю голову. Вы друг друга всегда стоили!

– Ты вообще слышишь, что несёшь?! – я шагнула бы вперёд снова, если бы Джеймс так крепко не держал меня, что пальцы впиваются в мою руку.

Спор становится громче, злее, воздух между нами буквально искрит.

– Заткнись, Тэйт, – холодно бросает Джеймс, и его тон меняется настолько резко, что даже Тэйт замолкает. – Ещё одно слово в сторону Шоу, и я помогу тебе замолчать.

Парень резко дергает головой в сторону Джеймса и прищуривается так, что собирается вновь сказать что-то острое и нехорошее, но не успевает, так как раздаётся спокойный голос Сойера, как будто всё это его даже не касается.

– Надеюсь, – произносит он мягко, почти лениво, – я вам не мешаю?

Глава рейдеров стоит так, будто просто наблюдает театр. Как будто мы не угроза и не враги, а развлечение в его очередном сером дне.

Я часто моргаю и разрываю зрительный контакт с Роквудом, иначе точно не сдержусь. И правда. Сейчас не место и не время для выяснения отношений.

Сердце всё ещё колотится, а дыхание сбивается.

– Если человек наблюдал за обращением от начала и до конца… если он видел, на что вирус реагирует, в каком порядке происходят изменения, по крайней мере раньше, потому что сейчас всё немного иначе. Те люди в центре, как он говорил, обратились слишком быстро, кто оказался рядом с Николасом. Нужно понять, что провоцирует откат, а что ускоряет мутации… – вдруг отвечает Сойер на мой вопрос и делает короткую паузу. – То такой человек знает не теоретически, а практически, что именно нужно блокировать. Или, напротив, активировать.

Он склоняет голову чуть набок.

– А значит, он знает, что именно делает нулевого… нулевым. И как это повторить контролируемо.

На секунду становится слишком тихо.

Будто воздух между нами густеет.

Джеймс рядом напрягается так, что я чувствую это даже через его ладонь на моей руке.

– Ты хочешь сказать, – медленно произносит он, – что вам нужен Ник не просто как образец. Вы хотите… воссоздать его состояние? Понять, что было в нем до изменения и попробовать сделать что-то похожее с людьми?

Сойер улыбается едва заметно. Улыбка спокойная, почти уставшая, но от неё по коже проходит холодок.

– Воссоздать? – он чуть качает головой. – Нет. Мы не настолько самоуверенны. Но повторить частично можем попробовать. Сделать людей менее уязвимыми. Дать им шанс выжить после укуса.

Он делает акцент на слове «шанс».

– Уверен, что кто-то согласится? Это практически стать подопытным. А тот, кто в ответе за это, будет заниматься тем же, что и играть в Бога.

– А то, что сделали Максвеллы, отличалось? Они изменили ход истории. Случайно, неосознанно, но изменили. Если последствия нельзя отменить… их можно перенаправить. Или хотя бы попытаться. А желающие всегда найдутся.

То, что предлагает Сойер – возможное повторение начала конца.

Он хочет сначала попытаться ввести то, что было в Нике до безумных, а именно разные вакцины и прочее, в том числе даже сам вирус, который помогал Нику измениться и излечиться после всех болезней. Но что будет со здоровом человеком в таком случае? Он может умереть.

После Сойер хочет экспериментировать, пробовать подбирать разные варианты формул, вакцин и прочее, в том числе таблетки, что тогда дал Тэйт (хотя думаю, что парень тоже тут не просто так. Вероятно, он уже сообщил, что подсыпал нам тогда), которые тот ученый должен воссоздать и повторить в определенной последовательности.

Ник же им нужен, чтобы посмотреть не только его ДНК, но и сам процесс, то, как его организм реагирует на раздражители, на вирус, на внешние факторы.

Не только анализы… динамика. То, что невозможно получить у любого другого человека. В том числе и у меня, потому что во мне была начальная стадия вируса до всех этих изменений и прочего. Правда, им это неизвестно.

– Сначала можно попробовать на зараженных, кого уже укусили. Возможно, это даст определенный результат, – продолжает Сойер. – И я не собираюсь заставлять людей идти на этот шаг, но как только они узнают, то поверьте, что желающих попробовать будет предостаточно.

Да, я понимаю, о чем он говорит. Что найдутся смельчаки, которые захотят стать неуязвимыми против безумных. Вероятно, их будет сначала много, но с каждой неудачной попыткой число желающих будет сокращаться. Сойер должен это понимать и, скорее всего, он понимает.

Я не знаю пытались ли люди мистера Максвелла повторить что-то подобное или нет.

– Только непонятно, почему ты не заражена, мисс Брайс, – говорит дальше Сойер, при этом смотрит всё также чуть в сторону, по крайней мере, его голова повернута всё так же. – В тебе ведь не было того, что было в Николасе, как я понял. Про что-то такое мы не знали. Это делает тебя ценным объектом.

– Даже не думай, – Джеймс резко делает шаг вперед, частично загораживая меня, а Сойер усмехается и приподнимает руки.

– Я не собираюсь её трогать. Лишь интерес, не более.

Чтобы наверняка развеять сомнения Сойера, то я прикусываю на секунду кончик языка, после чего собираюсь ответить. Ну, вот почему я должна сообщать об этом так? Тем более, когда тут одни… мужчины.

– Да, укусы и царапины безумных мне также не страшны, но лишь по той причине, что во мне частично было то, что изначально было в Нике и как он объяснил, то он передал мне это… половым путем, поэтому у нас с ним всё же вирус отличается.