Джеймс стоит, опершись на стенку, взгляд у него сосредоточенный, усталый. На лице четко видны следы крови, но глаза всё такие же ясные.

Аксель чуть в стороне, скрестив руки на груди. Его отражение в стальной стене будто усмехается само по себе, даже когда он молчит.

Воздух между нами становится тяжелее.

Мои пальцы машинально сжимают рукав куртки.

Первым тишину нарушает именно Аксель. Ну, конечно. Кто ещё, кроме него?

Его голос непривычно низкий, немного хриплый, будто с усталостью, но в нём всё равно чувствуется привычное раздражение, приправленное сарказмом:

– Знаешь, Джеймс, забавно. Пока кто-то отсиживается за стенами, другие продолжают вычищать дерьмо на поверхности.

Я едва вздрагиваю и тут же перевожу на него свой взгляд.

Аксель прекрасно знает, куда бить.

Намек более, чем понятен. Не только мне, но и Джеймсу, что вновь хмурится, переводя взгляд с парня и на меня.

– Никто не заставляет тебя туда лезть, – спокойно отвечает он. – Это твой выбор, Аксель. Всегда был. И остается таким.

– Ага, – усмехается тот. – Только знаешь, Джеймс, не у всех есть роскошь выбирать, как жить. Кто-то, – он чуть поворачивает голову, – уже выбрал быть подальше от всего этого. Или кому-то просто помогли выбрать.

Он говорит это будто между делом, не глядя на меня напрямую, но я-то прекрасно чувствую, всё это про меня.

Придурок.

Внутри поднимается знакомая волна злости вперемешку с раздражением, поэтому я не выдерживаю и произношу:

– Ты это специально, да?

Аксель переводит на меня взгляд, уголки его губ чуть приподнимаются. Та самая кривая улыбка. Наполовину раздражающая, наполовину… ещё более раздражающая!!!

– Смотрите-ка, кто решил перестать строить из себя королеву и снизошёл до простых смертных.

Сжимаю зубы, чувствуя, как что-то горячее поднимается к горлу. Смесь обиды и гнева.

– Смешно, – бросаю, глядя прямо ему в глаза. – Особенно смешно слышать от человека, который только что сам утопил себя в крови ради очередного бессмысленного геройства.

Аксель в очередной раз усмехается и едва склоняет голову набок.

– Один – один, Брайс.

Я приоткрываю рот, чтобы ответить, но не успеваю, так как Джеймс тихо выдыхает, будто пытается выпустить накопившееся напряжение, и произносит:

– Я полагал, что вы двое решили завязать. Вечно что-то делите.

– Кто бы говорил, – отзывается Аксель, и в этот раз взгляд Джеймса упирается в Акселя. Он прищуривается с тем самым прищуром, который я не видела у него… очень давно.

– Объяснишь?

– Боюсь, тебе не понравится моё объяснение. Но я намекну. Три слова, – Аксель загибает первый палец. – Первое начинается на букву «Д», – второй. – Второе на букву «Ш», – третий. – Третье на «Н».

Джеймс. Шоу. Ник.

Мы с Джеймсом понимаем одновременно, что он имеет в виду, и в следующее мгновение парень делает шаг по направлению к Акселю. И я тоже делаю шаг, но почти сразу касаюсь груди Джеймса своей рукой, останавливая его таким образом.

Чувствую, как под пальцами стучит сердце Джеймса. Он дышит всё также, но при этом, будто сдерживает себя.

В этом и весь Джеймс. Я практически не помню ситуаций, когда он выходил из себя. Его взгляд цепляется за Акселя, тяжелый, опасный.

Глаза парня на мгновение встречаются с моими, и в них вижу не злость, не раздражение, а что-то глубже.

Он наконец делает шаг назад, но не сводит взгляда с Акселя.

– Ты перешёл черту, Аксель. Снова.

Другой только усмехается, чуть наклоняя голову:

– Я просто назвал вещи своими именами, Джеймс. Не моя вина, если кто-то не любит правду.

В лифте раздается звуковой сигнал, и створки дверей открываются, словно сама система решила вмешаться в этот накал.

Первым выходит Джеймс, не произнося больше ни слова. Его шаги звучат глухо, ровно, но в них чувствуется напряжение.

Аксель задерживается на секунду у дверей, и когда его взгляд встречается с моим, то я замечаю не только издевку, но и что-то, что он пытается спрятать, как всегда.

– Спокойной ночи, Брайс, – произносит Аксель почти без усмешки, но уголок его губ всё же дёргается, и он выходит следом за Джеймсом.

Двери закрываются, и я остаюсь одна.

Выдыхаю.

Аксель снова сделал это.

Вывел из себя. И не только меня.

Заставил вспоминать то, о чём я стараюсь не думать.

О том, что когда-то, ещё до всего этого ада, кто-то действительно что-то чувствовал. Но это уже давно в прошлом.

Сейчас я с Ником. И на этом точка.

Глава 4

Переворачиваю очередную страницу в книге, которую читаю и даже не сразу понимаю, что возвращается Ник.

На часах почти двенадцать. Раньше обычного.

Он подходит ко мне, когда я подавляю зевок, и целует в губы.

Секунда, две…

Слегка приподнимаюсь и задерживаю дыхание, а он отстраняется.

– Я думал, что ты уже спишь.

– Решила дождаться тебя.

Он отходит в сторону и начинает переодеваться, а я кидаю взгляд на его тело, словно впервые вижу, как он это делает. Всё ещё непривычно.

Последние несколько дней я засыпала без него и просыпалась тоже, так как у него оказался очень плотный график.

В груди стало образовываться чувство… Какое? Наверное, я начала скучать. Как глупо, знаю, но ничего не могла с собой поделать, поэтому да, сегодня решила его дождаться.

Если бы я была хоть чем-то занята, то, возможно, это так бы на мне не отражалось.

Ник скрывается за дверью ванной, и через мгновение я слышу звук воды. Шум приглушённый, размеренный, тот, под который можно задремать, если бы я не ловила себя на том, что просто жду, когда он выйдет.

Минуты тянутся слишком медленно, и наконец щёлкает замок.

Он появляется в проёме с обернутым полотенцем вокруг бёдер. С влажных, чуть растрёпанных светлых волос по шее и груди скатываются тонкие капли, исчезая где-то между рельефных линий мускулов. На свету при таком освещении кожа кажется чуть темнее, чем обычно.

Я помню его совсем другим. Когда он был ростом с меня, когда мышц почти не было и когда он казался слишком худым. Сейчас же… всё это изменилось.

Когда он в прошлый раз вернулся в школу, то я уже тогда видела, как другие девчонки смотрели на него. Даже та же Николь. Тоже по-другому.

Я стараюсь не смотреть слишком явно, но, наверное, всё-таки выдаю себя, потому что Ник чуть приподнимает уголок губ:

– Что? – его голос низкий, такой, что на коже вновь появляются мурашки. – Я выгляжу настолько ужасно после дня с Советом?

– Хуже некуда, – отвечаю я сухо, пряча улыбку за страницей книги. – Смотри, весь мокрый. Кто-то должен пожалеть тебя.

Ник криво улыбается, проходит мимо, открывает шкаф и вытаскивает из него лёгкие домашние брюки, которые и надевает.

Я краем глаза наблюдаю, как он садится на край кровати, проводит рукой по лицу, потом устало выдыхает.

– Долгий день? – тихо спрашиваю.

– Слишком. – Ник тянется к шее, будто пытается размять мышцы. – Опять обсуждали распределение групп. И снова эти бесконечные споры. Мне кажется, мы всё больше тонем в разговорах, чем в делах.

Стоит Нику лечь рядом, как матрас под его весом проминается.

Откладываю книгу в сторону и поворачиваюсь к нему лицом.

Ник проводит пальцами по моим волосам, заправляя выбившуюся прядь за ухо, проводит костяшками пальцев по скуле.

Взгляд блуждает по его лицу и в конце концов останавливается на губах. Только он всё же тянется ко мне первым.

Целует.

Ощущаю, как грудь Ника тяжело вздымается и опускается, когда он в одно мгновение нависает сверху и одной рукой держит запястья у меня над головой.

Его губы прижимаются к основанию моей шеи, а дыхание обдает жаром, согревая до глубины души. С каждым мгновением пространство вокруг нас теряет фокус, а мое тело сосредотачивается на нем.

Легкие начинают гореть так, словно я нахожусь под водой и более не могу вздохнуть. Голова становится туманной.

Ощущаю, как через несколько секунд пальцы Ника уже скользят по моему бедру.

В животе разливается знакомое тепло, когда Ник отпускает мои запястья и губами скользит вниз, доходит до груди и прикусывает чувствительную кожу.

Вдох получается рваным, и я нервно сглатываю, опуская взгляд вниз.

В эту же секунду до сознания доходит, что что-то не так.

Звук.

Я слышу странный звук. Будто на телефон приходят сообщения. Такой забытый звук за последние три года, что его удается различить с трудом.

– Ник… – зову его, когда сознание окончательно проясняется. Только у меня, так как он продолжает ещё меня целовать.

Понимаю, откуда именно идет этот звук и приподнимаюсь на локтях, когда мой взгляд фокусируется на тумбе. Той самой, где лежит то устройство для связи.

– Ник, тумба.

Касаюсь его рукой, и взгляд парня тоже проясняется, после чего он рывком поднимается и тянется к тумбе, откуда достает нужное устройство.

Он что-то нажимает, из-за чего звук отключается, а сам смотрит на экран.

– Это Сойер? – тут же спрашиваю я.

– Да.

Вмиг Ник становится совершенно другим.

Только то, что было в нём человеческое, тёплое, живое, будто смывается волной сосредоточенности и внутреннего холода.

Дыхание его становится ровным, а взгляд цепким. Я вижу, как зрачки расширяются, делая глаза почти чёрными.

Он что-то читает, палец чуть сжимает корпус устройства сильнее, чем нужно, и я слышу лёгкий хруст пластика.

Всё это время молчу, лишь наблюдая, как на его лице сменяются эмоции.

Ник уже не смотрит на экран, будто видит не сообщение, а что-то за ним, даже, скорее, вовсе смотрит сквозь него. В его взгляде появляется знакомая тьма, от которой по спине пробегает холод.

Я закусываю губу, чувствуя, как сердце стучит громче обычного.

– Что там? – спрашиваю тихо, осторожно, будто каждое слово может обрушить всё вокруг.

Он не отвечает сразу, продолжает смотреть вперёд, в никуда.

– Ник… – снова зову, чуть громче. – Он согласился? Сойер приедет в Авалон?

Молчание длится слишком долго, прежде чем он выдыхает. Медленно, через сжатые зубы.

– Встречи не будет.

Я моргаю, не сразу осознавая смысл сказанного.

– Что значит не будет? Сойер отказался?

Ник бросает устройство обратно на тумбу. Экран мигает, гаснет.

Я уже успеваю предположить, что если Сойер вышел на связь, то это хороший знак.

Его челюсть напрягается, тень падает на лицо.

Ник молчит слишком долго, и это молчание давит с каждой секундой сильнее.

– Он знает, Шоу. Знает, что я не обращусь из-за укуса или царапины безумного.

– Что?

Вопрос вырывается сам собой, я даже не понимаю, как задаю его, а пальцы в этот момент сжимают простыню.

Тревога разрастается в груди за считанные секунды, когда мозг ищет ответ на главный вопрос. Откуда Сойеру это известно?

– Но… как? Как он мог…

Осекаюсь в ту же секунду, когда вспоминаю клетки и то, что нам кто-то помог из них выбраться. Это был Сойер? Нет. Совсем нелогично. Он был в этот момент в совершенно другом месте. Должен был быть. Значит, Сойер встретил того или нашел, кто нас спас и кто стал свидетелем тех событий. Только за одним исключением. Ник и я не должны были выжить. Нас должна была ждать смерть или обращение.

И мне известно, что Ник искал того человека, который мог остаться свидетелем, как он сам выразился. Человек, что помог нам… Ник хотел избавиться от него. Но никаких следов, даже гильз не осталось после того, как нам помогли. Откуда знаю? Потому что когда все нормализовалось в Авалоне, то Ник сам отправился на то место, где убил Дункана и всё проверил лично. Он боялся, что этой информацией мог кто-то воспользоваться, и, как оказалось, то не зря.

Мысли проносятся в голове, сталкиваются, разбиваются, словно осколки стекла.

Пальцы всё ещё сжимают простыню, и я чувствую, как ткань впивается в ладони.