– Ох, извини, – язвительно откликнулся я, ныряя на заднее сиденье машины. – Я не догадывался, что у него есть расписание побоев! Значит, ему только по средам нравится лупить ее? Может, мне забирать ее во вторник и отвозить обратно в четверг? Это бы подошло?

– Выслушай меня…

– Где она сейчас? – потребовал я ответа. – Она с тобой? У вас дома? И он тоже там?

Я понимал, что сойду с ума, если Джоуи даст не тот ответ. В моем представлении существовал лишь один ответ на этот долбаный вопрос. Их отца не должно быть там. Он должен находиться так далеко от нее, насколько это в человеческих силах. Я был просто не в состоянии вынести мысль, что он замахивается на нее. Смотрит на нее. Прикасается к ней…

– Он там, рядом? – Я задохнулся. – Он снова…

– Ты можешь просто замолчать и выслушать…

– Надо было доверять своим предчувствиям! – рыкнул я, снова перебивая его. – Я же понимал, что в вашей семье что-то не так. Блин, я же знал! Когда ты в тот вечер приехал и забрал ее, я весь извелся, каждая клетка моего тела требовала, чтобы она осталась со мной. А я вместо того, чтобы среагировать на тревожные колокола в сознании, вместо того, чтобы открыть пошире глаза, просто отмахнулся. Потому что думал: да все нормально, парень любит свою сестру. Он же не будет просто смотреть, не позволит, чтобы с ней что-то случилось… – Я прикусил кулак, чтобы не врезать им по стеклу отцовской машины. – Ты меня обдурил!

– Да пошел ты, богатенький мальчик! – задохнулся Джоуи. – Легко тебе меня судить. Ты в жизни настоящих проблем не видел! Я делал для семьи все, что мог!

– Кроме того, что необходимо! – разъярился я. – Ты хоть понимаешь, почему он имеет такую власть над вами? – Я снова изо всех сил стиснул телефон. – Молчание помогает только ему, а вам не помогает ничем!

– Ей шестнадцать, мудила! – закричал Джоуи. – Как ты думаешь, что случилось бы с Шаннон, если бы я побежал в полицию? Ее бы тут же отправили под опеку, вот что! А кроме нее, есть и другие, о ком нужно подумать! У меня три младших брата на руках!

Я открыл было рот, чтобы возразить, но тут же умолк.

Он был прав.

Я опустил голову:

– Хреново…

– Вот именно. Хреново, – фыркнул Джоуи. – Это не кино, Кавана. Это наша жизнь. Реальная, отстойная, и ты вообще ни хера о ней не знаешь. Мы уже были под опекой. Мы через это проходили. Господи, да нашего брата… – Джоуи ненадолго умолк и громко, судорожно вздохнул. – Мы уже попадали в систему, мы знаем цену, так что, прежде чем проклинать меня за то, что я чего-то не делаю, спроси себя, почему мы предпочитаем оставаться с ним, чем возвращаться туда.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать его слова, и только тогда я смог снова заговорить:

– Ладно, теперь я знаю. И я знаю, что прямо сейчас еду к вам, и знаю, что если найду его там, если он где-то рядом с твоей сестрой, я этому гаду устрою проблемы…

– Да нет ее дома, мудила! – рявкнул Джоуи мне в ухо. – Вот что я пытаюсь тебе сказать! Она в долбаной больнице!

У меня остановилось сердце.

– Я сам ее туда отвез в субботу вечером, – глухо сказал Джоуи. – После того, как наш старик живого места на ней не оставил за то, что она связалась с тобой. Какой-то сраный мудак из Томмена позвонил нам домой и рассказал, что застал тебя с ней в раздевалке, так что пошел ты сам, Джонни Кавана! Если я виноват, то и ты тоже!

Звонок прервался, а я просто сидел, онемев и похолодев, тупо глядя на телефон в ладони.

Я слышал, как мои родители о чем-то быстро переговаривались, но не понимал смысла их слов. Через несколько секунд отец сел за руль и завел мотор.

– Я тебе говорил, – сказал я, уставившись на его затылок, когда машина рванулась по подъездной дороге. – Я не лжец.

7. Не сегодня

ШАННОН

Остаток дня я провела в состоянии едва выносимой паники. Головная боль, которая мучила меня с тех пор, как я открыла глаза, эпически разрослась от бесконечного потока вопросов, обрушившихся на меня. Сначала полицейские, потом Патриция, социальный работник, которая просила, чтобы я считала ее другом.

Ну конечно, другом. Я знала, что принесет мне эта дружба. Я не была настолько наивной.

Даррен оставался в палате все время, пока меня допрашивала полиция, – молчаливый внимательный филин, следивший за моими словами, убеждаясь, что я ничего не испорчу. Я не в первый раз была в таком положении, перед лицом угрозы властей и с кем-то из семьи, кто таился неподалеку и убеждался, что я знаю свою роль. Обычно это бывали отец или мать, они стояли рядом и следили, чтобы я ничего не перепутала. Сегодня это был Даррен.

Ему не стоило тревожиться. Я свою роль знала. Я отлично ее выучила за многие годы. Я говорила то, что нужно, скрывая все дурное и помалкивая в ответ на вопросы с подвохом, – я знала все эти ловушки.

Врачи и медсестры весь день приходили и уходили, осматривая, ощупывая меня и задавая вопросы, ответы на которые им были не нужны. Я в полном унынии делала то, что должна была делать, чтобы уберечь нашу мать от неприятностей, ничего не желая, кроме того, чтобы меня оставили в покое. Когда наконец расспросы закончились, а медсестрам надоело меня щупать, я чувствовала себя плохо, как никогда.

И при всем этом лишь одно всплывало у меня в голове, только об одном могла думать: я надеялась, что Тайг, Олли и Шон в канун Пасхи найдут в моей школьной сумке пасхальные яйца. Я знала, что иначе у них вообще ничего не будет. Папа потратил все детские пособия еще в начале месяца. Лишних денег, чтобы купить яйца, уже не найдется.

Джоуи в тот вечер не пришел меня навестить, зато пришла мама.

При виде ее у меня упало сердце.

Потому что я знала, что грядет.

– Привет, Шаннон.

С испуганными глазами и синяками на лице она подошла к моей кровати и заключила меня в объятия, прижимая к себе так, как будто я была чем-то важным для нее. В каком-то смысле так оно и было, потому что ей требовалось, чтобы я молчала. Она нянчилась со мной, боясь того, что я могу сделать.

Но ей не стоило волноваться. Это ведь не ее жизнь разрушилась бы, вмешайся социальные службы. Это были бы наши жизни.

Когда я никак не откликнулась и не шевельнулась в ответ на ее объятие, мама отпустила меня и села на тот стул, который освободил Даррен, уйдя час назад.

– Как ты себя чувствуешь?

Не желая ей отвечать, я оставалась напряженной и неподвижной; мой взгляд не отрывался от тусклого кровоподтека на ее скуле. «Почему ты так с собой поступаешь? – хотелось спросить мне. – Почему позволяешь ему вот так с собой обращаться?»

– Я поговорила с твоими врачами, – неуверенно произнесла мама, дергая рукав своего слишком большого плаща. – Они сказали, что могут выписать тебя послезавтра, а может быть, даже завтра, если анализы будут хорошие.

– Домой? – спросил я, глядя на нее пустыми глазами. – Или под опеку?

– Домой, Шаннон. – Мама нервно вздохнула и кивнула. – Ты вернешься домой. – Ее глаза при этом наполнились слезами. – Прости, малыш. Из-за всего этого…

Я опустила взгляд, уставилась на свои пальцы. Каких слов она ждала от меня? Что все будет хорошо и я ее простила? Ничего хорошего не было в нашей жизни.

– А папа? – заставила себя спросить я, упершись глазами в свои подстриженные ногти. – Что теперь будет?

– Твой папа не вернется.

Ложь.

– Ну да, – пробормотала я себе под нос. – Конечно.

– Это правда! – настойчиво произнесла мама глубоким от волнения голосом. – Я была в суде. Они выдали временный охранный ордер, который запрещает ему все контакты с вами. И через три недели я снова пойду в суд. Мой адвокат уверяет, что мы без труда получим постоянный охранный ордер.

Новая ложь.

– Если только ты не решишь, что тебе не нужен постоянный ордер, – выпалила я, ощущая внутри пустоту. – Пока ты не решишь, что можно сделать вид, что ничего не было, – как ты всегда делаешь.

– На этот раз все серьезно. – Она говорила хриплым, неровным голосом. – Я не хочу, чтобы он вернулся. Не хочу. Господи, посмотри, что он с тобой сделал…

– Что он сделал со мной? – в бешенстве выдавила я. – Что он сделал со мной на этот раз? – Я сморгнула предательские слезы, что мешали мне видеть. – Что он сделал со мной на этот раз!

– Малыш, прости…

Я не ответила.

– Теперь все будет по-другому. – Голос ее звучал слабо, и сама она была такой. Слабая, надломленная и ненадежная. – Даррен теперь дома, он поможет нам снова встать на ноги. Обещаю, все станет лучше.

Я покачала головой, обозленная ее словами.

– Да мне посрать на твоего драгоценного Даррена, – выпалила я, ненавидя себя за то, что плачу у нее на глазах. – Он для меня ничего не значит!

– В тебе говорит гнев, – тихо возразила мама. – Не ты.

– Гнев говорит? – Сморгнув слезы, я уставилась на нее. – На какой планете ты живешь, мама? Я не знаю Даррена. Я к нему никакого отношения не имею и не хочу иметь!

– Шаннон, – всхлипнула мама, – это несправедливо.

– Несправедливо? А про Джоуи ты подумала? – грубо спросила я.

Она всегда думала только о Даррене. Даррен то, Даррен сё… На Джоуи она не обращала внимания. Это отец был буквально одержим Джоуи, но опять же, он заметил брата лишь после отъезда Даррена. Джоуи просто пришлось играть роль, хотя никто не хотел, чтобы он ее играл, и меньше всех сам Джоуи.

– Не думала, конечно? – продолжила я. – Ты просто не принимала его во внимание. Ты просто взяла и решила, что мы будем жить вместе с Дарреном – человеком, о котором никто из нас не слышал полдесятка лет, даже больше, – и тебе ни разу в голову не пришло спросить, что думает твой сын, который действительно взял все на себя и воспитывал нас! – Я всхлипнула и вытерла нос рукой. – Пусть на больничной койке сейчас лежу я, но вы вместе с папой сломали и Джоуи.

– Он не хочет со мной разговаривать, – вздохнула мама. – Несколько дней домой не приходит.

– Интересно, почему бы это, – только и ответила я.

– Я не знаю, что делать, – пожаловалась мама. – Как мне все исправить, если он со мной не разговаривает?

– Ты не можешь ничего исправить, мама, – дрожа, ответила я. – Это как Шалтай-Болтай. Его больше невозможно сделать целым. Папа скинул его со стены, а ты растеряла кусочки, которые можно сложить.

– Ох, господи. – Она опустила голову на руки и всхлипнула. – Я так виновата…

– Ты бы видела его сегодня, – сказала я, морщась от нового приступа боли. – Он совсем разбитый.

– Шаннон… – снова всхлипнула мама.

Слабая, слабая, безнадежно слабая…

– Просто дай мне шанс сделать все как следует, малыш, прошу… – Ты не можешь. Тебе никогда это не исправить. – Я знаю, что могу все развернуть в нашу пользу…

– Послушай, вот ты говоришь, ты произносишь правильные слова, но это просто слова. – Качая головой, я наконец посмотрела на нее. – Это все просто твои слова, – с горечью бросила я. – Все те же самые слова, которые я слышала уже миллион раз, и все те же обещания, которые ты постоянно нарушала.

– Так что ты хочешь сказать? – воскликнула она, промокая щеки смятой бумажной салфеткой. – Ты больше не хочешь жить со мной?

– Я говорю, что буду делать, что нужно, для Олли, Тайга и Шона, – выдавила я, затерявшись в собственных чувствах. – Чтобы защитить их и позаботиться о них, и дам шанс плану Даррена. И я надеюсь, что ты права, мама, я искренне надеюсь, что на этот раз ты говоришь правду, но я надеюсь на это ради мальчиков, а не ради себя. Я молюсь о том, чтобы ты действительно смогла все изменить ради них и стать той матерью, какую они заслуживают, но для нас уже поздно, ничего не исправить.

– Не знаю, что сказать, – всхлипнула она. – Просто прошу прощения, Шаннон. Я понимаю, что не могу это исправить, но я… Господи, я просто не представляю, что теперь делать!