– Вот здесь, прямо сейчас, в эту самую минуту идёт процесс выработки и накопления мета-газа. – он похлопал один из шаров по выпуклому боку. – Это удивительное вещество вместе с паровыми механизмами и гальваническими устройствами составляет основу воздухоплавания, и вам необходимо досканальнейше изучить всё, что имеет отношение к его производству и использованию.

Он строго посмотрел на слушателей поверх круглых, в чёрной толстой оправе очков. Студенты молча внимали. Гном кивнул, видимо, вполне удовлетворённый произведённым эффектом.

– Сейчас открываем тетради и записываем: «Метод промышленного получения мета-газа основан на…»

****

– Что с тобой творится? Уже полчаса ни единого слова не сказал, смотришь под ноги, всё время губами шевелишь, и лицо такое…

– Какое? – Сёмка хмуро посмотрел на собеседницу. Не хватало ещё перед ней демонстрировать свою слабость!

– Ну, не знаю… – Мария пошевелила в воздухе пальчиками – тонкими, нежными, словно созданными для того, чтобы прикасаться к лепесткам роз или стеклянным струнам инрийской арфы. – Будто потерял что-то важное, и ждёшь, что оно само собой найдётся… а оно никак не находится!

– Да ничего я не терял! – Сёмкина физиономия, и так-то не излучающая оптимизм, сделалась ещё скучнее. – Просто… вот скажи: когда мейстер Гумбольт велел попробовать вступить в контакт с орбиталями – ты что почувствовала?

Мейстер Гумбольт – он вёл второй урок из сегодняшнего расписания, – обитал в подземном уровне башни, куда группа «6-К» в полном составе проследовала после окончания урока алхимии. Предмет, который он преподавал, именовался «артефактоведение» – и заключался в обучении обращению с различными приспособлениями, использующими в своей работе Третью Силу. «Боюсь, большинство из вас слишком тупы и ленивы, чтобы освоить это чрезвычайно сложное искусство. – говорил Гумбольт. – Если с каким-то артефактом, хотя бы с той же орбиталью, что-нибудь произойдёт – самостоятельно исправить повреждение вы не сможете. А раз так – то я не собираюсь тратить своё время на то, чтобы объяснять вам их устройство. Достаточно, если вы освоите простейшие приёмы обращения с этими приборами; те же, что покажет в процессе обучения успехи, смогут рассчитывать быть принятым в следующем году на расширенный курс, пройдя который они смогут добиться чего-то более серьёзного. А пока – начнём с того, что проверим ваши способности. Уверен, слишком ничтожные, чтобы рассчитывать на приличный результат…

И он продемонстрировал студентам устройство, составленное из бронзовых лимбов-колец, Больше всего оно напоминало обыкновенную астролябию, только колец было больше, и они могли вращаться сразу в нескольких плоскостях одно относительно другого. На тёмной отполированной бронзе – такую, припомнил Виллим, такую называют астрономической, – змеились цепочки символов. Он встречал такие в брошюрке «Что надо знать офицеру о ТриЭс и основанных на нем устройствах и приспособлениях», которую изучал один из отцовских адъютантов, готовясь к поступлению в Академию Имперского Генерального штаба. Виллим тоже пролистал брошюрку, но, похоже, мало что оттуда вынес – из приведённых в ней символов он смог опознать не больше полудюжины…

– Сейчас каждый из вас возьмёт по орбитали, – Гумбольт ткнул пальцем в длинную полку, уставленную такими же устройствами, – Это учебные, чрезвычайно слабые образцы, но для выявления базовых способностей к ТриЭс их достаточно. Итак, вы берёте орбитали… – он продемонстрировал прибор, подняв его над головой, – и, держась большим и указательным пальцами за ползунок на внешнем лимбе, сдвигаете его по часовой стрелке на одно деление.

Студенты послушно защёлкали лимбами и ползунками. Поначалу ничего не происходило; потом один из ребят ахнул, и чуть не выронил прибор из рук. В его центре возник крошечный мерцающий сгусток света – возник, запульсировал и разросся до размеров грецкого ореха. Теперь это уже был не сгусток, а нечто вроде клубка из текучих, переплетенных между собой светящихся лент. Студенты, в том числе и Виллим с Сёмкой, сгрудились вокруг и, не дыша, рассматривали это удивительное явление – мерцающие ленты, словно сплетённые из сгустившегося света, наливались чистейшими спектральными цветами, подобно крошечной завязанной в замысловатые узлы радуге.

Гумбольт, увидев это издал тихое кудахтанье, заменявшее, по всей видимости, довольный смешок.

– Должен признать, что на этот раз мои прогнозы не сбылись. – объявил он. – Как минимум, один из вас обладает начатками способностей и, значит, время было потрачено не зря. А теперь – каждый должен повторить эти действия и попытаться добиться того же результата. И постарайтесь сконцентрироваться на своих ощущениях, в особенности, на глазах и кончиках пальцев – порой контакт с орбиталью даёт знать о себе едва заметными цветными искорками и слабым покалыванием в подушечках. Итак – раз, два, три – начали!..

Именно об этих «попытках вступить в контакт» с чудесными устройствами и спрашивал сейчас Сёмка. Мария в ответ неопределённо пожала плечами.

– Ну… пальцы покалывало, да и в центре орбитали что-то засветилось разок, едва-едва, но оно точно было! Я сказал мейстеру Гумбольту, он, вроде остался доволен. Погоди, но ведь ты, кажется, тоже?..

– Это я ему так сказал. – Сёмка насупился. – А на самом деле – ничего! Понимаешь, совсем-совсем ничего, ни огоньков, ни покалываний этих дурацких… Может у меня нет этих способностей? Но ведь мессир Фламберг уверял…

– Уверял – значит, есть! – Мария поспешила успокоить юношу. – Может, ты просто устал, может они, способности эти, просто спят и проявятся позже?..

Сёмка слушал и кивал. Ему уже было стыдно за этот приступ неуверенности в самом себе, и он думал уже не столько о своём фиаско, сколько о том, как бы выйти поскорее из неловкой ситуации.

– Подумаешь, не сработало с орбиталью, это ещё ничего не значит! – продолжала тем временем собеседница. В увлечении разговором она взяла его за руку и не торопилась отпускать. – Скажем, настроена она была неправильно, или вовсе сломана – уронил кто-нибудь на предыдущем занятии? А ты и убиваешься! Грета, наша староста, говорила, что на следующем занятии нас будут тестировать индивидуально, чтобы расписать по учебным курсам в зависимости от способностей. Вот увидишь, всё у тебя не хуже, чем у остальных! И, кстати… – она лукаво улыбнулась, отчего у Сёмки сразу полегчало на сердце, – это занятие тоже совместное. Сядем за одну парту, хорошо?

– Да не убиваюсь я вовсе, с чего ты взяла? – Сёмка упрямо набычился. – Просто место такое… непривычное, вот я и растерялся немного …

Нежные пальчики девушки по-прежнему не выпускали его ладонь, и Сёмка подумал, что на самом деле, ничего страшного не произошло. Ну чего, в самом деле, он запаниковал? Раз мессир Фламберг сказал, что есть способности – значит, они есть, уж кто-кто, а он не мог ошибиться! А то, что Мария сама предложила сесть на уроке вместе, и до сих пор не отпускает его руку… вот что действительно важно, а не какие-то там дурацкие огоньки и покалывания в пальцах!

****

Спустя полтора часа Сёмка уже так не думал. Он вообще ни о чём не думал – молчал, стараясь гнать от себя дурные предчувствия. Тем же самым, похоже, были заняты не меньше половины его одногруппников, которых, судя по мрачным, потерянным физиономиям, результаты проверок не сильно удовлетворили. Чего никак нельзя было сказать о девичьей группе – видимо, не зря говорили, будто девушки, добившиеся приёма в Академию, нередко обгоняют парней по уровню склонности к ТриЭс. Оно и понятно, завистливо сказал Олли, завистливо косясь на жизнерадостные лица студенток – их ведь сюда только из-за этих способностей и берут! Даже полную дуру, если она хорошо чувствует ауру Третьей Силы оторвут с руками, и неважно, что в голове содержимого не больше, чем, в порожнем мета-газовом пузыре…

Угнетало, что ни профессор ван Грот, ни его помощники ни словом не обмолвились о результатах. А ведь наверняка есть что сказать, мрачно думал Сёмка – но вот молчат, скрывают… Может, тем, кто показал неудовлетворительные результаты (и ему в том числе!) попросту сделают отметку в бумагах, после чего предложат очистить место в Дормитории? В самом деле, к чему тратить время на неудачников?..

Начиналось всё достаточно эффектно. Представившись слушателям (действительный член Гросс-Ложи, заведующий кафедрой теории ТриЭс, и так далее, и тому подобное…), профессор встал посреди аудитории – там, на свободном от стульев и столов пространстве на полу был нанесён белый круг, испещрённый таинственными символами, – и вскинул руки к потолку. Зрители замерли – тишина стояла такая, что было бы слышно пролетавшую моль. Затем раздался лёгкий треск, напоминающий звук, порождаемый сильным гальваническим разрядом, и между ладонями профессора проскочила оранжевая искра. Снова треск, Сёмка, скосив взгляд, заметил, как сидящая рядом Мария (они сидели рядом, как и договорились) вздрогнула и передёрнулась, будто от ядовитых коготков тысяч невидимых глазу мурашей, пробежавших по коже. Сидящий дальше Виллим отреагировал точно так же; не отставала от него и Инге, которая, по примеру подруги, устроилась рядом. Сам же Сёмка не ощутил ровным счётом ничего, и это был первый тревожный звонок – было заметно, что «мураши» в той или иной степени тревожат всех, присутствующих в аудитории..

Профессор стал медленно разводить ладони. Огонёк увеличился, налился оранжевым светом – и превратился в огненный шар размером с арбуз. По аудитории пронёсся дружный вздох – ван Грот лёгким мановением обеих рук отправил своё творение вверх. Сёмка на миг испугался, что косматый от языков пламени ком прожжёт каменные своды, и на них с Марией посыплются брызги расплавленного гранита. Но нет – огненный шар завис под самым потолком, подобно огромному светильнику. По его поверхности пробегали ярко светящиеся полосы, отбрасывая блики на стены, начерченные на полу загадочные символы и поднятые вверх лица.

– А теперь пусть каждый из вас сконцентрируется на шаре. – сказал профессор. – Постарайтесь запомнить ощущение, которое вы при этом испытаете – в дальнейшем это вам понадобится…

Испытания продолжались ещё часа полтора. Погасив огненный шар, ван Грот стал по очереди подходить к студентам – грозно нависал над ними, произносил фразы на незнакомом языке, требуя смотреть в глаза. Двое парней и три девушки при этом лишились сознания и сползли на пол – профессор запретил к ним прикасаться, склонился к упавшим и долго всматривался в закатившиеся глаза, в которых видны были одни только белки, испещрённые алыми прожилками полопавшихся сосудиков…

Когда очередь дошла до Семёна, он почувствовал, как отчаянно колотящееся сердце проваливается куда-то в желудок, в глазах потемнело, и…

… и снова-ничего! Профессор пробубнил что-то и перешёл к следующему студенту. Сёмка же, принялся в себя, принялся гадать – неужели ван Грот попросту не пожелал тратить на него время?

За испытанием последовало ещё одно, которое проводили помощники профессора. На этот раз ничего пугающего не было – на большом столе разложили куски плотной бумаги с нанесёнными на них линиями и символами, после чего один из помощников стал по очереди произносить фразы на инрийском языке, а слушателям требовалось, не раздумывая, выбирать один из листков. Никаких объяснений, никаких вопросов при этом не было, но двое других помощников старательно фиксировали в своих тетрадях выбор каждого.

На этом тестирование и закончилось. Звякнул за окном колокол, студенты потянулись к выходу из аудитории. Обычных для конца занятий смешков, обменов весёлыми репликами не было – профессор и его помощники так ничего и не сказали об их результатах, и теперь все, подобно Сёмке, гадали, чем это обернётся для каждого из них?

****

– Знаешь, однажды самый сильный магистр Гросс-Ложи лишился способностей. Так он впал в отчаяние, даже с собой хотел покончить!

Мария шла рядом с Сёмкой, подхватив его под руку, и он спиной чувствовал завистливые взгляды одногруппников.

– И что же не покончил? – спросил он. – Решимости не хватило?