– Какой ты гадкий! – девушка ткнула его в бок острым кулачком. – Нет, чтобы посочувствовать человеку. Только представь: всё, что составляло содержание его жизни, разом пошло прахом!

– Да, не позавидуешь… – Сёмка согласно кивнул. – И всё же, чем дело закончилось?

– А ничем. Оказалось, дело было в простуде, вот так она повлияла на его способности к ТриЭс. Вылечился – и всё вернулось на круги своя!

Она испытующе посмотрела на собеседника.

– Я это к чему вспомнила – может, у тебя тоже из-за болезни какой-нибудь, или усталости? А потом само всё пройдёт?

Прошедшие испытания не вернули Сёмке душевого спокойствия – наоборот, всколыхнули самые мрачные подозрения. Он уже успел поделиться с Марией своими опасениями – хотел, поначалу, рассказать Виллиму, но передумал, поймав сочувственный взгляд девушки, которая, похоже, сама о чём-то догадывалась.

– Вроде, я не простужен, да и уставать особо не с чего. Но ты права, наверное – надо подождать, не пороть горячку!

Четверть часа назад, едва покинув аудиторию профессора ван Грота, он на полном серьёзе намеревался сейчас же, немедленно, собирать вещи и драпать из Академии, куда глаза глядят, не дожидаясь, когда его унизительно ткнут носом в отсутствие необходимых способностей.

– Вот и правильно! – обрадовалась Мария. – Слушай, может, в библиотеке найдётся что-нибудь на эту тему? Я, вроде, видела там несколько подходящих книг – трактаты инрийских учёных, переведённые на латынь.

– Я не читаю на латыни. – Сёмка помрачнел ещё сильнее. – Так, знаю несколько слов, но и только…

– Зато я читаю, и даже очень хорошо! – девушка улыбнулась. – Мой отец – профессор медицины, он и заставил меня выучить этот язык. Хочешь, поищем вместе? Мне и самой интересно, что влияет на способности человека к ТриЭс, вот и воспользуюсь случаем!

Предложение было заманчивым, и дело тут конечно, не только в получении нужных сведений. Он представил, как сидит за библиотечным столом и смотрит, обхватив голову руками, в лежащий перед ним том, а Мария, которая сидит рядом, совсем близко, едва не прижимаясь к нему плечом, водит тонким пальчиком по строкам…

– Ну, если у тебя нет срочных дел, тогда пошли! – сказал он, и вслед за спутницей двинулся по коридору в сторону библиотеки. Стопку книг и тетрадей – и свои, и её, – он при этом прижимал локтем к боку. Учёба – учёбой, но надо поскорее выбраться в город и обзавестись, наконец, подходящей сумкой. А то рассыплешь однажды всё это по полу прямо здесь, в коридоре – и ползай на коленках по каменным плитам под язвительные комментарии однокашников…

VI

Большой дирижабль плыл в небе на высоте тысячи в две-две с половиной футов. Солнечные блики играли на надстройках, возвышающихся над несущим корпусом корабля; гондола-ангар наоборот, оставалась в тени огромного веретена… нет, поправил себя Виллим, скорее капли, только сильно вытянутой вдоль оси. Модели таких летучих гигантов – здоровенные, футов по десять в длину – украшали холлы и аудитории кафедры Воздухоплавания, где ребятам предстояло сегодня заниматься.

Виллим огляделся. Утреннее солнышко припекало; выход на балкон – на самом деле, широкую террасу, с узорным чугунным парапетом располагался в конце коридора, сразу за ванной комнатой, и приятели уже второй день подряд, после утренних гигиенических процедур выходили сюда, чтобы немного минут насладиться видами Туманной гавани. Отсюда, с верхних этажей Дормитория открывался великолепный обзор и на город, и на бухту, наполненную судами, и на отроги Опалового хребта, сползающие к морю далеко, у самого горизонта…

Воздушный корабль, заканчивавший выписывать широкий вираж над бухтой, был флюгцайтрейгером, носителем ударных флапперов. Виллиму приходилось бывать на его борту – вместе с отцом, когда тот проводил генеральную инспекцию Второго Воздушного флота. Дело было за полгода до начала вторжения; юноше тогда едва исполнилось четырнадцать лет, и он помнил то захватывающее ощущение новизны, которое охватило его на борту воздушного судна.

– Ты, вроде, говорил, что твой отец служил на нём? – Сёмка показал на дирижабль.

Виллим вздрогнул от неожиданности. Ну конечно, он же сам не раз пересказывал приятелю заранее заготовленную легенду – вот тот и припомнил подробности, увидев «Фридриха дер Гроссе».

– Да, командовал эскадрильей «кальмаров». Это тяжёлые флапперы, их ещё используют, как ударные машины или дальние перехватчики.

– Знаю, приходилось видеть. – Сёмка кивнул. – Ещё есть разведывательный вариант «кальмара», называется «гидра» – трёхместная, без вооружения зато с дополнительными мета-газовыми баками и застеклённой штурманской кабинкой в носу.

– Ты, я вижу, хорошо в этом разбираешься… – Виллим покосился на собеседника с уважением. Он знал, что тому случалось летать на больших дирижаблях, даже поучаствовать в экспедиции в дальнее Загорье – но не ожидал таких глубоких познаний. «Гидра» была довольно редкой моделью, их и выпустили-то всего два-три десятка…

– Видел издали. – поспешил объяснить Сёмка, заметивший недоумение приятеля. – На «Баргузине» их не было – у нас вообще флапперов не было, ни «ос», ни «кальмаров», только аэропланы. Вот с ними мне пришлось повозиться – техникам помогал, даже прокатился разок!

– Но ведь аэропланы только недавно появились! – удивлению Виллима не было предела. – Совсем новая техника, они только-только начали поступать в Воздушный Флот – а тут экспедиция в какой-то медвежий угол… с чего так?

– Медвежий-то он медвежий, да только ох, какой непростой. – хмыкнул Семён. – Ты извини, но об этом, наверное, нельзя рассказывать. Меня предупредили чтобы ни-ни, никому, даже расписку взяли, что не буду распространяться о задачах экспедиции. Сам должен понимать, орднунг…

Виллим кивнул. Что такое секретность он понимал хорошо, но не привык, чтобы эти правила распространялись и на него тоже. Сын своего отца, он был посвящён в высшие секреты, и чувствовал себя уязвлённым тем, что ничего – вообще ничего! – не слышал об экспедиции на «Баргузине»…

– А где сейчас твой отец, летает? – поинтересовался Сёмка.

– Уже нет. При отражении налёта на базы флота на Китовом архипелаге был сбит и потерял ногу. Сейчас заведует приёмкой новых флапперов.

Это тоже была часть легенды. Виллиму была в тягость ложь – пусть даже и необходимая в его ситуации, – и он поторопился сменить тему.

– Может, пойдём? Предложил он. Через четверть часа начинается первый урок, а нам ещё в спальню надо заглянуть…

– Ну, пошли! – легко согласился Семён, и они направились к выходу с террасы.

****

– Заметил, как составлено расписание? – осведомился Виллим. – Каждый из дней недели посвящён определённому виду учебных дисциплин, и ничему больше. Мы ведь во вторник сюда приехали?

Заключение было сделано после внимательного изучения листка, появившегося на стене возле спальни, пока они любовались видами с террасы.

– Ну да. – подтвердил Семён. – А в среду уже были на уроке фехтования у маэстро Дижона.

– Вот и я о чём! – Виллим потёр тыльной стороной ладони кончик носа, подумав, что камер-юнкер барон фон Тринкеншух (что-то часто он в последнее время его вспоминает!) ни за что не спустил бы ему столь вульгарного жеста. – И так каждую среду: либо фехтование, либо атлетика, либо верховая езда – одним словом, спортивный день. Четверги все посвящены дисциплинам, связанным с ТриЭс – алхимия, артефактоведение, ещё что-то… По пятницам же – военное дело, как вот сегодня.

– А в субботу общеобязательные дисциплины, математика и почему-то геральдика. – Сёмка повторил жест приятеля. – Хорошо хоть уроков всего два, можно будет отдохнуть, в город сходить…

Виллим посмотрел на листок с расписанием.

– По понедельникам занятия по истории КайзерРайха и натурфилософии, для отдыха остаётся воскресенье. А в город мы и сегодня сходить можем – третий урок заканчивается в четыре часа пополудни, времени достаточно.

– Давай! – согласился приятель. – Хоть сумки купим, надоело книги под мышками таскать. А сейчас пошли, до колокола четверть часа, а нам ещё через всё здание Академии топать…

****

Занятия вёл невысокий сухонький старичок со взбитыми на лоб волосами, облачённый не в привычную чёрную, ниспадающую до щиколоток, мантию, а в старомодный офицерский сюртук без знаков различия и высокие кавалерийские сапоги. Увидев этот наряд, Виллим шепнул на ухо приятелю, что если судить по мундиру, преподаватель проходил службу при прошлом кайзере.

Урок прошёл легко, в особенности, на фоне вчерашних сёмкиных мучений. Корветы, транспортные дирижабли, флюгцайтрейгеры, флапперы – что может быть проще и понятнее? А уж когда преподаватель (язык не поворачивался называть его профессором, несмотря на академический перстень на пальце правой руки) упомянул об аэропланах, юноша понял, что настал его звёздный час. Выяснилось, что он единственный из присутствующих (исключая, разумеется, преподавателя) видел модные новинки ближе, чем под облаками, и только он один из всех (включая и самого преподавателя) летал на них, внимание аудитории было ему обеспечено. Он заливался соловьём, рассказывая и о чистке мета-газовых мешков, и о пугающих подробностях катастрофы над тайгой, и об их с Витькой воздушном путешествии безбилетниками, в результате которого он в итоге и оказался в Академии. И даже был вызван к доске, где при помощи длинной деревянной указки демонстрировал на схеме большого транспортного корабля (тип, к которому относился и «Баргузин») укромные уголки, где они скрывались от бдительного ока старшего такелажмейстера Михалыча.

остаток занятия целиком был посвящен изучению типов воздушных судов – схемы и чертежи на больших листах бумаги были развешаны вдоль стен, разложены на столах вперемешку с навигационными приборами и готовальнями, украшали стенды с моделями дирижаблей. Студентам следовало записать в тетради их характеристики, разделив на типы и классы, присовокупив к ним краткие описания. Ни у Виллима, ни у Сёмки это задание не вызвало ни затруднений – они справились раньше других и, устроившись за крайней партой, наблюдали за мучениями одногруппников. Особенно тяжко пришлось старосте Олли – мало того, что он назвал патрульный корвет дальним разведчиком, так ещё и перепутал ударный флюгцайтрейгер с большим десантным транспортом. По мнению Виллима особой беды в этом не было – в конце концов, конструкторы выбрали одну и ту же «катамаранную», двухкорпусную схему, и обводами корабли напоминали друг друга – но владелец старомодного мундира с ним не согласился и долго песочил растяпу за допущенную ошибку.

Сёмка, слушая эти комментарии, иронически хмыкал; Виллим поймал мимолётный взгляд, который Олли бросил на весельчака, а заодно и на него самого. Он уже успел заметить, что староста склонен к злопамятности и вряд ли простит им своё унижение. Впрочем, юношатут же выбросил неподобающую мысль из головы – кто, в конце концов, такой этот сын коммерсанта с Китовых Островов, чтобы он, сын своего отца, задумывался о его к себе отношении? Инкогнито, конечно, нужно соблюдать – но при случае стоит намекнуть старосте на пропасть, которая их разделяет…

– Перед вами, молодые люди, типовое устройство связи, такими пользуются и в Воздушных силах, и в армии. – объяснял преподаватель. – Тем из вас, кто поступит в армию или Воздушный Флот КайзерРайха, предстоит часто иметь дело с такими приспособлениями, так что советую быть внимательнее!

Он, подобно специалисту по воздухоплаванию, тоже был облачён в старомодный военный сюртук и сапоги – видимо, подумал Виллим, на военной кафедре подобная форма одежды является обычной.