– Эх, – выдохнул я. – Ждан, за городом конюшню тоже поставили? – глянул я на него и, дождавшись кивка, продолжил: – Тогда меринов туда гоните. И найди людей, пусть их обиходят. Елисей, тех людей, что с тобой оставались, в охрану туда, и еще двух человек найди, – отдал я приказ, и народ тут же побежал исполнять.

Я же остался наблюдать за всей происходящей кутерьмой, когда все закончилось и люди начали покидать конюшни, приближаясь к нам.

– Ждан, найди всем ночлег, можно и пустые подворья, которые должны были приготовить. Бани для них протопите да пусть обстирают, – оглядел я людей: и гороховчан, и своих. – Гляди, чтобы никого не забыли.

– Исполню, княже, – тут же кивнул Ждан.

– Елисей, приглашай людей на вечерний княжий пир, – покосился я на своего послужильца который уже успел вернуться.

– Люди добрые, воины славные, – тут же заголосил Елисей весело и с присвистом. – Те, кто с князем нашим Андреем Володимировичем в землю дальнюю ходил, по указу самого царя Дмитрия Иоанновича, к вечерне на княжий пир приходите пити и ести. Пити мед да пиво, а ести мясо да рыбу, и не только. Всех ждем, всех накормим и напоим.

Народ весело и с шутками поддержал приглашение, но было видно, что вымотались и устали.

– А Агапка с подьячими здесь? – обратился я к Илье, вспомнив о царских людях.

– Нее уехали, и не возвернулись еще, тягло, стало быть, собирают, – ответил мне управляющий моим дворцом.

– Понятно, – вздохнул я. – Ладно, едем, – махнул я рукой и, дойдя до Черныша, вскочил в седло, а там и остальные. Один Илья бежал за нами следом, я видел как он отправлял холопа в палаты, поэтому был уверен, что и баня истоплена, и стол накрыт, да к пиру уже готовятся.

Поднялся по дороге в крепость, а дальше в княжеский дворец. Голова совсем уже не работала, хотелось просто лечь и отдохнуть. Путь вышел изматывающим, а тут наконец-то дома, вот и расслабился.

Вот только в воротах княжеского двора меня встречали те самые царские посланники и мои родичи. Да и не одни были, вокруг них пятерка людей.

«Ну да, не одни же они сюда прибыли, да еще коней гнали. Остальных, поди, в городе разместили», – мелькнула у меня мысль, и я про себя тяжко вздохнул. Ведь особого желания общаться с ними у меня не было. Хотел бы, в Москве еще бы поговорил, но тут они царские посланцы, а значит, говорить придётся. Да еще уважить, ведь уважение к ним – уважение к царю.

Одному из них было под сорок лет, худощавый и со светлой куцей бородой, одетый в богатый зеленый кафтан, подбитый мехом, пуговицы серебряные, аж блестят. Второй моложе, едва за тридцать лет, с небольшой аккуратной бородой и усиками, и, судя по возрасту, явно не мог являться сыном первого. Богатые пояса и сабли сверкали серебром. Оба расплылись в улыбках, что сделало их немного похожими. В любом случае, глядя на них, понимаешь, что они входят в элиту страны. Если не в первую десятку или сотню, то уж в первую тысячу точно или около того.

«Интересно, кто из них кто?» – промелькнула лениво мысль.

– Андрей Володимирович, – вперед шагнул старший и отвесил мне поясной поклон, с секундной заминкой за ним повторил и младший.

– Вы кто такие и отчего путь мне преградили? – решил я разыграть небольшую сценку.

Волынские тут же переглянулись, старший скривился, а младший нахмурился.

«Не такой встречи от меня ожидали. Ну-ну», – промелькнуло у меня в голове.

– Прощения просим, княже, – вновь отвесил поклон старший. – От царя Дмитрия Иоанновича мы прибыли, с посланием, – и тут же двумя руками протянул в мою сторону грамоту с печатями.

– Хм, – потянувшись вперед с седла, я принял грамоту, не спеша рассмотрел печати. Среди которых была и царева, а также печать боярской думы.

Вытащив нож, я срезал тесемку и, развернув грамоту, вчитался в нее. Почерк был знакомым, этим самым почерком были написаны и мои грамоты.

«Ян писал», – тут же понял я.

Первые несколько строк перечислялись титулы Дмитрия Иоанновича, а дальше говорилось о том, что царь посылает мне пятьдесят коней на разведение. В дальнейшем говорилось о том, чтобы я собрал и подготовил полк, как и обещал, и был готов выступить с ним к следующему лету. Говорилось об этом не прямо, а намеками, но этого хватило, чтобы правильно все понять.

«Значит, действительно к войне готовится», – тут же мелькнула мысль. В конце грамоты желалось мне всяческих благ.

– Кто вы? – оторвался от чтения я и глянул на Волынский.

– Иван Иванович Волынский, – первым представился старший, а следом и младший:

– Иван Матвеевич Большой Волынский.

– Завтра напишу ответ, и сможете передать его царю-батюшке Дмитрий Иоанновича.

– Передадим, княже, вот только переговорить бы нам. По-родственному, с глазу на глаз, – тут же степенно произнес Иван Иванович, внимательно следя за моим лицом.

– Хорошо, поговорим. Завтра! Я сегодня устал и хочу отдохнуть, вечером будет пир, родственнички, – усмехнулся я. Не удержался я от укола и тоном дал понять, кем их считаю.

Они мне ничего не ответили, только согнулись в поклоне и отошли в сторону.

Я же прямо в конюшню направил Черныша, где самолично его расседлал. Напоил и, насыпав корма, расчесал и обтер.

Все-таки он для меня не просто средство передвижения, а, можно сказать, друг и боевой товарищ. Да и захотелось отвлечься от мыслей. Приезд этих родственничков выбил меня из колеи. Даже мысли мелькали, что лучше бы Нагие приехали, чем эти. Не хотелось слушать их лесть и жалкие оправдания, на душе даже как-то противно и тоскливо стало, кошки скребли. Вроде должно быть все равно, но почему-то не было. Может, потому что я уже действительно стал Андреем Владимировичем. Была другая жизнь, в которой я умер. А теперь новая, моя жизнь, и я живу. Живу здесь и сейчас и дышу полной грудью. Так еще знание будущего давит невидимым грузом на плечах. Который не скинуть и не переложить на другого.

– Это моя ноша, я ее не брошу! Да и куда я денусь с подводной лодки? – прошептал я себе под нос.

– Андрей Володимирович, банька готова, – отвлек меня веселый девичий голос. В этот момент я обнаружил себя облокотившимся о конюшню.

Подняв голову, я оувидел неподалеку миловидную дивчину. С шикарной черной косой и зелеными глазами, яркими пухлыми губами, она была явно не старше двадцати. Одета в платье из едва крашеной ткани. Сверху накинута душегрея или что-то подобное.

– Это же хорошо, красавица, – попытался я улыбнуться, но вышло как-то натужно и неискренне, но тем не менее под моим взглядом девица потупилась, опустив лицо к земле, а руки сцепила в замок.

И, глядя на эту картину, я почувствовал, как улыбка перестала быть натужной, а тоскливые мысли ушли. Ведь все не так плохо, я молод и князь. И изменить все есть неплохие шансы, а местами даже очень хорошие.

Девушка проводила меня в баню, где уже ждали дед с Олегом и банщик с чистой одеждой.

О, это было то, что мне нужно после промозглого дождя, недель пути и ночевок под открытым небом. Веники так и летали в руках банщика, когда он охаживал меня, а дышать было тяжело и в то же время приятно, в парилке плыл запах разнотравья.

– Хорошо… – протянул я, выйдя из баньки, и, завалившись в свою опочивальню, упал на кровать и тут же заснул.

Ближе к вечеру меня разбудил дед, пришлось одеваться и идти на пир. Который устроили в самом большом зале княжеских палат, вот только все люди туда не вошли и столы расставили еще в двух соседних комнатах.

Справа от меня первыми сидели дед и Олег, за ними Василий и Илья. Слева первыми посадили моих «родичей», знатные они по местным меркам. Следом за ними уселись Иван и Аникий Степурины, Елисей и Ждан, а там уже и остальные.

Главное споров и криков не было о месте за моим столом по старшинству, и то радует, верно всех Илья рассадил.

– Мы сделали великое дело, купили коней и кобыл и пригнали их. Теперь осталось начать развод, а там придет час, по всей земле православной разойдётся слава о местных конях, и не придётся их покупать у басурман, – поднявшись, произнес я и воздел кубок, начиная пир.

Мне тут же начали кричать здравницы, славя меня и царя Дмитрий Иоанновича.

На еду я накинулся, успел оголодать и соскучиться по домашней еде за время путешествия.

Разговоры шли в основном вокруг путешествия и того, как оно прошло. Я в основном отмалчивался, но Волынские с упорством пытались меня вывести на разговор.

– Андрей Володмирович, вот воеводу в Москву отозвали. Городу новый нужен, – вновь завел беседу Иван Иванович.

– А что, нового не пришлют? – поинтересовался я.

– Да как же, это же твоя вотчина. Так что нет, не пришлют, ты сам воеводу должен поставить. Человека опытного, достойного доверия и роду немалого, – начал поучительным и вкрадчивым тоном Иван Иванович Волынский.

– Достойный совет, – кивнул я. И человек у меня такой найдется, – хмыкнул я.

Волынский тут же разулыбался и даже выпрямился как-то, мол, это он такой человек подходит по всем пунктам, вот только в глазах читалось иное, недоверие вместе с усмешкой.

Я же, потянувшись к одному из блюд, подхватил оттуда красное наливное яблочко и, повернувшись к деду Прохору, произнес:

– Прохор Евстигнеевич, пойдешь ко мне в воеводы. Над Старицей стоять будешь?

Дед принял от меня яблоко, покрутил его в руках, а после, весело усмехнувшись, за раз откусил половину.

– Пойду, как не пойти-то.

Иван Волынский же слегка скривился, но тут же поменял выражение лица, на нем появилась улыбка.

Я прекрасно понимал всю подноготную, вероятно, когда решался вопрос, кого сюда с конями отправлять, они сами вызвались. Да еще упрашивали, поди. Да и вопрос о воеводстве в Старице наверняка обсуждали, вот, вероятно, кто-то из этих двух «родственничков» и готов был претендовать на эту должность. А должность воеводы весьма высока и почетна.

Одним этим решением я запихал деда в элиту страны. Да, он, конечно, был сотником в полку, и это немало, но далеко даже не голова, а тут раз – и в дамках. Да и для его семьи это немало, дядя Олег и Поздей в будущем смогут претендовать на более высокое положение, чем у них было. Да, они мои родичи, но все же рода невысокого, а теперь у них в семье воевода есть. Надо будет в Москву насчет этого написать. Дабы деда включили в списки городовых воевод.

На этом попытки Волынских завязать разговор со мной и закончились, на лицо Ивана Ивановича проскакивала тень, а вот Григорьевич наслаждался пиром и даже пару раз спел.

С утра был, как всегда, поход в собор, а после заутреней я собрал всех ближников, и мы сочиняли ответное письмо царю, которое писал Василий, так как у него был самый лучший почерк. Да и дьяку Власьеву грамоту составили, о назначении моего деда воеводой в Старице.

– Все, ведите родственничков, – с иронией произнес я.

– Нам здесь быть? – напряженно спросил дед.

– Не стоит, но будьте рядом, – медленно проговорил я, и ближники покинули комнату.

Спустя минут десять в нее зашли Волынские и уселись за столом.

Они не спешили начать разговор, а все больше переглядывались, и спустя пару минут мне это надоело.

Я смерил их взглядом и, тяжко вздохнув, произнес:

– Вы говорить хотели, так говорите!

Глава 6

– Кхм, – прокашлялся старший Иван. – Хотели, Андрей Володимирович, дозволишь тебя по имени звать, как родича? – начал наступление он.

«Вот же гад, по больному бьет, по чувствам. Продуманный. Ведь кто я в их глазах? Пятнадцатилетний отрок, что князем стал. Мать умерла, отец погиб. Должен же я хотеть иметь семью и близких родственников», – тут же подумал я.

– Ты говори, а там посмотрим, кого и как звать, – выдохнул я.

– Гхм, – тут же замялся Иван Иванович, видимо, разговор по другому руслу пошел. Не, а как он планировал и надеялся? Что не видно было на пиру, что в их объятья я не собираюсь падать!