Он прав – я девчонка, а не взрослая женщина… Почему-то возле него я себя именно так и ощущаю – беспомощной, маленькой девочкой, отчаянно нуждающейся в понимании…

Давид переплетает наши пальцы и молчит.

Слишком интимный жест, требующий моей немедленной реакции…

Но я не могу добровольно высвободить руку… Не могу отказать себе в удовольствии ощущать твердость и жар его пальцев, понимание и сочувствие, струящееся невидимыми волнами…

Однако, вырвать ладонь из захвата его руки мне все же приходится.

Дорога сворачивает в сторону цеха, перерабатывающего стекло и пластик.

– Почти приехали, – говорю очевидное я.

– Хорошая дорога, асфальтированная. Даже остановка есть. Вы это делали?

– Да, за свой счет. Хочу, чтобы людям было удобно. Давид, я их всех знаю по именам… Большинство поздравляю с днем рождения, дарю подарки. Приезжаю в гости.

– И вы говорите, что ничего не делаете? Вы… Алина, вы самый душевный руководитель. Я вот, к своему стыду, ничего не знаю о семье… хм… бухгалтера, например.

Пахнет разнотравьем, свежестью… Немного – раскаленным металлом и пластиком. И надеждой, против воли поселившейся в душе…

Почему мне с ним так легко, не понимаю?

Давид ускоряет шаг, а я отвлекаюсь на сообщение подруги Варьки…

«Скандал в королевстве. Давид Галеев изменил очаровательной супруге со стриптизершей Глашей. Сохранят ли молодые семью? Уважаемые подписчики, а вам что-то известно о похождениях столичного красавца и сердцееда? Пишите в комментариях».

Просматриваю пост с миллионными просмотрами… Комментов куча…

И все – злые, осуждающие…

Значит, он – обыкновенный ходок? Тот, кто любой залезет под юбку, если представится такая возможность? А я, дура, поверила в его искренность и понимание…

Глава 8.

Давид.

Алина Михайловна тепло здоровается с полноватым мужиком в очках с толстыми линзами. Справляется о здоровье его жены, интересуется, поступил ли его сын в универ.

Странная она… Закрытая, напряженная и… удивительная…

Не такая, какой ее описывал отец. Лучше… Искреннее, честнее…

Я не думал, что такие до сих пор есть…

Пока Николай Яковлевич расшаркивается перед «крутым» гостем, нервно оглаживая торчащие в разные стороны седые кудри, мысленно возвращаюсь в прошлое…

И как наяву вижу другое лицо – сосредоточенное, будто высеченное из камня.

Во взгляде – презрение, тихая, едва скрываемая ярость. Руки дрожат, удерживая глянцевый, разноцветный журнал.

«Давид Галеев изменил очаровательной жене Ольге. Все ли так хорошо в королевстве? Смогут ли молодые прийти к согласию?».

Я не хотел ничего комментировать… И отвечать не желал… Старался сохранить в тайне все, что происходило в моей семье, но… Он узнал. Ему донесли. И я понимал, что это не Ольга…

«Давид, сынок мой дорогой, если ты не мог удержать член в штанах, то… Не можешь гулять – не гуляй! Как мне смотреть в глаза Филатову, блять? Что говорить? Он для этого согласился отдать тебе в жены Олю? Чтобы ты макал свой…».

«Хватит, отец. Мы… Мы не по этой причине разводимся».

«Что? Ты только сейчас говоришь мне об этом? Ты с ума сошел. Ты… Заведи любовницу, я не против. Сними ей квартиру и не появляйся на виду у всего города. Что из сказанного мной тебе непонятно?».

Ярость сочится из него… Затапливает пространство и будто оседает на коже острыми иглами, больно раня…

Я не могу сказать ему правду. Не сейчас… Слишком унизительно, больно. Несправедливо.

«Ты предлагаешь мне поступить так, как делал сам? Трахал в съемной квартире любовницу, пока мама ждала тебя с работы и гладила рубашки? Варила борщи и хранила уют? Я не такой, папа».

«Ты куда дурнее, сын. Я хранил репутацию превыше всего. А ты… Ты поставил ее на кон, позволил вот этим тварям, – потряхивает он журналом. – Копаться в твоем грязном белье, унижать твою жену. Как ты мог, Давид? Кошмар просто… Какая-то шлюха, танцовщица…».

Молчу, стискивая зубы… Храню унизительный секрет – мой и Ольги…

А за виртуозную игру та девка получила хорошие деньги. И она будет молчать и все отрицать, что бы репортеры ни писали.

«Я взрослый мальчик, пап. Со своей женой разберусь сам. Я могу идти?».

«Нет. Мы покупаем завод Миши Вайнера. Задорого. Вдвое дороже, чем он стоит. Так надо».

Я не знаю причин, но догадываюсь: отец причастен к смерти Михаила.

«Кто им владеет? Близкие что-то знают о его смерти?»

«Не думаю, иначе… Она бы искала убийц. У Вайнера осталась красавица-дочь. Она взрослая уже, старше тебя. Странная, не от мира сего… Всем заправляет ее пронырливый муженек. Чтобы хоть немного отмыть твою дрянную репутацию, нужно купить завод. У прессы появится информационный повод. И вопросы тоже… Почему цена выше рыночной? И какая причина покупки? Ответишь, что хочешь возродить дело Вайнера. Цена в данном случае не важна. Повесить табличку на входе и вернуть на работу всех уволенных рабочих… Такие лозунги дурманят умы простых смертных. Ольга может организовать благотворительный фонд имени Михаила Вайнера».

«Пап, дело о его гибели вернули на доследование? По какой причине ты так суетишься? Почему именно он?».

«Типун тебе на язык. У Миши жив отец. Он живет в глуши, на берегу Байкала и не думает прекращать поиски. Меня возьмут за жопу, если… Если все вскроется».

Глава 9.

Давид.

Я знаю, как зовут ее дедушку – Тихон Сергеевич… Отец рассказал мне о нем.

Старый вояка – капитан дальнего плавания, он помог Алине оформить наследство отца и свалил на Байкал. Не смог мириться с ее выбором – об этом я тоже знаю…

Откуда только отцу это известно, ума не приложу? Я не помню Вайнера… Он никогда не появлялся в нашем доме, не звонил отцу, не мешался под ногами, когда ему выпадали выгодные контракты…

Его смерть – тайна… Но моя семья каким-то образом причастна к ней…

– Давид Русланович, хотите, я вам бахилы дам? – суетится Николай Яковлевич, непрерывно поправляя волосы. – У нас тут пыльненько.

В воздухе витают запахи раскаленной пластмассы, пыли и ржавчины. Бодро шумит оборудование в примыкающем к большому холлу, цехе.

– Давид Русланович, – пытается перекричать гул Алина. – Вы точно хотите увидеть цех?

– Да, Алина Михайловна. Мне нужно оценить объем вложений в оборудование. Ну и… Мне интересно, как перерабатывают пластик.

Алина поправляет волосы, а я ощущаю легкий аромат ее духов и шампуня. Внутри что-то свербит… Она не заслуживает такого…

Старается как может, используя единственный ресурс, имеющийся у нее в избытке – сердечность…

Цех вполне современный. Думаю, Егор сократил остальные намеренно. Он производит впечатление недалекого, поверхностного хлыща, способного лишь тратить… Ему тупо не хочется брать ответственность…

– Окна Алина Михайловна поменяла, – хвалится Николай Яковлевич. – Два новых станка купила. Идемте, тут у нас потише. Только ничего не трогайте.

Алина отвлекается на вошедших в помещение рабочих в синих, форменных костюмах. Обнимает каждого из них по очереди, справляется о здоровье какого-то Тимофеевича.

– Хорошо, Петр, я съезжу к нему.

– Он совсем плохой, Алинка. Надо бы проведать, пока старик концы не отдал. Ты сегодня выходная? – косится он на меня.

– Вроде как да… Но Давид Русланович очень занят.

– Я… Я не занят. Алина Михайловна, я в вашем распоряжении весь день, – подхожу к ней ближе. – Нужно куда-то съездить?

Она мнется. Облизывает губы, вздыхает… Сомневается, можно ли мне доверить столько великую тайну? Или, просто, не хочет грузить своими проблемами. Или ее другое волнует? А, точно! Что скажут люди?

– Не хочу грузить вас и…

– Да ей надо помочь, как вас там… Извините, товарищ новый хозяин цеха. Тимофеевич – наш старый директор. Он двадцать пять лет работал тут. Алька еще под стол ходила, когда они с Мишей, царствие ему небесное, поднимали экономику округа.

– Я помогу. Нет, не так. Я непременно хочу поехать с вами к Тимофеевичу. Мы все посмотрели?

– Ну так… Я хотел побалакать насчет инвестиций, мы с парнями бизнес-план накатали. Егору Игоревичу показали, он отмахнулся, сказал, что хочет продать завод и… Эх, – взмахивает Николай Яковлевич руками.

– Я заеду завтра, послезавтра. Я не тороплюсь никуда. И собираюсь управлять заводом, проводя в вашем городе достаточное время.

Алина ошеломленное смотрит на меня. Часто моргает, а потом прощается со всеми.

– Ну, вы даете, – произносит она. – А вам, зачем все это надо? Нечем заняться? В «Империале» шикарный бассейн на крыше, подают классные коктейли. Могли бы расслабиться… Провести время с женой. Она, наверное, скучает? – фыркает Алина, снимая защитный халат из тонкого пластика.

Подхожу близко. Почти вплотную… Касаюсь тонкой щеки, свисающей со лба завитой пряди… Ловлю ее дыхание, вперившись взглядом в блестящие, карие вишни глаз…

– На ваших волосах осел пластик. Это же он? – снимаю с пряди белую крупинку. – И вот… На щеке тоже.

– Так он и к тебе прилип, – усмехается она, касаясь моих волос.

Маленькая, хрупкая… Внутри растекается странное, позабытое желание защитить… Не как бездомного котенка, вовсе нет… Закрыть собой, показать, какой я мужик, «решала»… Каким я могу быть надежным.

С Олей такого не было… Никогда. Дочка олигарха Филатова, она ни в какой защите не нуждалась. В подходящем по статусу муже – да… В хорошем ебаре – тоже…

Но в муже, друге, союзнике, своем человеке – никогда…

– Нужно заехать в магазин или на рынок. Лучше на рынок, – хрипловато шепчет Алина, не торопясь отрывать руки от моих волос.

Кажется, там уже нет никаких крупинок… Но она трогает меня – челку, брови, скулы…

Наше дыхание смешивается. Момент до черта интимный. Никогда бы не подумал, что буду стоять в промышленном холле и обниматься с женщиной.

– Сейчас самый сезон. У вас и малина, наверное, есть? – прихожу в себя я.

Мы выходим на улицу. Я жадно вдыхаю ароматный, пахнущий разнотравьем воздух, любуюсь бескрайним полем с бушующими яркими красками полевыми цветами. И хочу ехать с ней… Нахер мне сдались бассейн и коктейли? Чего я там не видел?

Она для меня – экзотика. Женщина с пугающими, жизненными ценностями. Ненормальными, странными в наше время… И, оттого, притягательными.

– Олег Тимофеевич живет в пятидесяти километрах от города. За ним ухаживает жена, Анна Алексеевна. Она бодрая старушка, на пятнадцать лет его моложе, – объясняет Алина, садясь за руль и пристегиваясь.

– Понял. Что нужно купить? У тебя есть с ними связь? Может, нужно…

– Они не скажут, Давид Русланович. Такие люди… От всего будут отказываться. Малины и клубники будет достаточно. Ну… Купим овощей, творога. На выезде из города есть оптовая база и… – замолкает она и прищуривается. – Вас точно не хватятся? Я могу позвонить Ольге и…

– Алина Михайловна, я взрослый мальчик. Не стоит об этом беспокоиться, ладно?

– А я беспокоюсь. Не хочу бросать тень на свою репутацию, Давид Русланович. Я замужем и…

– … и страстно любите мужа, я уже понял. И не собираюсь посягать на вашу честь.

– Да какое мне дело до ваших намерений? Даже если бы вы посягали… Ничего не получится.

Глава 10.

Алина.

Не понимаю, что со мной присходит? Я ведь давно не реагировала ТАК. На людей и мир вокруг… Будто кто-то меня разбудил ото сна – долгого, болезненного… Я в последние годы ни черта не чувствовала. Одеревенела.

А, почему я не бросала Егора, спросите вы? Жила по накатанной?

Мне стало все равно.

Стадия отрицания затянулась, кристаллизовалась во что-то монументальное.

Обычно ведь отрицание сменяется принятием, а потом начинается борьба. Ведь так бывает у нормальных людей?

Все, даже самые нерешительные, что-то делают.

Разводятся, пытаются вернуть мужа, завоевать его любовь и доверие, а я…

Я с самого начала… купила… Не завоевала, а отдала то, что у меня было в избытке.