– Тебе, – протягивает бумажный пакет один из охранников.

Макар – смогла расслышать его имя. У него родимое пятно на шее, которое он пытается скрыть галстуком, и перхоть. Светлые глаза почти прозрачные, но смотрит он ими грязно.

– Скромный привет от начальника.

Со смехом захлопывает дверь. Макар не уходит, остается за дверью. Слышу скрип стула и длинный выдох.

В пакете шампунь, жидкое мыло, зубная паста и щетка. Из одежды только комплект белья и ночная сорочка.

Быстро принимаю душ, как могу, и переодеваюсь в этот клочок ткани. Он красивого светло-розового оттенка, но тонкий шелк лишь холодит кожу. Меня ведь до сих пор потряхивает. Согреться не могу.

Ныряю под одеяло и прикрываю веки.

Не знаю, успела уснуть или нет, но резко подскакиваю с кровати, когда за дверью раздаются громкие шаги, а раскатистый голос приказывает охраннику:

– Открывай!

Глава 5. Ангелина

– Открывай! – слышу мужской рык. Громкий.

Подскакиваю с кровати, забывая, что на мне тонкая ночная сорочка. Холод быстро сковывает тело, а страх вцепляется мне прямо в горло.

Лязгает замок, затем легкий скрип двери – я вижу Узника.

Он в костюме, в ботинках. Волосы, правда, сильно растрепаны. Взгляд шальной, пьяный. И я не знаю, что пугает больше – его присутствие или его взгляд.

До меня доносится приторный запах женских духов и спиртного. Даже не так. От него разит женщиной и выпивкой.

За ним закрывается дверь, а сам Узник садится в кресло напротив.

Дышать становится невозможно. Это верная смерть.

– Устроилась? – не моргая, спрашивает и обводит мою коморку брезгливым взглядом.

Его руки сцеплены в замок, а сам он наклонился и оперся о колени.

– Молчишь…

Узник тоже больше не говорит ни слова. Зверем смотрит на меня. Жду каждую секунду, что накинется и загрызет.

Я всего лишь украла кошелек. Там даже денег-то толком и не было. А что с ним случится, когда я украду что-то посущественней? Например, картину? Или вазу? Или еще что-то, что имеет ценность на черном рынке?

– Вот тебе правила нашей с тобой игры, Ангелина.

Плечи покрываются мурашками. До меня долетает его пьяное и жгучее дыхание, и я сама становлюсь хмельной. Его голос хриплый, низкий, по-настоящему мужской.

– Я спрашиваю – ты отвечаешь. Я даю задание – ты его исполняешь. Неподчинение – штраф. Хочешь узнать, что такое штраф? – вижу его самодовольную улыбку.

Опускаю взгляд. Не могу и слова сказать, даже если бы захотела. А просто кивнуть – будто бы сдаться и пойти на поводу.

– Будет интересно… Чем больше штрафов, тем больше времени ты проведешь в стенах моего дома. Но есть выход, Царевна.

Царевна?

Вскидываю взгляд и упираюсь в полные жгучей страсти и азарта глаза. Ему нравится эта власть надо мной.

– Нужно всего лишь рассказать, зачем ты украла мою вещь. Поверь, я все равно узнаю. А пока ты можешь подумать: играть со мной или выйти на свободу. Тебя наверняка дома заждались.

Узник медленно встает с кресла и заполняет собой всю комнату. От страха я вижу искаженно, но все же уверена, что зрение меня не подводит.

Натягиваю на себя одеяла по мере того, как мужчина приближается.

Он близко, очень близко, что сладкий запах чужих духов хуже отравы. Слизистую глаз нестерпимо щиплет.

Кровать стоит в углу, я сама двигаюсь в этот угол, стараясь хоть на немного, но увеличить расстояние между нами.

– Покажи себя, – четко проговаривает свой первый приказ.

Голос ровный, трезвый. Но ведь он пьян. Я четко видела это.

Пальцами так сильно вцепляюсь в одеяло, что перестаю что-либо ими чувствовать. Они немеют, кожа белеет.

Холод в комнате еще никогда не ощущался так отчетливо. А внутри все жжет, протестует.

Мысленно рву одежду на Узнике, толкаю его, бью. Выхожу из себя и плачу от обиды.

Лучше бы просто запер и выдавал еду по часам. Как в тюрьме.

Внезапно мужчина дергает одеяло в сторону. Ногти вонзаются в ладонь, а мышцы становятся более напряженными. Я скована всем телом.

Узник сканирует меня своим острым взглядом. Смотрит на меня не как на женщину, а как на товар. Приценивается, даже усмехается. Слышу его короткий, хриплый смех и все же поднимаю взгляд на это чудовище.

Живот превращается в камень, а сердце от волнения и зреющей ненависти мечется в агонии. Бьется, бьется, как будто вылететь на орбиту хочет.

– Снимай сорочку.

Щеки вспыхивают ядерным пламенем.

Облизываю губы против воли. Его просьба дикая, бестактная. Это слишком даже для него – Узника, паука, чудовища.

Качаю головой.

Ни за что и никогда.

– Скажешь мне свой ответ вслух, я не буду настаивать, продолжишь молчать…

Мужчина касается моего плеча. Проводит указательным пальцем по выступающей косточке. Затем чувствую всю ладонь. Тяжелая, очень горячая, немного шершавая. И чужая.

От нее пахнет горькой сигарой, вспоминается аромат, который я чувствовала в его кабинете.

– Ну так что, Царевна? Снимай одежду и покажи себя.

Когда Узник отходит, давая мне возможность вдохнуть, я сжимаю ладони в кулаки.

Бретелька соскальзывает с того самого плеча, которого коснулся мужчина. Случайно. И, глядя чудовищу в глаза, поправляю ее.

Он прищуривается, напрягает челюсть, что я даже слышу скрип его зубов.

От пышущей злости в комнате стоит жара. Холода больше нет. Снова вдоль позвоночника собираются капли пота.

– Ты влезла в мою жизнь. Я влезу в твою. Перекрою ее под себя и отрежу. Чтобы ты запомнила, как играть с такими людьми, как я.

Узник подходит вплотную. Одним резким, отработанным движением он сбрасывает обе бретельки с моих плеч. Неожиданно и быстро. Профессионально.

Я не успела и крикнуть.

Верх шелковой сорочки падает, оголяя грудь. Мои руки все еще сжимают одеяло и хочу их дернуть, чтобы прикрыться. Мужчина не дает этого сделать. Удерживает за запястья, а сам рассматривает.

Каждый сантиметр груди покалывает от взгляда чудовища. Соски заострились, ареолы покрылись мурашками. Глубоко и часто дышу. Гнев крутится в легких. Мне кажется, я выдыхаю не углекислый газ, а что-то более жуткое, более ядовитое и опасное для всех.

Покорно даю ему себя рассматривать. За что ненавижу и его, и себя. Хочется выковырять чертову уязвимость и беспомощность. Моя слабость перед ним душит.

Узник осторожно проводит ладонью по плечу и ключице. Кожа в тех местах горит и краснеет. Ожидаю, что потом он коснется груди, но Узник цепляет меня за подбородок, вынуждая смотреть на него.

– Вот и умница, Царевна.

Большим пальцем смахивает слезу с моей щеки. Я все-таки ее не сдержала. Наклоняется и почти в губы говорит:

– Я всегда добиваюсь своего. Если хочешь выйти – исполняй все.

Глава 6. Ангелина

Ночью ожидаемо сплю очень плохо. Дергаюсь от каждого покашливания своего надзирателя за дверью.

Как в таком шикарном замке могут быть такие тонкие стены? В голове не укладывается.

Бросаю взгляд в крошечное окошко – на улице пасмурно. То ли был дождь, то ли только собирается. Небо затянуто. От такой погоды страшно раскалывается голова. А я еще и не спала.

Без стука, что не удивляет, дверь открывается. Марат приносит мне одежду, скидывает ее на кровать, будто она что-то мерзкое. И вообще, приносить мне вещи, сторожить меня – занятие не его уровня.

Он скользит по мне взглядом, от которого я чувствую нескрываемое пренебрежение. Такое поведение скорее вызывает непонимание, чем обиду. Я ожидала чего угодно: приставаний там, угроз, распущенных рук, но не… Кислого выражения лица.

Хотя пусть уж лучше так, чем чувствовать на своем теле сальные руки Марата.

После этой мысли в голову, как пуля, врезается другая.

Вот руки Узника не вызывали у меня отторжения, несмотря на то, что чужие. Большие и мужские. Что он ими вообще делает, одному Богу известно. Деньги свои считает, бумаги подписывает, держит руль, ласкает женщин…

– У тебя пять минут, чтобы переодеться, – бросает слова, как косточку и скрывается за дверью.

На заправленной мной постели сброшено обычное черное платье. Вроде бы не короткое. Но и не вечернее. Обычное. Еще туфли на страшном, старушечьем каблуке.

Нижнее белье за десять тысяч, а платье сорвали с покойника. Мило.

Быстро расчесываюсь, собираю волосы в хвост. Не знаю как, но платье подошло. Оно моего размера и село идеально. А вот туфли – маловаты. Так и ноги натереть можно.

Дергаю ручку двери – я все еще заперта.

Или это такое издевательство?

Смех за стеной только подтверждает это. Глупая, и не услышала, как охранник снова меня запер.

– Испугалась? – спрашивает, как только открыл.

Вновь молчу.

Мне вроде бы и страшно находиться рядом с ним, но больше противно. Пусть он лучше думает, что я испугалась, чем вступлю с ним в разговор. Кто знает, что он вправе со мной сделать, если расскажу все, что думаю.

– Не спросишь, куда веду?

Уверенно спускаюсь по лестнице, по которой меня вели вчера, и делаю вид, что не слышала вопроса.

– Твое молчание не идет на пользу ни тебе, ни боссу.

Мы вновь проходим весь первый этаж. Сегодня я замечаю, что в большом зале есть камин. Вроде бы настоящий. Рядом кладка с поленьями, а в воздухе здесь пахнет теплом и выпечкой.

Пол каменный. Красивый. И правда, как в старых замках. Стало интересно, какой этот дом снаружи. Ведь никто и никогда не видел жилища Узника.

– Доброе утро, – Марина окидывает меня взглядом и указывает на еду на столе.

Я морщусь. Со стороны и правда царевной выгляжу. Избалованной и залюбленной.

На завтрак каша. Сверху лежит треугольник сливочного масла, уже немного растаянный. Желудок сворачивается в крепкий узел от молочного запаха.

– Что-то не так? – спрашивает, еле скрывая свое раздражение.

– Я не ем каши.

На кухни возникает тишина.

– Ты же понимаешь, что не в ресторане?

– Просто не люблю молоко, – решаю уточнить.

Кто-то не любит лук в блюдах, кто-то вареную морковку, а кто-то молоко.

– Тогда будешь ходить голодной до обеда.– Все одновременно поворачиваемся на голос взрослого мужчины.

Это один из тех, кто был в ресторане с Узником и в его кабинете, когда меня привезли. Он высокий, чуть старшего чудовища и с пронзительными глазами. Его взгляд такой, что, кажется, в тебя вливают сыворотку правды.

Отворачиваюсь, но вижу, как он подходит к Марине и что-то ей шепчет. Та смущается. Их взгляды встречаются, а я понять не могу, как она может так долго на него смотреть.

– Ешь. Или вставай и иди работать, – говорит, и не смотря в мою сторону.

К каше я не притрагиваюсь А в чашке оказывается не чай, как я люблю, а кофе.

– Можно просто воды? – с какой-то жалостью в голосе спрашиваю.

Краснею. Причину только понять не могу. Словно стыдно перед ними за то, что не люблю ни кашу с молоком, ни кофе.

Мужчина, что постарше, наливает фильтрованную воду и с грохотом ставит бокал на стол. Несколько капель все же разливает.

При виде нетронутого завтрака и лужи под бокалом слезы подбиваются к горлу.

Рука дрожит, когда беру бокал и пью жадными глотками. Вода стекает двумя ручейками по уголкам губ. Теперь платье мокрое.

– Закончила? – строго спрашивает.

По всей видимости, он здесь главный. Главнее охранника Марата. Тот стоит по стеночке и не дышит. Уставился в одну точку.

– Босс дал тебе задание.

Ставлю бокал обратно на стол, осторожно вытираю рот тыльной стороной ладони. На мужчину смотреть боюсь. От него не веет агрессией, но он опасен.

Нутро так и кричит: «Стой и молчи, стой и молчи».

– Что ж он сам мне об этом не говорит?

Прикусываю язык.

Сердце после частых толчков останавливается, отравленное паралитическим ядом. Слышу, как шумно выдохнул Марат, а у Марины что-то выпало из рук.