Еще ей эта блузка очень идет. На другой девчонке бы даже не заметил, а на Лизке на контрасте с ее обычными вязаными мешками почти как порнография.

А то, что у Шуйской оказывается есть грудь, и не такая уж маленькая – вообще шокирующее открытие…

Твою мать, о чем я думаю?! Игра же!

Но это не оформленные мысли, а скорее фоновый навязчивый поток в моей голове, не дающий полностью сосредоточиться на матче.

Уходим на короткий перерыв после первого периода с минимальным разрывом в нашу пользу. Боря собирает всех в круг, орет нам в уши ЦУ.

– Чувак, все нормально? – слегка бычит на меня Линчук.

– У меня да, а у тебя? – тоже не скрываю агрессию в голосе, получая какое-то извращенное удовольствие от того, что могу хоть так выплеснуть на Линя свое мало объяснимое раздражение.

– А что пас не кинул тогда? Я просил! – предъявляет Марк.

– Просил?! Ты отвернулся на трибуны, блять! Мне твоему затылку пасовать? – рычу на него в ответ.

– Чего? Какие три… – хмурится Линь, а потом расплывается в ехидной улыбке – Ты что, опять про монашку мне втираешь? – и подаётся ближе, чтобы насмешливо прошептать, – Да расслабься, скоро освобожу уже, раз тебе так надо.

Что? Я застываю, уставившись на него.

Да-а-а…я все-таки был прав! Ну ты, Маркуша, и козел…

Линь, неправильно расценив мое молчание, хлопает меня по плечу и отбегает, подмигивая. Судья дает предупреждающий свисток. Начинается второй период.

Включаюсь в игру. А в голове так и крутятся последние слова Линчука. И взгляд то и дело скользит по Шуйской, смущенно улыбающейся ему и ловящей каждое движение этого петуха.

Вот же… дурёха, а?!

Но я ведь это ей уже говорил, Лизка не поверила. И что теперь?

Плевать на нее? Пусть сама шишки набивает, раз уж так чешется? Ну реально, кто она мне? Никто… Да, это не мое дело. Плевать.

Только раздражение копится, копится, копится… Сука, снова ей улыбнулся, мудила… Другой дурочки найти не мог поиграться? Эта то совсем…

Соперники вырываются на два очка. Наши трибуны разочарованно гудят. Боря брызжет слюной, подгоняя.

Сердце от нагрузки стучит, адреналин по венам шпарит. Гордей пасует мне, слева уже игрок из Политеха летит. Кидаю в прыжке из-за дуги, да!

Наши радостно подскакивают. Ну одно очко отыграли! Боря грозит мне кулаком. Орет: "Еще давайте!".

Пульс в ушах. Кровавая пелена перед глазами. Отбираю, самому не пройти, ищу кому дать и…

Вижу, как Линь, отвернувшись, пусть и на секунду, подмигивает Шуйской вместо того, чтобы на меня блять смотреть. Сука…!

Хотел пас?! На!!!

Кидаю со всей дури мяч. Прямо в его белобрысую голову.

12. Лиза

Бывало ли с вами такое, что вы видите все как в замедленной съемке?

Со мной часто, но в детстве. До сих пор помню, как Сава, мой младший братик, прыгал с тарзанки с самой высокой ветки старого дуба, и протертая веревка оборвалась. И пока Савка падал вниз, от испуга даже не смея кричать, я половину своей совсем короткой на тот момент жизни успела увидеть.

Помню, как медленно взлетали вверх брызги воды на мелководье, когда он чудом все-таки плюхнулся в речку. Я каждую капельку разглядела в тот момент – настолько время застыло для меня. Спину Савка в итоге отбил, конечно, и от отца нагоняй получил знатный, но главное, что живой.

Потом еще был случай. Мы ребятней у деда Мирона ночью взяли старый Урал, который с люлькой, покататься. А летние ночи темные, хоть глаз выколи, и фонарей никаких нет. Да и откуда в нашей глуши фонари?!

Так что, хоть и знали мы вокруг своей деревни каждую тропочку, а все равно в итоге рухнули в канаву. Вот тоже летела я с этого мотоцикла прямо в терновник как в замедленной съемке. Потом неделю пришлось дома сидеть да молитвы перед сном по три часа переписывать. С моим тятей не забалуешь, хоть и все равно баловались. Иначе совсем уж скучно.

Вот и сейчас я поймала это ощущение, которое не испытывала уже давно.

Только что Марк мельком взглянул на меня, подмигнул, стал отворачиваться к площадке и… Бах!

Мяч со свистом врезается ему прямо в скулу, а затем проезжается по носу. И я, подскочив со скамьи и зажав от испуга ладонями рот, вижу по кадрам, как у него этот несчастный нос съезжает набок и расплющивается. Как открывается рот, искажаясь, и оттуда брызжет слюна, как собирается складками кожа на лице. А потом Линчук с глухим шлепком падает на площадку как мешок с мукой, а мяч звонко и высоко прыгает дальше.

Бам-бам-бам…!

И в следующую секунду время снова начинает стремительно бежать, а вокруг все врывается громкими голосами.

– Чижов, какого хрена?! – умудряется перекричать всех наш тренер Борисов.

Ванькин ответ тонет в всеобщем гуле. Успеваю заметить только, как он разводит руками.

К лежащему на полу Линчуку подбегают ребята из обеих команд, судья, тренеры. Хлопают его по щекам, он стонет, приходя в себя. Кровь фонтаном хлещет из носа, заливая форму. Боже, бедненький!

Мы все стоим на трибунах, пытаясь побольше разглядеть. Прибегает наша медсестра, Марку суют бинты под нос, поднимают, уводят, поддерживая за руки.

Судья свистит, призывая всех успокоиться. Вижу, как Борисов орет на Чижова, отчитывая его, а Ванька, виновато склонившись, сжимает пальцами переносицу и покаянно молчит.

Сообщают о замене. Вместо Линчука Борисов ставит Гамлета Микояна. Мы с девчонками, взбудораженные, садимся на свои места.

– Ну Ваня…! – цокает языком Лида рядом со мной, – Как можно умудриться сломать нос своему же партнеру по команде? Это только Чижик так может!

– А мне кажется, он специально, – хмыкает Анжелика.

– Зачем?! – удивляется Тихая, и я тоже вместе с ней. Обе таращимся на Коршунову в ожидании пояснений.

– Откуда мне знать, – пожимает та плечами, – Просто… Показалось…– и почему -то на меня косится, говоря это. А потом еще и добавляет, – А ты как думаешь, Лиз? Специально или нет? И почему?

– Я? Кхм…Я думаю, что, если и специально, то это очень глупо делать посреди игры в любом случае, – бормочу, ощущая смутное и одновременно такое навязчивое смущение.

– Ну "глупо" и Ванька вполне сочетаются в одном предложении, так что…– играет бровями Анжелика, криво улыбнувшись, и отворачивается от меня, больше ничего не сказав.

Все втроем мы устремляем взгляды на баскетбольную площадку, где возобновилась игра. Но напряжение – вязкое, облепляющее как потревоженные пчелы из улья, по моим ощущениям так и кружит между нами троими.

Анжелика, что же, намекала сейчас, что из-за меня Чижов Линчука мячом? Да ну…! Даже смешно…

Но глаза мои теперь прикипают к Ивану на площадке.

Его кудри уже мокрые от пота, прилипли ко лбу, грудная клетка высоко вздымается, взгляд острый, адреналиновый, черты лица заострились, движения резкие, мышцы как канаты на длинных сильных руках.

Гляжу на Чижова и невольно краснею. Пульс ускоряется, кровь словно гуще и стекает к животу, жарко вместе с ним становится, потому что есть в этом необузданное что-то, первобытное, на что девушкам может и не стоит смотреть.

Я вот только что за Марком наблюдала, а от него такого жара нервирующего почему-то не шло.

Иван поворачивается и внезапно ловит мой взгляд. Замечает. Не улыбается как обычно, не делает вид, что случайно, а задерживает зрительный контакт на секунду, сверля угольными глазами исподлобья, будто я в чем-то провинилась перед ним, и отворачивается.

Делаю рваный вдох. Ну точно… Бес он.

И хочется обмахнуться, но сдерживаюсь. Только губы сжимаю в тонкую упрямую линию, делая вид, что ничего не произошло.

В сумке оживает телефон принятым сообщением. Прочитав, раздумываю пару мгновений, отвечаю и, попрощавшись с девчонками, покидаю спортзал.

Потому что мне написал Марк.

Сообщил, что на игру он уже не вернется, но в целом с ним все в порядке и он ждет меня на парковке у главного входа, ведь я обещала ему после матча вместе погулять.

***

Когда выхожу из главного корпуса, черный спорткар Марка замечаю сразу.

Да и как тут не заметить, когда он припарковал ее чуть ли не на ступенях. Я не очень сильна в правилах дорожного движения, но точно знаю, что так делать нельзя. Пижон…

Осуждающе качаю головой, когда Линчук спускает вниз оконное стекло и приветливо машет мне, поторапливая. На его переносице красуется ссадина, сам нос прилично опух, как и стесанная с одной стороны скула, а в остальном Линчук такой же лощеный красавчик как и был. И его довольная кривая улыбка только усиливает это впечатление.

Перекинув косу за спину, я сбегаю к нему по ступенькам и юркаю внутрь автомобиля. Машина низкая, очень непривычно – я сразу практически ложусь!

– Привет, – зажимаю ладони между коленей, стараясь не сильно глазеть по сторонам, осматривая салон.

Никогда я не сидела в подобных автомобилях. От незнакомой агрессивно-пафосной роскоши почти больно глазам. Даже воздух здесь… странный. И будто сразу с ценником.

– Привет, царевна, – улыбается Марк, облокотившись на руль и садясь ко мне в пол оборота.

– Как ты себя чувствуешь? – сочувственно интересуюсь я, разглядывая его распухший нос.

– Жить буду, забей, даже не сломал, – отмахивается.

– М-м, хорошо, – улыбаюсь. Мнусь пару секунд под его наглым пристальным взглядом и, закусив губу, спрашиваю, – Ну и куда поедем?

– Сейчас придумаем, – беспечно отзывается Марк и протягивает мне термокружку, – На, пока попей. Взял для тебя в кофейне. Помню, что ты капучино с миндальным сиропом любишь.

И настойчиво сует кружку прямо в руки. Беру, так как других вариантов просто нет. Глажу теплый металл.

– Из кофейни? – удивленно переспрашиваю, выразительно скашивая взгляд на точно его личную термокружку, а не стандартный бумажный стаканчик.

– Ну да, перелил, чтобы не остыло. Я хочу заботиться о тебе, – и расплывается в широкой улыбке, а я краснею, опуская взгляд. Трогательно, конечно, но в лоб как-то…– Выпей, мне будет приятно, – настаивает Марк.

– М, спасибо, – делаю глоток.

Кривлюсь. Слишком сладко! Сколько сиропа туда влили?! Еще и привкус странный, щиплет язык. Принюхиваюсь.

– Там что? Алкоголь?! – поднимаю на Марка глаза.

– Пару капель ликера. Просто, чтобы согреться, пей, – давит на кружку.

Делаю еще глоток. И еще.

И правда сразу как-то жарко-жарко. И томно. И непонятно тяжелеет голова.

13. Лиза

– Ну и…– я пытаюсь сформулировать вопрос, но мысли разлетаются в голове как белый одуванчик от ветра, – Куда… Мы…

Замолкаю, беспомощно хмурясь. Что я хотела сказать?!

Не понимаю, почему так разморило. Может потому, что в салоне очень тепло, а может от слишком сладкого горячего капучино.

Марк отогнал машину подальше от входа в главный корпус и переписывается с кем-то, только и кивая периодически на большую термокружку на моих коленях, чтобы допивала.

Я держу эту кружку обеими руками, боясь уронить. Пальцы ватные и слабые-слабые, но хорошо-о-о… Я словно после доброй бани.

Блаженно жмурюсь, расплываясь в глупой улыбке. Откидываюсь затылком на подголовник и сползаю еще ниже по пассажирскому креслу.

Популярная музыка долбит из колонок на полную, отдаваясь ритмичной вибрацией в груди.

Забывшись подпеваю, с трудом ворочая ставшим ленивым языком. По телу колкие мурашки бегут словно зуд. И этот зуд становится все нестерпимей и горячей, когда стекается к низу живота. Меня словно что-то беспокоит. Неясное, но требовательное. Ерзаю на сидении, пытаясь избавиться от этого назойливого чувства, но, стоит двинуть бедрами, и оно лишь сильнее.

– Куда мы едем? – переспрашивает Марк, сам догадавшись, что я хотела сказать. Поворачивает ко мне голову, откладывая телефон, и расплывается снисходительной улыбке, – Ну ты же у нас царевна, так что предлагаю на бал, – шутливо щелкает меня по носу.

– Бал? – мои брови ползут вверх.