До этого момента я была уверена, что он меня не замечает. Однако эти слова, они меня окрылили. Месяц спустя Валентин сделал мне предложение, подарив самый прекрасный цветок из всех, что я когда-либо видела. Он сказал, что назвал цветок Азалия, в честь меня.

Госпожа Берри всхлипнула, прервав рассказ, и я подняла на неё взгляд. Лицо пожилой женщины было мокрым от слёз.

– Вот, возьмите, – я подвинула к ней стакан с водой, который она приготовила для меня.

– Спасибо, детонька, – госпожа Берри всхлипнула ещё раз.

Затем промокнула глаза платочком, вытерла лицо и почти залпом осушила стакан. Выждав с полминуты, она продолжила историю.

– Я любила своего Валю, а он любил меня. Может, самую малость меньше, чем свои оранжереи. Он взял нашу фамилию и вошёл в семью, частью которой являлся уже давно. Отец очень обрадовался, потому что Гевин уехал учиться в столицу, а после окончания университета решил обосноваться там и заниматься юриспруденцией. У него есть сын Марк. Мы давно не виделись, но иногда он присылает мне открытки.

После смерти отца мы с Валей стали ещё ближе. Ведь остались только мы двое. Детей у нас не случилось, поэтому всю любовь мы отдавали друг другу и нашим оранжереям.

Десять лет назад Вали не стало. Его деревья перестали плодоносить. А затем и вовсе иссохли. Я консультировалась с лучшими специалистами из ботанических садов, с которыми Валентин держал связь и делился наработками. Сюда приезжали, брали пробы почвы и воды. Привозили удобрения, какие-то особые минералы. Но всё было тщетно.

Все растения засохли. Даже азалия, которая росла в горшке на подоконнике нашей спальни. Оранжереи опустели. Я распустила работников. Поток туристов иссяк. И об оранжереях все забыли.

Мне было тяжело оставаться там и видеть мёртвым дело всей жизни нашей семьи. Поэтому я купила этот домик на краю Апельсиновой долины и с тех пор живу здесь.

– А название города почему не сменили? – так странно слышать про апельсиновую долину, в которой нет апельсинов.

– Наш градоначальник решил оставить название, слишком затратно оказалось его менять. А казна после исчезновения туристов оскудела.

– Гав! – пёс подошёл к хозяйке и подставил под её ладонь голову.

Госпожа Берри с улыбкой почесала его между ушей.

– Граф – пёс моего племянника. Марк нашёл его десять лет назад. Он тогда гостил у нас в последний раз. Незадолго до смерти Вали… – она вздохнула и улыбнулась.

Улыбка вышла грустной. Думаю, тяжело прожить большую часть жизни вместе с любимым человеком, а затем потерять его и доживать старость в полном одиночестве. Хорошо, что у неё есть собака. Это друг, пусть и бессловесный.

– Почему Марк не забрал его, раз Граф принадлежит ему?

– Об этом надо спросить у Марка. Но я благодарна ему за Графа. Он отвлекал меня после смерти Вали, а сейчас поддерживает. Заставляет шевелиться, выходить из дома, готовить.

– Гав! – подтвердил пёс.

– Видишь, – улыбнулась госпожа Берри. – Напоминает, что пора варить ему кашу.

– Гав-гав! – слово «каша» Граф явно знал.

Я наблюдала, как хозяйка возится у плиты, и думала о том, что она рассказала. Нет, не оранжереях, это для меня была лишь интересная романтическая история. Я думала о Валентине.

– Госпожа Берри, значит, ваш муж так и не узнал, как вернуться домой? Или он не захотел вас оставлять?

Она ответила не сразу. Сначала наложила полную миску каши с мясистыми косточками и поставила на окно остывать. Затем подошла ко мне, положила ладонь на плечо, и произнесла:

– Мне очень жаль, детонька, но пути обратно у тебя нет.

Глава 5

Азалия Берри предложила мне остаться с ней. Это было вполне логично. Она пожилая, одинокая. А собака, пусть даже очень умная и сообразительная, всё равно не может того, что легко удастся человеку. Сварить ту же кашу, например. Или подать стакан воды.

К тому же вариантов у меня особо не было, и я согласилась.

Госпожа Берри жила тихой жизнью. В первый вечер я сделала верный вывод. Из посетителей здесь бывали только доставщики из лавок. По выходным привозили овощи и бакалею, а в начале недели – заезжал мясник.

Сама она редко куда выходила. Одной мне запретила показываться в городе. Но у меня и не было желания снова бродить по тем улочкам, которые в моём сознании плотно переплелись с болезненным кошмаром.

Поэтому я занялась домом.

Азалия отказывалась нанимать прислугу, и прежде убирала сама, по мере сил. На её близорукий взгляд, в комнатах было вполне чисто. Однако я видела и паутину в углах, и скопившуюся пыль в складках портьер, и собачью шерсть, законопатившую все щели так прочно, что никакие сквозняки не страшны.

Я составила себе список, определив, с чем необходимо разобраться в первую очередь, и начала грандиозную уборку.

Сначала освободила пространство для манёвра: вынесла ковры и половики, сложив их на крыльце.

– Отсыреют, – ворчливо заявила госпожа Берри, которая без особого удовольствия наблюдала за тем, как я хозяйничаю в её доме.

Погода установилась чудесная. Дождь наконец закончился, начало пригревать солнышко. Земля подсохла, и только самые глубокие лужи ещё продолжали бороться за существование.

Я вывела Азалию на крыльцо и заявила, что сегодня так и быть она ещё может сидеть взаперти, но с завтрашнего дня мы будем ежедневно проводить полчаса на свежем воздухе.

– А если дождь опять пойдёт? – госпожа Берри без особого удовольствия щурилась на солнце.

– Если пойдёт дождь, то мы не пойдём, – согласилась я.

– А ковры?

– Занесу домой, чтобы не отсырели.

А дождь всё не шёл и не шёл. Солнце словно решило отыграться за дождливое начало весны и бросилось работать без выходных.

День за днём я продолжала наводить чистоту и порядок.

Азалии не слишком нравилась устроенная мной суета, но она не вмешивалась. Понимала, что мне это необходимо, чтобы навести порядок в мыслях и обрести покой в душе. Не так просто оказалось принять тот факт, что мне теперь придётся жить в чужом мире. Где всё устроено иначе, чем я привыкла. Где нет интернета и телефона. И не посмотришь забавную комедию, чтобы разгрузить голову от обилия информации. Здесь и информации-то особой не было.

Иногда единственным событием, произошедшим за весь день, был приход зеленщика. Или прогулка в старом саду.

Поэтому я продолжала уборку, всё больше увлекаясь.

Стряхнула паутину вместе с пылью. Вымыла до скрипа окна. Ковры и портьеры по очереди вешала на голую ветку, склонившуюся над двором. А затем выбивала из них пыль толстой палкой.

Сложнее всего шла борьба с шерстью. Она казалась непобедимой. Едва я сметала одну порцию, как пол снова покрывался ровным слоем.

– Надо вычесать Графа, – сообщила я Азалии.

– Гав! – обиженно буркнул пёс и ушёл в другую комнату.

– Он не любит, когда его вычёсывают или моют, – заметила хозяйка.

– Полюбит! – я была настроена решительно. – Граф, идём!

Ответом мне была тишина. Пёс отказывался подавать голос, чтобы его не обнаружили и не вычесали. Однако спрятаться с такими габаритами в небольшом домике весьма затруднительно.

– Граф, твой хвост торчит из-под кухонного стола.

Я стояла над ним, наблюдая, как огромный пёс, достающий мне едва ли не до пояса, дрожит. Словно зайчонок, замеченный хищником.

Пришлось сменить тон.

– Графинчик, миленький, ну чего ты боишься? Это ведь совсем не больно, – я уговаривала его, мягко, ласково, как говорила бы с любым перепуганным малышом.

Граф развернулся, и тяжёлый дубовый стол развернулся вместе с ним. Высунув голову, пёс испытующе смотрел на меня.

– Честное слово, больно не будет, – пообещала, глядя в его испуганные глаза.

За три недели совместной жизни я поняла, что Граф грозен только с виду. Внутри большого лохматого пса находилось интеллигентнейшее существо. А ещё слегка трусоватое и ленивое.

В общем, Граф меня очаровал.

– Завтра мясник привезёт копчёной колбасы, – добавила я тихо, чтобы не расслышала госпожа Берри. И многозначительно посмотрела на пса. – Я отрежу тебе большой кусок.

Он громко сглотнул. Знаю, что я жестока, и нельзя так издеваться над бедным животным. Однако это сработало. Граф вышел на улицу и, тяжело вздохнув, покорно уселся у моих ног.

Я взяла в руку щётку и начала аккуратно расчёсывать свалявшуюся шерсть.

О том, что набрала полную ванну воды, чтобы его выкупать, решила сообщить позже. Информация, изложенная последовательно, лучше усваивается. Это общеизвестно.

Солнышко ярко светило. Из прогретой земли лезли ростки свежей травы. На старых яблонях лопались зелёные почки. Граф, напрягавшийся первые полчаса, расслабился и задремал, полностью доверившись мне.

Я почувствовала, что тоже расслабляюсь, принимая свою новую жизнь. Теперь она такая, и с этим уже ничего не поделать.

Я начала мурлыкать себе под нос лёгкий мотив и вдруг услышала, как лязгнула входная калитка. Я сразу напряглась. Сегодня мы никого не ждали.

Граф, почувствовав моё напряжение, проснулся и побрёл навстречу незваному гостю. Я двинулась за ним.

К дому направлялся незнакомый мужчина. Я окинула его быстрым взглядом. Точно незнакомый.

Довольно молодой, до тридцати, высокий, темноволосый, с привлекательными чертами, которые портило надменное выражение. Такие товарищи абсолютно уверены, что их мнение есть истина и закон. А все, кто не согласны, либо глупы, либо передумают. Ещё такие мужчины решают всё за других, не давая права выбора и не признавая, что могут в чём-то ошибаться.

Для них чувства людей не играют никакой роли. Они просто не догадываются, что у окружающих могут быть чувства.

Я знаю, о чём говорю. Случилась у меня когда-то история с таким типом. С тех пор стараюсь обходить их за километр.

В общем, незнакомец не понравился мне с первого взгляда. Да, исключительно по выражению лица, но я в таких не ошибаюсь, потому что чую на уровне подкорки.

Мужчина заметил меня с Графом и остановился, позволяя мне самой преодолеть расстояние между нами.

Ну, что я говорила?

Ладно, мы с Графом не гордые. Подойдём.

– Вы нерасторопны! – начал незнакомец с обвинений. – Где ваша госпожа? Доложите обо мне!

– Что?

Я, конечно, знала, что интуиция меня не обманет. Однако не ожидала, что незнакомец так сразу проявит свои «лучшие» качества. Обычно подобные типы сначала кажутся милыми, а уж потом раскрываются во всей красе.

– Вы ещё и скудоумная, – он закатил глаза. – Отойдите!

Сдвинул меня с дорожки, заставив сойти на траву, и пошёл к дому. Граф молча наблюдал за ним, слегка повиливая хвостом.

– Эй, ты чего?! – возмутилась я на его поведение. – Ты же наш охранник! Единственный мужчина в доме! И позволяешь так со мной обращаться?

Мы с пару секунд глядели вслед незнакомцу. Наполовину вычесанный Граф раскрыл пасть, будто улыбаясь, и снова вильнул хвостом.

Я покачала головой и сама отправилась за чужаком. Граф посеменил за мной. Может, он слишком старый, чтобы лаять на незнакомцев? Всё-таки десять лет – солидный возраст для пса. Правда, в собаках я разбиралась не слишком хорошо, чтобы утверждать наверняка.

Тем временем незнакомец взбежал по ступенькам и потянулся к дверной ручке.

– Стойте! – крикнула я, отставая на полдесятка шагов и понимая, что не успеваю его догнать.

Мало ли, какие у него намерения. Госпожа Берри в доме одна. На Графа надежды нет. Так что её единственная защитница – я.

Мужчина обернулся, усмехнулся одной стороной губ и открыл дверь. Я сорвалась на бег и даже успела подхватить закрывающуюся створку. Однако чужак уже находился внутри.

Я услышала голоса из гостиной, где Азалия дремала у окна, держа в руках вязание. Если этот чужак задумал что-то плохое, ему не поздоровится.