Быстро осмотревшись, я схватила железный совок, которым выгребали золу из печи. И, вооружившись, бросилась на выручку женщине, которая спасла мне жизнь.

Успела как раз вовремя. Он держал её, обхватив за плечи. А она плакала.

– А ну отойди от неё, мерзавец! – крикнула я с порога, замахиваясь совком.

Оба повернулись ко мне. Госпожа Берри смотрела удивлённо и с сомнением, будто не верила своим глазам. Зато чужак открыто насмехался надо мной.

– Какая у вас воинственная служанка, тётушка Азалия, – хмыкнул он.

– Ксения не служанка! – возразила она.

– Тётушка Азалия? – наши голоса слились в один.

А незнакомец, оказавшийся племянником госпожи Берри, усмехался всё шире.

– Прошу прощения, господин Берри, я решила, что вы грабитель, – извинившись, опустила руку с совком.

Ужасно неудобно вышло. Правда меня извиняло то, что Марк не представился, да и вообще вёл себя невежливо. Но Азалия любит своего племянника, а я люблю Азалию, поэтому постараюсь отнестись к нему дружелюбно.

Граф подошёл к своим хозяевам и сел между ними. А до меня дошло.

– Вы, наверное, приехали, чтобы забрать свою собаку?

– Какую ещё собаку? – Марк недоумённо глянул на улыбающегося пса и брезгливо скривился.

Я тоже посмотрела на Графа с точки зрения того, кто давно его не видел. Ну да, вычесать я успела только спину и правый бок. С левого свисали недочёсанные клоки, образуя юбочку из шерсти.

– Если вы про эту облезлую дворнягу, мне она и даром не сдалась, – ответил он презрительно, добавляя: – Вы лучше не стройте предположения, а принесите нам с тётушкой чая.

– Марк! – возмущённо протянула Азалия, повторив: – Ксения не служанка.

– Ничего, госпожа Берри. Мне несложно, – я улыбнулась только ей. – Я заметила, что ваш племянник не умеет разговаривать иначе. И относится к людям свысока.

Не дожидаясь ответа Марка, я развернулась и ушла. Граф поцокал за мной.

– Если ты собрался меня успокаивать, то зря. Вовсе я не обиделась. Этот Марк – просто козёл с короной, которая пережимает голову. Поэтому мозгу не хватает крови и кислорода. Вот он и ведёт себя как чудак, только на букву «м».

Высказывая это псу, я подбросила в печь пару поленьев и передвинула чайник к центру плиты. Достала из буфета две чайные пары, заварочник и мешочек с душистыми травами. Повертев в руке сначала сливочник, затем сахарницу и поставила их обратно. Азалия любила чай без добавок. А вкусы этого господина Берри меня не интересовали. Обойдётся!

Пёс внимательно слушал и не перебивал. Только улыбался своей собачьей ухмылкой.

– Не переживай, он уберётся, и я тебя дочешу. Будешь у нас самый красивый пёс в округе, – я налила в миску воды, поставила перед ним. И наблюдала, как он смачно лакает, отчего брызги разлетаются по полу.

Дождалась, когда закипит чайник. Залила сбор крутым кипятком, затем поставила на поднос. Добавила блюдечко с кексами, которые Азалия испекла утром, розетку с вареньем и две маленькие ложечки. Принести одну будет глупо и по-детски, как будто я обиделась на Марка.

На самом деле он был мне просто не интересен. Человек, который десять лет не навещал тётю, а потом приехал и с порога начал командовать, не может понравиться. Поэтому в нём меня интересовало лишь одно – когда Марк уйдёт.

С подносом в руках я направилась в гостиную и услышала возмущённый голос Азалии.

– Нет! Я ни за что не стану их продавать!

– Тётушка… – начал Марк, но увидев меня на пороге, замолчал на полуслове.

Я видела, что госпожа Берри расстроена, поэтому не спешила уходить. Медленно и осторожно поставила поднос на стол. Переставила на него заварочник. Затем чашку, рядом с ней – блюдце, потом чашку – на блюдце. И всё это проделывала правой рукой, левой придерживая поднос. Выждав пару секунд и полюбовавшись на получившийся натюрморт, повторила весь процесс со второй парой. Так же медленно и аккуратно, как и с первой.

После составила на стол кексы и варенье. Положила ложечки на блюдечки, на каждое – по одной, стараясь проделать всё тихо и не звякнуть, чтобы не мешать беседе.

Но, когда подняла голову, наткнулась на злющий взгляд Марка.

– Долго ещё собираетесь возиться? – процедил он сквозь зубы. – Если закончили, оставьте нас наедине!

– Простите, – я чересчур робко улыбнулась и похлопала ресницами, – это трудоёмкий процесс, не терпящий суеты. Иначе травы заварятся неправильно, и чай не принесёт радости.

– Плевать на радость! Оставь нас! – Марк резко поднялся на ноги, и я испугалась, что он сейчас выставит меня.

Этот мужчина не привык просить или церемониться. Он крупнее и сильнее меня, я не смогу защитить Азалию. Даже совком для золы.

– Марк, стой! – госпожа Берри впервые повысила голос.

Неожиданно это подействовало. Племянник остановился и обернулся к тётушке, вопросительно изогнув левую бровь.

– Марк, не смей повышать голос в моём доме на мою воспитанницу, – произнесла она, чётко выговаривая каждое слово.

Правая бровь Марка тоже поползла вверх.

– Воспитанницу? Приживалку, значит? – вырвалось у него презрительное. И выражение лица в этот момент было такое же, как при взгляде на недочёсанного Графа.

– Марк, ещё одно дурное слово в адрес Ксении, и я попрошу тебя удалиться, – госпожа Берри не шутила. Вообще, я впервые видела её рассерженной. – Я не видела тебя десять лет, но не ожидала, что ты так сильно переменился. С каких пор милый мальчик, подбирающий больных щенков, превратился в бездушного ханжу?

– Тот мальчик вырос, тётя Азалия, повзрослел и поумнел, – Марка явно задели её слова, но он не собирался этого показывать. Особенно мне.

– Госпожа Берри, мне уйти? – негромко спросила я.

Похоже, моя защита ей не нужна. Старушка и сама оказалась способна за себя постоять.

– Да!

– Нет, милая!

И снова голоса слились в один.

– Нам нужно обсудить договор и условия. Пусть ваша «воспитанница», – он практически выплюнул это слово, – оставит нас, чтобы мы могли поговорить наедине.

– Детонька, останься, пожалуйста. Мой племянник утратил учтивость и забыл о хороших манерах. Надеюсь, ты его простишь. Я хочу, чтобы ты завершила заваривание. У тебя получается прекрасный чай. Марк обязательно оценит и придёт в восторг. Я не сомневаюсь, – она секунд десять помолчала, а затем добавила: – Не правда ли, Марк?

– Я уже в полном восторге! – бросил он в мою сторону и вернулся на прежнее место.

Я выдохнула с облегчением. Племянник Азалии был высоким, под метр девяносто. И когда стоял близко, то нависал над моими ста шестьюдесятью двумя сантиметрами огромной скалой. Его раздражение на подсознательном уровне воспринималось мной как агрессия. Мои инстинкты вопили об опасности. Хотелось втянуть голову в плечи, а лучше вообще исчезнуть, оказаться подальше от него.

Однако я делала над собой усилие, храбро задирала нос и оставалась стоять на своём. Только глубоко внутри дрожала осиновым листочком, чувствуя, как немеют руки от напряжения.

Когда Марк отошёл, даже дышать стало легче. Я ощутила себя победителем. А что, противник отступил, я не сдвинулась с места. Значит, победа за мной.

А то, что пальцы дрожат, и крышечка чайника звякает, выдавая мои эмоции, это ничего. Крышечку можно и придержать. К счастью, у меня две руки.

Марк нетерпеливо наблюдал, как я разливаю чай по чашкам, держу его несколько мгновений, а затем выливаю обратно в заварочник. Это было необходимо, чтобы прогреть чашки и слегка остудить отвар.

Однако судя по тому, как племянник барабанил пальцами по столешнице, его не интересовал правильный процесс заваривания. Терпение Марка подходило к концу.

Он отогнул лацкан сюртука, идеально сидящего на его фигуре. Я решила, что костюм шили на заказ. Наверняка какой-нибудь модный столичный портной.

Мне интересовало, что он собирается делать, поэтому я внимательно следила за ладонью красивой формы с длинными изящными пальцами. Марк Берри был хорош собой – и целиком, и по частям. Однако это не делало его менее неприятным. Напротив.

– Мне нужно успеть на шестичасовой поезд в столицу. Надеюсь, ваша воспитанница поторопится с чаем.

Я продолжала наблюдать, как пальцы вытащили из кармана жилета золотые часы на цепочке. Открыв крышку, Марк секунду любовался стрелками циферблата, а затем захлопнул, выдёргивая меня из оцепенения.

– Растяпа! – воскликнул он, почему-то глядя на мои руки, а затем отодвинулся от стола.

Я опустила взгляд.

– Мамочки, что я натворила?! – воскликнула, растерянно глядя на растекающуюся вокруг чашки лужицу зеленоватого отвара, который моментально окрасил белую скатерть.

– Не «мамочка», а беги за полотенцем! Мамочка тут не поможет!

Марк вскочил, перегнулся через стол и выхватил чайник из моих рук.

– Полотенце! Живо! – рыкнул он на меня.

Я отмерла и бросилась на кухню.

Берри отобрал у меня полотенце. Сам вытер лужу и осторожно снял скатерть.

– На, застирай, пока не впиталось, – сунул мне в руки, продолжая убирать последствия чайного потопа.

Причём выходило у него весьма ловко. Красивые ладони с длинными пальцами мастерски управлялись с полотенцем. Разделавшись с лужей, Марк разлил отвар по чашкам. Одну поставил перед госпожой Берри, вторую подвинул к себе.

Затем бросил мне мокрое полотенце, угодив точно в руки.

– И это тоже сразу простирни, – окончательно забыв о вежливом обращении, велел он, а сам уселся, взял с блюдца кекс и откусил едва ли не половину.

Неожиданно я заметила, что Азалия улыбается, глядя на племянника. Такой Марк, забывший об аристократических повадках, ей нравился.

Я решила не спорить и отправилась в прачечную. В главном Берри был прав – скатерть действительно стоит застирать, чтобы не осталось пятна. А тётушке Азалии нужно поговорить с племянником.

Замочив вещи, я позвала Графа, и мы отправились на улицу.

– Где мы с тобой остановились? – спросила я, усаживаясь обратно на пенёк.

Пёс плюхнулся на правый бок, левый подставляя мне. Я принялась водить щёткой по густой шерсти, осторожно вычёсывая колтуны, и размышлять о госте.

Он приехал и сходу начал склонять Азалию к продаже оранжерей. Речь явно шла о них. Зачем ему это? Десять лет они стояли, никому не нужные, и вдруг такая срочность. Может, появился выгодный покупатель? За оранжереи дают хорошую цену, вот Марк и решил, что лучше продать их, чем они продолжат бесцельно стоять и разрушаться.

С такой причиной я бы согласилась. Если земля заброшена, лучше найти ей нового хозяина, который станет вкладывать в неё силы и время.

Однако для госпожи Берри оранжереи были не просто забытыми теплицами, для неё они олицетворяли жизнь. Её и её семьи. Их построили её отец и возлюбленный – это память о них. Отказаться от памяти о том времени, когда была счастлива, весьма не просто. Особенно в таком преклонном возрасте.

Уверена, Азалия скажет племяннику что-то вроде: «Вот умру я, тогда и делай с ними всё, что захочешь. А пока пусть стоят».

Я заставила пса перевернуться на спину и продолжила работу. Торопиться было некуда. Поэтому вычёсывала я основательно, пока шерсть Графа не заблестела, лоснясь. Сейчас ещё искупаю, и вообще получится красотища.

Стоило мне отложить щётку, хлопнула дверь дома. На крыльцо вышел Марк. Вид у него был весьма недовольный. Похоже, как я и думала, тётушка ему отказала.

Берри окинул двор хмурым взглядом и заметил нас с Графом. Застыв на пару мгновений, Марк что-то решил для себя и двинулся к нам. На этот раз сам, не принуждая меня идти ему навстречу. Значит, невоспитанному племяннику что-то от меня нужно. И я даже догадываюсь, что именно. Наверняка начнёт уговаривать, чтобы я убедила Азалию продать оранжереи.

– Послушай, Кения, – начал он сходу.

– Ксения! – перебила я, поднимаясь, чтобы хоть немного сгладить разницу в росте. – Меня зовут Ксения!