Дом стоял по центру участка. К нему вела дорожка, посыпанная гравием, а по обе стороны были устроены красивые куртины из цветов и кустарников. Так было десять лет назад.

Сейчас гравий смешался с землёй, позволяя сорной траве прорываться сквозь ослабевшую защиту. Клумбы представляли собой жалкое зрелище. Кустарник потерял форму и разрастался, с каждым годом захватывая новые территории и давно выйдя за очерченные границы.

Пальцы непроизвольно сжались на железных прутьях ограды. Слишком печальное зрелище. Особенно для госпожи Берри. Скосив взгляд, я увидела слёзы в её глазах. Она права, надо было послать вперёд записку и людей, чтобы успели навести порядок.

– Тётушка, не плачьте, мы всё уберём и вычистим, будет как раньше! – я коснулась её предплечья.

– Как раньше уже не будет, – грустно улыбнулась она.

– Будет лучше! – я отказывалась поддаваться унынию.

Картина запустения, навевавшая сплин на Азалию, у меня, напротив, вызывала жажду деятельности. Хотелось немедля схватить садовый инструмент и обрезать кусты, смести прошлогодние листья, выполоть сорняки. Как будто во мне пробудилась прежде дремавшая страсть к садоводству.

Пока не знаю как, но я добьюсь того, чтобы тётушка перестала плакать, глядя на усадьбу. Если для этого нужно взять лопату и копать от забора и до вечера, я это сделаю.

Ещё крепче сжав прутья, я почувствовала, что пальцев касается что-то острое. С обратной стороны калитки располагался засов, острый край которого меня уколол. Просунув руку между прутьев, я не без труда расшатала ржавеющее железо и убрала запор. Калитка открылась с ужасающим скрипом, болезненно отразившимся на лице Азалии.

Однако путь вперёд теперь был открыт.

Глава 7

– Идёмте, тётушка, – улыбнулась я, – похоже, усадьба сама нас приглашает.

Из травы вынырнул Граф и первым помчался по дорожке, взметая пыль лапами. Госпожа Берри впервые улыбнулась, глядя на беззаботного пса.

– Он и правда словно домой вернулся, – я продолжила тему, не желая, чтобы Азалия вновь впала в задумчивость.

– Усадьба и есть его дом. Граф прожил здесь первый год жизни, а я так и вообще большую часть…

Я почувствовала, что беседа вновь уходит не в ту сторону, и вернула её назад.

– Тётушка, расскажите, как Граф попал к вам. Мне очень интересно.

История оказалась банальной и трогательной. Щенок умирал под кустом, когда его обнаружил семнадцатилетний Марк Берри. Он принёс собаку в дом тётушки, и вместе они выходили Графа. Имя тоже дал Марк, потому что тот неуклюже, но важно ковылял на своих лапках. Подросток и щенок провели вместе всё лето. Марк научил Графа командам. А когда пришло время ехать домой, попросил тётушку присмотреть за его собакой. Он собирался поговорить с отцом и, заручившись родительским разрешением, вернуться и забрать пса.

– И вот Марк вернулся спустя десять лет. Он даже не взглянул на Графа, – вздохнула Азалия.

И я вслед за ней. Все мои попытки неизменно приводили к одному – она снова вспоминала прошлое, которое её расстраивало. Поэтому я сдалась и просто рассматривала усадьбу. Правда обращала внимание не на красоты, а на то, что нужно сделать в первую очередь. И список получался длинный.

Дом тоже требовал ремонта. Красивый деревянный особняк стоял передо мной печальным исполином. Краска выгорела и облупилась. Основание одной из колонн подгнило, заставив её просесть и накрениться. Ещё один пункт в списке первоочередных задач. Это огромное бревно в любой момент может свалиться кому-нибудь на голову.

Крыльцо рассохлось. Большинство досок требовало замены.

Я с опаской ступила на первую ступеньку. Она жалобно заскрипела, прогибаясь под моим весом.

– И как они не боятся здесь ходить? – спросила вслух, осторожно переставляя ногу на следующую.

– Они здесь не ходят, – откликнулась госпожа Берри, сразу поняв, о ком я говорю. – Пользуются боковым входом для прислуги. Привыкли за долгие годы. Марша и Глен почти всю жизнь прожили в усадьбе. И даже оставшись одни, не изменили сложившимся привычкам.

– Если они не пользуются этим входом, может, и дверь закрыта? – предположила я.

– Наверняка так и есть, – улыбнулась Азалия. – Старики весьма мнительны, по себе скажу.

– Тогда почему мы не зашли с бокового входа, который для слуг?

Было похоже, что госпожа Берри что-то задумала. Её глаза вдруг хитро сощурились. Я обрадовалась, пусть и придётся снова спускаться по шатким ступенькам и идти вокруг дома до следующей двери.

– Потому что я хозяйка этого дома, а ты – моя воспитанница. Нам не пристало ходить через дверь для прислуги, – произнесла она нравоучительно, но тут же добавила со смешком: – Хотя бы в первый раз.

Я подошла к двустворчатой двери и подёргала ручку.

– Заперто, – обернулась к тётушке.

– А окна? – поинтересовалась она, как будто заходить в дом через окно для неё было чем-то естественным, словно Азалия каждый день этим занималась.

Я присмотрелась к окнам. Они были высокими и начинались на уровне моих колен. Несложно забраться. К тому же с обеих сторон располагались широкие подоконники, которые можно использовать как ступеньку. Только не госпоже Берри. Семидесятилетняя старушка при всей своей живости здесь не пройдёт. К тому же окна тоже были заперты.

Я снова повернулась к тётушке, чтобы сказать об этом. Однако она знала что-то, чего не видела я. Иначе, почему так задорно улыбается? Как будто выиграла миллион в лотерею.

Я снова вернулась к окну. Прижалась к стеклу лицом, вглядываясь в полумрак передней. Внутри стоял высокий шкаф. Рядом с ним круглая вешалка и нечто вроде деревянной урны с прутьями вместо стенок. Чуть подумав, я решила, что это подставка для зонтов или тростей. Для такой урны нужен мусорный пакет, а здесь я не встречала полиэтилена. Как и пластика.

Вдоль одной из стен стояли сундуки – большие, с длинными коваными пластинами. Такие представлялись мне в книгах о пиратах.

Однако попасть внутрь они вряд ли помогут.

Я снова вернулась взглядом к окну. Ничего особенного – двойные деревянные рамы делились на шесть ячеек, одна из которых служила форточкой.

Форточкой?

Ну конечно! Вот чего от меня ждёт госпожа Берри, подхихикивая за спиной. Я толкнула створку. Она с трудом, но поддалась. Встав на подоконник, я сунула в форточку руку и дотянулась до щеколды. Её давно не открывали, поэтому пришлось повозиться, чтобы расшатать. Однако спустя пару минут я сумела вытащить штырь из паза.

– Браво, детонька! Ты просто умница, – раздалось у меня за спиной.

Оконная рама разбухла от влаги и тоже открылась нехотя.

– На двери засов с той стороны. Открой его для меня, пожалуйста, – попросила Азалия.

Я перебралась на внутренний подоконник и легко спрыгнула на пол. Всё было, как и говорила хозяйка. Я отодвинула засов и распахнула дверь, думаю, впервые за многие годы.

В переднюю ворвался свежий воздух и свет летнего дня.

– Ну здравствуй, дом мой, – всхлипнула госпожа Берри, проводя подушечками пальцев по стене.

Я решила пройти вперёд, чтобы оставить Азалию одну ненадолго. Пусть привыкнет к мысли, что вернулась домой.

Вдруг рядом со мной открылась боковая дверь, и из неё высунулось раздвоенное ружейное дуло.

– А ну руки вверх! – велел скрипучий голос.

Я испуганно вскинула ладони. Дуло надвигалось на меня, заставляя отступать. Так страшно мне ещё не было. От испуга я забыла все рекомендации, которым обучали на курсах самообороны. И молча смотрела на чёрные омуты стволов.

Дверь открылась шире, вслед за дулом из неё вышел старик, абсолютно седой, грузный, с круглым лицом и маленькими глазками неопределённого цвета.

– Кто такая и что тут делаешь? – спросил он, тяжело дыша, как будто пробежал марафон. И тут же предложил мне вариант ответа: – Воровка?

– Нет! – возмутилась я. – Мы с тётушкой приехали…

– Глен, зачем ты наставил ружьё на мою воспитанницу?! – воскликнула госпожа Берри, о которой я почти забыла, оставшись один на один с глядящим на меня дулом.

Старик прищурился, глядя на Азалию. Затем просиял улыбкой. Его лицо разгладилось, даже морщин стало меньше.

– Госпожа Берри! – воскликнул он радостно, продолжая держать меня на прицеле. – А мы вас и не ждали!

– Ты ружьё убери, Глен, – тётушке пришлось положить ладонь на дуло и опустить его вниз.

Удивлённый встречей старик, казалось, вовсе позабыл, что наставил его на меня.

– Дык соль тама, не боись, барышня! – подмигнул он мне.

Я почувствовала, как по спине стекает капля холодного пота. Ничего себе – «не боись». Я, конечно, рада, что ружьё заряжено солью. Это отличная новость! Однако стоило сообщить это до того, как наставлять на меня оружие.

К тому же выстрел солью наверняка болезненный. Вряд ли мне совсем нечего было бояться. Инфаркт от страха тоже никто не отменял.

В общем, знакомство не задалось. Госпожа Берри представила мне Глена, а ему сказала, что мои приказы равны её собственным. Старик кивнул, прищурился, с любопытством рассматривая меня, но не выказал и следа раскаяния, что напугал. Кажется, он вовсе не осознавал, что я только что пережила.

– А где Марша? – поинтересовалась госпожа Берри, заметив, что я ещё пребываю в прострации после эпичной встречи со сторожем.

Азалия развернула старика и направила в дверь, из которой он вышел. Сама двинулась за ним, оставив меня, чтобы дать возможность прийти в себя.

Я пошла следом, держась на некотором отдалении, чтобы слышать разговор, но самой в нём не участвовать.

– Похлёбку варит. Продукты вчерась привезли, вот и решила моя Марша побаловать старика.

– Значит, мы вовремя, – обрадовалась Азалия, обернувшись и окинув меня обеспокоенным взглядом.

Я развела губы в улыбке и кивнула. На самом деле ничего ужасного не произошло. Просто испугалась. Думаю, на моём месте любой бы испугался.

– Ксения, тебе обязательно нужно попробовать Маршиной похлёбки. Это нечто, – Азалия сложила пальцы в щепотку и изобразила поцелуй. – Во всей Апельсиновой долине никто больше не варит такой похлёбки.

– Хорошо, тётушка, – отозвалась я, стараясь продемонстрировать энтузиазм. Может, эта похлёбка именно то, что мне сейчас нужно.

Глен тоже обернулся, окидывая меня взглядом. А потом выдал.

– Воспитаннице вашей полезно будет пожить тута. Глядишь, и отъестся маленько на Маршиных харчах. А то уж больно худенька. Как бы ветром не унесло. Ищи потом в траве.

Он неожиданно басовито хохотнул. Азалия вежливо улыбнулась. А я не посчитала нужным реагировать. Если дед не утруждается с замечаниями, почему я должна проявлять воспитанность?

Я абстрагировалась от мыслей о Глене и принялась рассматривать дом изнутри.

Несмотря на видимую запущенность, он мне понравился. Анфиладный тип, соединяющий комнаты в линию, позволял одновременно распахнуть все двери, наполняя пространство светом и воздухом. В доме Берри линий было две – по обе стороны длинного коридора.

Азалия открывала каждую комнату, сообщая мне её назначение. Гостиная, столовая, библиотека, классная, где они занимались с братом, несколько гостевых спален. На втором этаже – спальни хозяев дома и кабинет, сначала отца, затем – Валентина.

Я отмечала светлый паркет, покрытый слоем пыли и отметинами шагов. Штофные обои во всех комнатах, и лишь в коридоре – нежно-персиковая краска на стенах. Печи покрыты изразцовыми плитками. Мебель спрятана под чехлами.

Здесь не было затхлого нежилого запаха, какой обычно появляется в оставленных домах. Пара пожилых слуг всё же следила за его состоянием в меру своих сил. Однако общая атмосфера запущенности буквально витала в воздухе, садилась на кожу частичками пыли и наводила уныние.

Ничего, к вечеру подъедет нанятая прислуга. Снимут чехлы, вытряхнут сор, отмоют всё, выстирают и наведут уют. И госпожа Берри воспрянет духом, увидев дом таким, как его знала и любила.