– Оно и понятно, – с некоторым сочувствием отозвалась Ольга Николаевна, которая вопреки молодому возрасту уже водила сына в детский сад, – ей скоро тридцатник, а детей нет. Помню, как она радовалась, что забеременела. Как на крыльях порхала, и вот…

Слушать чужое сочувствие было более чем неприятно, и Настя готова была войти и поставить сплетниц в неловкое положение, но ситуацию спас припозднившийся с визитом к врачу подросток.

– В двадцать четвертый можно? – спросил он у преградившей ему дорогу Насти.

– Альбина Федоровна вышла, – сказала она парню, – спроси у медсестры.

Подросток скромно постучал в приоткрытую дверь, а девушка пошла дальше.

– Я хочу уволиться, – неожиданно для себя объявила Настя, как только оказалась на пороге кабинета главного врача.

Девушка сама удивилась тому, что сказала, ведь изначального ничего подобного в ее мыслях не было.

– Что случилось? – немного испугалась немолодая дама, посмотрев на нее из-под очков.

– По семейным обстоятельствам, – очень обтекаемо ответила она, за что заслужила еще более пронзительный взгляд.

Разговор о том, как сильно в наших поликлиниках не хватает медперсонала и предложения «подумать» нисколько не удивили Настю, отлично знавшую, что каждая врачебная единица на счету, но мнения она не поменяла. Высказанное вслух совершенно спонтанное решение начало казаться ей единственно верным, и она стойко придерживалась выбранной линии.

Добраться до злополучного двести пятого кабинета ей удалось только ближе к четырем часам, и дверь, естественно, была закрыта. Усталый дежурный на входе в здание предупреждал ее о такой возможности, но позволил проверить. Она два раза дернула ручку, прочитала табличку «следователь», оглядела пустой коридор с приткнутым в углу фикусом и вздохнула. С минуту сомневаясь, позвонить по сохранившемуся номеру телефона или нет, она достала мобильник, посмотрела на него, и убрала обратно в сумочку.

Возвращаться восвояси пришлось не солоно хлебавши. Июльское солнце снова вернулось в город, и, по случаю хорошей погоды, домой было решено идти пешком. Тротуарная плитка за день подсохла, и только большие лужи на неровностях дороги напоминали о прошедшем ливне. Намереваясь перейти шумный проспект на пешеходном переходе, Настя остановилась у края проезжей части, поджидая зеленый свет. Она думала о том, как быть дальше, не обращая внимания на происходящее вокруг. Между тем, мимо на огромной скорости пролетел джип и с ног до головы окатил ее грязной водой из околотротуарной лужи.

– Черт! – громко выругалась девушка, глядя на приметный номер «777», и сжала кулаки.

Одетое по случаю отвратительного настроения белое платье было сплошь усеяно мелкой россыпью грязных капель. «Как тут не поверишь в проклятие», – подумала девушка, вытирая руки о подол испорченного наряда.

Несмотря на потерянное время, домой она явилась раньше мужа, и почему-то вновь испытала облегчение. Настя скинула туфли, бросила на консоль ключи и замерла, пытаясь понять, что ее смутило. Еще раз оглядев свою прихожую, она отметила стопку квитанций за жилищно-коммунальные услуги, Лешкины ключи от гаража, свои ключи от бабушкиной квартиры, упавший на пол тюбик крема для обуви и приткнутую за зеркало фотографию. Вот оно неправильное! У нее в прихожей не было никаких фотографий! Они въехали сюда не так давно, и просто не успели как следует обжить квартиру, все еще безлико-серую.

Настя поймала в зеркале свой испуганный взгляд, подавила поднимающийся в душе страх и протянула руку, с легким шорохом доставая фотографию.

Она не сразу поняла, что именно видит на снимке. Столики летнего кафе и обрамляющая его зелень бросились в глаза первыми. Затем она узнала в одном из посетителей ее счастливого мужа, а рядом с ним сидела незнакомая блондинка.

«Зачем Лешка хранит этот снимок?» – задалась вопросом Настя, разглядывая парочку. Поначалу ничего предосудительного в нем она не увидела, но скосив взгляд на дату и время, обомлела. «Он встречался с ней в субботу! – догадалась она, пытаясь вспомнить, все события прошедших выходных, – как раз в это время я ходила на медосвидетельствование!»

Мысль о вероломстве супруга на время вытеснила все остальные, и Настя, поражаясь чужому коварству, даже не задумалась о том, что делает этот снимок в ее квартире.

Схватив телефон, она хотела тут же позвонить супостату, но в замочной скважине раздался характерный скрежет, и через пару секунд Лешка сам возник на пороге.

– Привет, – немного растерянно сказал он, с сомнением поглядел на супругу и, смутившись ее потерянным внешним видом, добавил: – У тебя чего глаза такие дикие?

Неприятности, свалившиеся на нее, сильно пошатнули хрупкую нервную систему девушки, и она не выдержала.

– Что это? – прокричала Настя, чувствуя, что полностью теряет самоконтроль.

Ее вывела из равновесия не столько сама фотография мужа рядом с другой женщиной, сколько время съемки. – Когда я проходила все девять кругов ада, объединенных общим названием «медицинское освидетельствование»…

– Это не то, что ты думаешь! – перебил ее Лешка, и Настя расхохоталась от всей банальность этой шаблонной фразы.

– Конечно, – кивнула она, – я просто глупая истеричка!

– Откуда это? – муж вертел в руках снимок, собираясь с мыслями, затем увидел время и дату.

Поморщившись, он выдал коронное:

– Я сейчас все объясню!

Он действительно объяснял, нескладно подбирая слова и стараясь перекричать разбушевавшуюся жену, но спорить с женщиной – дело заведомо проигрышное, даже тогда, когда ты прав, а уж в Лешкином случае и вовсе безнадежное.

В итоге Настя психанула, выбежала на улицу и, не разбирая дороги, пошла вперед. Она шла бездумно, стараясь не реветь, не натыкаться на прохожих и не бросаться под колеса проезжающих автомобилей.

Через несколько кварталов она дошла до небольшого сквера и поняла, что бесконечно устала. Она устала от череды неприятностей и жизни в постоянном стрессе.

– Надо что-то менять, – немного успокоившись сказала она, и опустилась на скамью.

3 глава

1994 год

Жизнь резко переменилась, когда мальчику исполнилось четыре года, и в доме появился новый младенец. Если до этого времени его существование еще можно было назвать сносным, то потом уже нет.

До «момента икс» он несколько дней жил у бабушки, так как мама «ушла за сестренкой». Он был крайне доволен этим обстоятельством, и даже порозовел лицом. С утра его ждала молочная каша и какао, на полдник фрукты, а вечером всегда – кефир. В результате худой, немного нескладный ребенок начал круглеть лицом.

И вот они все вернулись. Вернулись в его жизнь, чтоб окончательно ее испортить.

Маленький кричащий комок, который непривычно трепетно занес в дом папа, сразу же не понравился мальчику. Собственно, именно тем он и не понравился, что всегда грубый и резкий отец, смотрел на комок с таким восхищением и любовью, что мальчик его просто не узнал. Отец был непривычно опрятно одет: в новый отутюженный брючный костюм и белую рубаху с галстуком. Пахло от него не любимым пивом, а чем-то свежим и легким, на языке парфюмеров названным «небольшой сладостью и легкой кислинкой».

Комок был завернут в розовое и его редко улыбающаяся мать разворачивала его с такой счастливой улыбкой, что мальчик живо заинтересовался, что же там такое? Он даже отца не испугался и смело шагнул в коридор, пытаясь разглядеть копошащийся кулек получше.

– Это твоя сестренка, – объявила ему мать, когда в коридоре уже показалась бабушка.

Если привычное безразличие этих двоих ребенок еще мог стерпеть, в нем не было ничего нового, то поведение бабушки ранило до глубины души.

– Ты моя сладкая булочка, – причитала пожилая дама, глядя на розовощекого младенца. – Да какая же ты красивенькая! Какая же ты хорошенькая! Дай я тебя зацелую!

Мальчика задевало каждое ласковое слово бабушки. Впервые она не обращала на него ни малейшего внимания.

– Бабуля! – позвал он, теребя женщину за подол, – посмотри, какой я построил город!

Никто даже не глянул в его сторону, а он так долго собирал башенки воображаемого кремля, расставляя их в только ему понятной логической последовательности! Даже бабушка, которая всегда с интересом относилась к тому, что он мастерил, в этот раз осталась равнодушна.

– Давай скорее раздевайся и корми Милену, – говорила она его матери, а та послушно стягивала одежду, высвобождая полные груди.

Он смотрел, как светятся любовью выцветшие пожилые глаза, как сильнее собирается в складки морщинистая кожа щек, как натруженные руки нежно обнимают пищащий комок, прежде чем отдать матери, и возненавидел его. Возненавидел настолько, что ярость захлестнула мальчика отныне и навеки, став неотъемлемой частью каждой клеточки его существа.

– Как хорошо кушает, – умилялась бабушка, все еще не замечая мальчика, – сын-то недоношенный был грудь не брал, да в больнице его бутылками испортили, а Милена такая умничка!

Младенец, свернувшийся на руках матери, теперь умолк и жадно причмокивал. На плите тихо шумел чайник, отец по телефону принимал поздравления от друзей, и атмосфера чужой радости и счастья витала в воздухе так отчетливо, что казалось – он сейчас задохнется.

– И большенькая такая! Четыре килограмма! А каким заморышем был старший, помнишь?

Родители суетились вокруг нового члена семьи, потеряв к мальчику всякий интерес. Не было даже привычного недовольства отца. Всеобщее восхищение непонятным созданием и абсолютное равнодушие к его собственному присутствию возмутило настолько, что он схватил одну из разрозненных деталей детского конструктора и с силой швырнул в сестру. Яркий кусок пластмассы задел младенца по руке и скорее напугал, чем причинил боль. Девочка заплакала, а все присутствующие наконец-то посмотрели на него.

– Нельзя обижать сестренку, – строго сказала пожилая дама, по старшинству имеющая больший авторитет в семье, – она еще маленькая, а ты уже большой!

Осуждающий взгляд бабушки, испуганные глаза матери и ненавидящий взор отца еще долго стояли перед ним, пока он, обливаясь слезами, был заперт в темноте пропахшего сигаретами туалета. Злость и обида плотно укоренились в его незрелом сознании, и он горько плакал, думая, что недостаточно хорош, для того, чтоб его любили так же, как этот розовощекий комок. Наверное, именно в этот момент в его мозг проникли первые ростки ненависти ко всему женскому полу.

08 июля 2024 года

Настя огляделась, удивляясь, как далеко от дома она ушла. Напротив нее, через дорогу, высилось здание железнодорожного вокзала и заполненная людьми площадь. Все суетились, куда-то спешили и прижимали к сердцу пожитки. В центре, возле памятника вождю пролетариата, промышляли две цыганки, спугнув своим приближением стайку голубей. Десятки птиц с легким шумом взмыли в воздух, а девушка вдруг вспомнила давешнюю гадалку, так неприятно говорившую о непонятном проклятии. «Что там болтала старая ведьма? – задумалась она, любуясь полетом голубей, – может, можно как-то убежать от преследующего меня злого рока?»

Настя не закончила мысль, пытаясь прочувствовать ее и осознать. «Убежать… Может, мне уехать отсюда и начать все заново?» Что ее здесь держало? Работа, на которой она сегодня написала заявление об увольнении? Муж, с которым сейчас ее не связывало ничего, кроме жилплощади? Разве что уголовное дело, так неосмотрительно ею инициированное… Настя достала телефон и набрала номер следователя, не задумываясь о том, что рабочее время давно окончено.

– Здравствуйте, – очень вежливо начала она, – вас беспокоит Анастасия Романова.

– Вы наверно, подошли, когда я уже уехал, – сразу вспомнил ее мужчина.

– Да, вас уже не было на месте, но я не поэтому звоню, я хотела у вас спросить…

– Что?

– Видите ли, я хочу уехать…

– На долго? – немного некорректно перебил ее мужчина, видимо, желая сэкономить свое время.

– Я хочу совсем переехать, – решительно выпалила девушка, сама удивляясь тому, что сказала.