– Судя по всему, у нашего пиар-агента немалый опыт в теннисе. Я не ошибся? – Зен делает один короткий глоток, в упор глядя на Лейквуда.

– Пять лет, – отвечает Эван, снимая кепку и проводя ладонью по влажным волосам. Несколько коротких прядей выжглись ярким летом, из-за чего его образ выглядит по-царски небрежным и наглым. А раскинутая за его плечами панорама небоскребов Нью-Йорка лишь усиливает эффект.

Он как гребанный наследник престола в изгнании.

– Ариэль играет два года, – не получив от меня инициативы, муж продолжает говорить от моего имени.

– Всего два? – глаза Лейквуда вспыхивают коротким удивлением. – Я восхищен, миссис Фелдман. Играй вы пять, я позорно оплакивал бы свой проигрыш, – улыбается он.

Настолько искренне, что хочется повременить с сакраментальной тонной дерьма в ответ. К тому же легкий запах кедра все еще щекочет ноздри. А может, я придумываю, пытаясь найти то, чего нет, в тяжелом парфюме Зенона.

– Если бы Ари поставила такую цель – безусловно, – муж намертво припечатывает своей поддержкой и возобновляет прерванную моим появлением тему обсуждения.

Речь идет об инновации в здравоохранении, включая разработку новых лекарств и биотехнологий. Зенон с воодушевлением рассказывает о кросс-индустриальном сотрудничестве для создания цифровых платформ. Миллер больше слушает, изредка вставляя уточняющие вопросы, и лишь Эван, вальяжно развалившись на кресле рядом с Алексом, расслабленно попивает ярко-оранжевый коктейль, словно у нас не замаскированная игрой деловая встреча, а вечеринка на Багамах.

Есть не хочу. Наливаю воду в прозрачный резной стакан и делаю несколько жадных глотков. От обилия незнакомых медицинских понятий, которыми бравируют серьезные дяди, начинает болеть голова.

Зен довольно часто берет меня с собой на приемы, и в большинстве своем напичканные деньгами “мешки” не вызывают у меня ни малейшего интереса. Александр Миллер – первый, кто вызывает. Своей молодостью и ледяным безразличием. Сколько ему лет? На вид ровесник Эвана.

Впериваюсь изучающим взглядом в сидящих напротив мужчин, пытаясь распознать природу их отношений. Миллер с Лейквудом – не друзья. И совершенно точно их общение не ограничивается только работой. Нечто среднее, оттого и непонятное, потому что более полярных людей, чем эти двое, я не встречала. Это различие прослеживается во всем, даже в позах. Алекс не совершает ни одного лишнего движения, статичен как небоскрёб. Эван же, сожравший половину закусок и закатывающий глаза от блаженства каждый раз, когда в его рот попадает очередная оливка, на фоне него выглядит психически нестабильным.

– … а также браслеты для анализа данных о здоровье пользователя и предсказания вероятности возникновения различных заболеваний на основе собранной информации. Такое устройство позволит пользователям принимать превентивные меры и консультироваться с врачами до появления симптомов, – заканчивает свою пламенную речь Зенон.

– А как же этическая сторона вопроса?

Медленно моргаю, глядя на включившегося в обсуждение Лейквуда.

– Все перечисленные вами технологии, включая телемедицину и браслеты, считывающие даже недовольство пережженным утренним кофе, стоят огромных денег. Соответственно, количество людей, которые смогут себе их позволить, существенно низко, – убедительно продолжает Эван. – Средний класс – это шестьдесят процентов населения, и только треть имеет нужную нам финансовую возможность. Начинать пиар-кампанию с акцента на социальном неравенстве – невыгодно для вашей репутации, так как, чтобы понравиться обществу, нужно удовлетворить, как правило, его большую часть.

– Не думал, что Miller Health Corp. работает исключительно на средний класс, – подмечает Зен.

– Miller – это проверенная десятилетиями корпорация. Это надежный бренд, которому будут рукоплескать, даже если он выпустит дырявый носок. Вы же – неизвестность для американцев. Неизвестность вызывает страх. А страх – последнее, что нам нужно, – Эван задумчиво склоняет голову к плечу. – Если только вы не хотите добраться до Белого дома, свергнуть власть и установить свой диктаторский режим, что в целом я принял бы без особого осуждения.

Это что? Улыбка на лице Алекса? Не может быть.

– Таких радикальных планов у меня нет, – усмехается муж. – Что ты предлагаешь?

Лейквуд скрещивает пальцы в замок и чуть хмурится. Между его бровей появляется маленькая складка, которая с каждой секундой становится все менее выраженной.

– Предлагаю сначала запустить программу лояльности или специальные акции для определенных групп населения. А точнее, для больных детей: диабет, онкология, астма, эпилепсия – то, что не лечится и вызывает самые трагичные эмоции. Ограничим благотворительную кампанию по срокам и количеству мест, чтобы создать ажиотаж. Отснимем материал “до” и “после”, а также отзывы плачущих от счастья родителей. Прокрутим по всем национальным каналам – и позитивный имидж вам обеспечен.

Некоторое время стоит абсолютная тишина, а спустя мгновение веселый смех Зенона разбирает ее до кирпичика.

– Беспринципно. Мне нравится.

Бросаю взгляд на Миллера, ожидая, когда тот скажет хоть слово, но он молчит. Улыбки на его лице больше нет. Сосредоточенный и абсолютно непроницаемый.

– А если ваша технология забарахлит и ребенок умрет? – грубо интересуюсь я. – Это тоже создаст позитивный имидж компании моего мужа?

Откинувшись на спинку кресла, Эван проворно закидывает в рот оливку.

Когда он уже нажрется?

– Это вспомогательная терапия, а не чудо-пилюля. Вам без проблем продадут в аптеке Эдвил, миссис Фелдман, но фармацевт не несет ответственности, если вы вместо одной таблетки проглотите десять.

На первый взгляд все логично, все правильно. И пусть не все дети смогут получить помощь, часть – сможет. Но то, с какой развязной пренебрежительностью это было произнесено, заставляет думать, что разочарование в Эване Лейквуде не имеет дна.

– Но могут начаться массовые проверки лабораторий. До выяснений обстоятельств, – мрачно отбиваю я. – Этот нюанс вы тоже учли… мистер Мур?

Заминка. Причина которой раскрыта мгновенна, судя по хитрому прищуру ореховых глаз.

– Да.

– Процент? – требует Алекс.

– Меньше десяти, – мгновенно отвлекается на босса Эван и, получив реакцию, понятную только ему, переводит взгляд обратно на меня. – Мы про процент вероятности исхода события, – как идиотке поясняет мне. – Думаю, с таким размахом опасности не страшно рискнуть.

Ерничает. Но моему мужу импонируют смелые личности, и потому его одобрение не заставляет себя ждать.

– Так и поступим, – удовлетворенно кивает Зен. – Сколько тебе потребуется времени для разработки подробного плана кампании?

– Приблизительно через шесть недель презентация будет готова. – Очередная оливка исчезает между губ Лейквуда. Мокрых от лимонада. Холодных и мягких.

Весьма некстати всплывает факт: на моем теле нет места, не помеченного ими…

– Быстро, – одобрительно кивает муж. – Ариэль займется подготовкой документов, остальная команда приедет за два дня до встречи.

– Вы окончили юридический? – Миллер впервые обращается ко мне напрямую. – Семейное право, если не ошибаюсь.

– Все верно. К сожалению, на востоке у меня недостаточно перспектив. В Эмиратах доминирует ислам, и потому процент разводов практически в два раза ниже, чем в Америке. В шариатском суде у мужчин больше преимуществ, а брак священен. И хоть в стране за последние годы были предприняты шаги для продвижения гендерного равенства, в серьезных отраслях предпочтение отдают также мужчинам. В Америке же женщины свободнее, успешнее, богаче, а значит, могут дольше тягаться со своими мужьями. Мой план – добраться до Манхэттенского рога изобилия громких разводов, – с легкостью произношу заготовленную речь и даже испытываю некую радость из-за отсутствия горечи в голосе. Карьера адвоката для меня навсегда останется лишь мечтой.

– Прекрасное рвение, – коротко резюмирует Алекс. – Но я удивлен, что со связями вашего мужа вы не смогли пробиться в Абу-Даби.

– Ариэль отказывается от моей помощи, – перехватывает инициативу Зен. – На данный момент Ари состоит в юридической команде, курирующей практически все мои компании. И я предпочел бы, чтобы так и оставалось. Но увы, мнения в этом вопросе у нас расхожи. Моя жена слишком амбициозна и рвется в свободное плавание собственными силами. Всегда считал адвокатуру акульим загоном, но с твоим характером, милая, тебе там самое место. Ты всегда добиваешься желаемого, верно?

Он поворачивает ко мне голову, и в серой радужке, запаянной по контуру чернотой, вспыхивает знакомый испытывающий огонь. Он жадно лижет точку зрачка, а после исчезает без остатка, оставляя шлейф стужи в моих окаменевших позвонках.

– Ты мне льстишь.

Муж усмехается и, сделав тягучий глоток кислого чая, расслаблено продолжает:

– В наше время брак без договора – глупость.

– Но даже он не является гарантом безопасности, – подмечает Алекс.

– Не думаю, что ты позволишь своей жене обобрать себя.

– Не позволю. Как и не допущу развода.

– От тебя меньшего я и не ожидал. Надеюсь, Вивиан присоединиться к нам в ближайшем будущем?

– Непременно, – голосом Алекса можно лед рубить, и у меня складывается впечатление, что Миллеру не по душе разговоры о его жене. Маниакальный собственник? Внешность, поведение и манера речи очень даже вписываются в это непростое амплуа.

– Слышал об утечке в DataGuard Technologies. Насколько я знаю, они ваши конкуренты, мистер Фелдман? – закинув в рот костянку, Лейквуд замирает в ожидании ответа, который не наступает довольно длительное время.

Зенон удивлен. Даже чрезмерно.

– Я впечатлен. Источник?

– Прошу извинить, информация не для распространения. Но утолите любопытство, – в вежливой улыбке бывшего и его высокопарных фразах я улавливаю легкую насмешку. – Вы дадите им шанс или потопите окончательно?

Вопрос звучит двойственно, с намеком вовсе не на оппонентов.

– Я не даю шансов. И моему окружению лучше об этом не забывать, – Зенон умеет говорить многослойно, вкладывая в идеально любезный тон и иронию, и угрозу, и дружеское предупреждение.

– Надеюсь, этот радикальный подход не распространяется на наше небольшое развлечение, – Лейквуд воодушевленно кивает в сторону корта. – Я все еще рассчитываю обыграть вас в теннис.

– У тебя будет такая возможность.

– Сразу же после нашего реванша, – самостоятельно определив игроков, Миллер поднимается с кресла и, сделав знак персоналу, переводит взгляд на Зенона. – Готов?

Муж делает неторопливый глоток чая и, отставив кружку, довольно хлопает по подлокотникам кресла.

– Я уж думал, ты не решишься.

Зенон с Алексом покидают террасу. Большая часть охраны рассеивается по периметру игровой площадки. В поле зрения остается лишь Лаи, сидящий через четыре столика от нас, и еще двое парней, мелькающих у входа.

Пять минут я молча наблюдаю за Эваном. Как он делает заказ, проверяет телефон и, усмехаясь прочитанному, довольно печатает неизвестному ответ. Или неизвестной. В целом, без разницы. Мне нет до этого дела.

Совсем.

Нью-Йорк гораздо интереснее. Когда-то я мечтала жить в этом городе. Вместе с ним. И эта мечта… Она была издевательски близка. А он… он посадил ее в клетку. Запер на замок и выкинул ключ.

– Я рад, что ты выучилась на юриста, как и хотела, – Лейквуд открывает парад учтивости, а я и дальше хочу смотреть на оранжевый диск, который множится в зеркалах небоскребов и все еще держит градус, не сдаваясь наступающей прохладе сумерек.

– Не могу ответить взаимностью. Хотя признаю, взлетел ты высоко, – осматриваю Эвана сверху донизу, не скрывая насмешки. – Что ты сделал, чтобы заслужить благосклонность Миллера?

– Отлизал фортуне умелым языком.