И я слушаюсь. По-солдатски замираю и аккуратно, не делая резких телодвижений, поддеваю ворсинку ногтем и скидываю ее на пол. Становится в разы легче, но мысль посетить любое место с раковиной не оставляет больную голову. Залпом допиваю остатки алкоголя в бокале и, чересчур резко вернув хрусталь на стол, поднимаюсь с места. Несколько секунд смотрю на все еще одетую сучку, медленно расползающуюся в поперечном шпагате, и испытываю странные противоречивые эмоции.

Она далеко не первая рыжая. Но первая настолько похожая.

Хочу увидеть больше, нарушить собственное же правило, но запихиваю поглубже свои желания и, подозвав официантку, указываю пальцем на двух девушек, продолжающих тереться возле колонны.

Поднимаюсь на второй этаж. Прохожу по интимно освещенному коридору и, безошибочно обнаружив нужную дверь, прикладываю к сканеру карточку. Я сориентируюсь здесь и на ощупь, потому что не пропустил ни одного банкета со дня вступления в этот милый клуб извращенцев.

Хотя по сути своей извращение – это отклонение от нормы. А кто устанавливает нормы? В своем жизненном сценарии я привык заниматься этим лично.

До чертиков взбудораженный рыжей незнакомкой резво срываю с себя маску, закатываю рукава рубашки. Нервно провожу ладонью по вспотевшему лбу и, все-таки не удержавшись, быстрым шагом направляюсь в ванную. Скрупулезно намыливаю конечности, яростно тру до алых пятен на фалангах и, сполоснув, тут же покидаю уборную, дабы не сорваться на второй круг.

Сев на диван, лениво растягиваю руки по спинке и, ощущая пальцами мягкость бархата, растворяюсь в тихой композиции, доносящейся откуда-то сверху.

Акустическая система встроена в потолок. А возможно – в стены. Я готов думать о стереосистемах, наводнениях и плохой рождаемости. О чем угодно, только не о возможной вероятности, что там внизу перед всеми раздевается она.

Сосредоточенный на собственных мыслях не сразу реагирую на появившихся гостий. Они приближаются медленно, словно крадутся. Без древних балахонов, в одинаковых масках и кружевном белье, состоящем из прозрачных нитей, оплетающих тренированные тела.

Без трусиков. Я ненавижу женские трусы, считаю их лишним предметом одежды, и, конечно же, данный факт прописан в моей личной анкете предпочтений.

Блондинка присаживается рядом со мной, а брюнетка показательно медленно опускается на колени между моих бедер.

Я как придурок злюсь из-за утраченного равновесия и прикрываю глаза, чувствуя скользящее движение горячего языка вдоль моей шеи. Ловкие пальцы расстегивают пуговицы на моей рубашке, ласкают обнаженную кожу и пробираются к ширинке. Звук разъехавшейся молнии воодушевляет, отгоняет мрачные мысли и электризует низ живота.

Горячая ладонь обхватывает член и медленно движется вверх и тут же спускается вниз, пока чужой язык вырисовывает несуществующие фигуры на моем кадыке.

Распахиваю веки и с интересом наблюдаю, как блондинка бессовестно стягивает с меня рубашку, осыпает поцелуями живот и задерживает взгляд на напряженных мышцах пресса.

“Очень понимаю твои эмоции, крошка. Сам иногда засматриваюсь”.

Рвано выдыхаю, ощущая расплывающийся жар в паху, когда рука брюнетки начинает покорять меня искусно не банальным темпом и, наконец, решаю включиться в процесс. Невесомо обвожу изгиб груди светловолосой малышки, веду по тонкой кружевной вставке вдоль ее бедра и, удовлетворенно хмыкнув выступившим мурашкам, запускаю пальцы между ее ног, приглашающе расставленных по сторонам.

Влажная.

Медленно провожу большим пальцем вдоль клитора и с энтузиазмом ловлю ответную дрожь.

– Быстрее, – отдаю приказ второй.

Брюнетка послушно ускоряется, пуская вибрирующий ток по моим венам. Вся концентрация импульса стекает к члену, и я, приблизившись к призывно распахнутым губам блондинки, запускаю палец внутрь чужого тела. Скольжу им вперед-назад, собирая тягучую смазку. Девчонка приподнимается, начинает крутить бедрами, насаживаясь на палец до самого упора. Ярко стонет мне в рот, пытаясь урвать поцелуй, но я дразняще уклоняюсь и кидаю очевидную подсказку брюнетке, изрядно затянувшей процесс дрочки.

– Возьми в рот.

Пока малышка между моих ног возится с презервативом, блондинка игриво пробегает коготком вдоль линии моего подбородка и настойчиво тянет к себе. Целует. Напористо. Жадно. Уступаю, схлестываюсь с ее языком, одновременно надавливая пальцем на ребристую верхнюю стенку. Проглатываю влетевший мне в глотку жаркий стон и, уверенно добавив второй палец внутрь ее тела, сипло выдыхаю, ощущая долгожданный мокрый жар на собственном члене. Подавляю желание запустить руку в темные волосы. Вместо этого вынимаю пальцы из блондинки, мажу ими ей по губам и, просунув их ей в рот, кайфую от невинной пародии отсоса. Пропихиваю глубже, желая с хрипами…

– Шампанского?

Резко поворачиваю голову и в упор смотрю на незваную гостью. Афродита расслабленно стоит прямо передо мной, и, пока я недоуменно пялюсь, совершенно не понимая, какого хрена она тут забыла, она, как ни в чем не бывало, услужливо протягивает мне бокал и добавляет:

– Смочить горло.

Словно загипнотизированный принимаю напиток из ее “божественных” рук и делаю большой глоток, скорее для того, чтобы забить паузу и не выглядеть полным идиотом. Тяну время, медленно осознавая, что ее появление вызвало вопросы только у меня. Девочки ни на миг не остановили ласки. Чужие руки и язык своевольно гуляют по моему обнаженному торсу, горячий рот глубоко и качественно нападает на мой член, а скользящее по пищеводу охлажденное шампанское добивает полярностью температур.

Афродита не двигается. Пристально наблюдает за всем процессом и выглядит ни хрена не взволнованной. Взволнован здесь только я.

– Выйди, – удивительно ровным тоном произношу я, несмотря на то, что вся кровь покинула голову и теперь циркулирует исключительно в нижней части тела.

– Вы этого не хотите, мой господин, – отвечает рыжеволосая, но в этой фальшивой покладистости издевка слышится довольно четко.

Я хочу поспорить, но почему-то не спорю. Потому что не хочу.

Из-за маски я не могу до конца расслышать ее голос. И это незнание, как и явная схожесть с ней, забирает покой, напрягает. Не дает расслабиться.

Это не может быть она… Она бы не стала.

Мечусь, как последний кретин, и сдаю позиции.

– Сними маску.

– Не положено, мой господин.

В неукоснительной вежливости вновь слышу насмешку.

А может, это иллюзия. Выдумка.

– Тогда вернемся к первому вариа… – не успеваю договорить, как что-то начинает происходить.

С телом, с мозгом. Все наливается красками: стены, воздух, ощущения. Язык горячее, поцелуи жарче, кровь – гуще. Музыка звонче. Любое прикосновение подрывает что-то изнутри и простреливает до самых пят головокружительным импульсом. Женские ногти варварски царапают мою грудь, до боли впиваются в сосок, и я слышу странный звук, похожий на стон, не сразу соображая, что его источником являюсь я.

А Афродита смотрит. Открыто, нагло. Следит, как две крошки старательно вылизывают мой член, как поочередно насаживаются на него ртами, стремясь довести меня до финиша, до крайней точки.

Меня безжалостно мотает, все вопросы теряют значение, остается лишь идеальное женское тело, контуры которого рябят в моих ошалевших глазах.

Плевать, если она останется. Я могу сделать с ней все, что захочу.

Рыжеволосая слышит мои мысли. Склоняет голову к плечу и невидимым взглядом бьет метко в цель через прорези маски. Шумно втягивает воздух, пропитанный пряным сексом, и я настолько отчетливо слышу этот свист, будто она вдохнула в дюйме от моего уха. Мне льстит ее реакция.

Живот сводит предоргазменной судорогой. Где-то на задворках летает мысль: “Что-то не так”, но она молниеносно сгорает, не успев прижиться.

– Достаточно, – распоряжается Афродита, и две девушки мгновенно покидают комнату.

Странное ощущение. Недоумение, смазанное фантомным скольжением по члену, осиротевшему из-за команды проклятой богини.

Я не сомневаюсь, что она проклята.

Расфокусировано взираю на рыжую исподлобья, пытаясь найти определение происходящему. Но ничего не клеится, не стыкуется. Каждая догадка смывается вихрем новых.

Хочу пойти и устроить разнос организаторам…

Афродита подцепляет пальцами бретели платья, тянет их вниз…

Легкая ткань соскальзывает с плеч, падает к утонченным ступням…

И я забываю все, что хотел, когда перед глазами предстает грудь с небольшими пирсингами в темно-розовых сосках. Не ведая, что творю, притягиваю Афродиту к себе, веду носом вдоль плоского живота, пытаясь ощутить знакомый запах. И будто бы нахожу.

– Хочу тебя, Рио, – в бреду шепчу я.

Глажу подушечкой мерцающую в темноте сережку, обвожу языком контур пупка и впиваюсь пальцами в чистый шелк кожи. Ладони вспыхивают, горят, словно их колит армия игл.

– Слышишь? Безумно хочу…

Незнакомка ощутимо толкает меня в грудь, опускается на колени и, резко стянув мокрый от чужой слюны презерватив, высовывает язык, на котором тоже красуется пирсинг.

Не успеваю возразить…Твою ж мать!

Она кружит по уже готовой взорваться головке, вбирает сразу на всю длину и делает глотательные движения, от которых у меня конкретно искрит перед глазами. Лижет, играется сережкой, властно цепляясь руками за ткань моих брюк. Недовольно фырчит и срывает их до самых колен, чтобы тут же вернуться к высококлассной технике минета.

Меня размазывает до атомов. Забыв обо всем, запускаю пальцы в рыжие волосы. Теряя контроль, прижимаю ближе, вдавливаю носом в лобок. Всего на секунду пускаю мысль, что она тоже так умела, и бурно кончаю, изливаясь ей глубоко в горло. Не дожидаясь пока проглотит, хватаю гребаную богиню за шею, чувствуя набегающий подкожный зуд, и впиваюсь в темные прорези маски, из которых на меня смотрят мутные зеленые глаза.

Зеленые… но у цвета всегда есть оттенки. И именно тот был с изъяном.

С совершенным изъяном.

Сбив напрочь все стопы, словно кегли шаром, ставлю ее на четвереньки и хватаю необходимый квадратик латекса.

Нам предстоит долгая ночь, Афродита.

Но мне больше не нужно видеть твое лицо.

Потому что я ошибся.

В корзине не было красных яблок.

Глава 2

Настоящее время. Нью-Йорк

Эван

Неторопливо перелистываю страницы журнала Urban Pulse и натыкаюсь на колонку о действиях, направленных на снижение негативного воздействия на окружающую среду. Читаю об уменьшении использования одноразовых пластиковых изделий и откладываю сборник бесполезных сведений на столик, рядом с любовным намеком от Харпер.

Каждое утро я захожу в одну и ту же кофейню, и если предыдущие шесть месяцев барменша ограничивалась томными улыбками и говорящими взглядами, то сегодня она перешла на новый уровень, написав свой телефон на стаканчике с кофе. Почерк красивый, а вот напиток пережжённый. Разочарованно морщусь и отставляю его в сторону, параллельно выискивая в журнале интересные новости.

По-видимому, в приемной Александра Миллера не водятся статьи о сенсационных скандалах, включающих расизм, осквернение могилы рок-звезды, сексуальные домогательства и прочий не столь важный, но бесспорно более будоражащий материал, чем выбросы парниковых газов.

Кстати, о сексуальных домогательствах. После богической вечеринки две недели назад меня не отпускает ощущение, что из четырех участников интим-комнаты отымели именно меня. И хотя мой член внутри Афродиты весомо так оспаривает данное умозаключение, мое состояние остается критически нестабильным.