– Но ведь ты ко мне сватался! – выкрикнула Кейтлайн, но тут же опала под тяжёлым взглядом Жардена.

– Сегодня состоялось моё венчание по воле Богини Твердыни. Я буду верен этому союзу.

– Но дар! Тебе нужна жена с даром! – воскликнула Кейтлайн.

Жарден поморщился, но ответил твёрдо.

– Ты знаешь, что я не ищу благ за счёт жены: ни земель, ни богатств. Моя жена – чужестранка. И даже если Богиня Тверди решила облагодетельствовать меня женой без магии, я приму её подношение с благодарностью. Буду верным мужем, защитой и опорой. И к Богине за добавкой не побегу. – Эту часть он словно для меня говорил, поглаживал пальцами запястье. – И землю Ледяной Пустоши буду осваивать. Сам. Если буду планомерно отвоёвывать её у льда, скоро мои владения станут и больше, чем в союзе со Стормвинталем, и богаче, чем с Хромвинталем. Моё решение окончательно. Аудиенция окончена.

Жарден медленно встал на ноги. Я последовала его примеру.

Кейтлайн побледнела. Сначала она уронила голову на руки. А потом неторопливо, озираясь по сторонам, словно ища поддержки невидимых сил, поднялась. Посмотрела на Жардена презрительно.

– Ты дважды меня унизил, винталь Дорвинталя. В первый раз, когда вошёл в венчальную арку с другой. Но сейчас ты сказал то, что я не забуду никогда. Ты предпочёл меня с землями и спящим даром безродной девчонке. Дал понять, что я даже с приданным буду стоить меньше. – Она вздёрнула подбородок и продолжила, – я запомнила. Я не прощу. До встречи.

– Мудрости Тверди тебе, княженна, – ответил Жарден.

Лучший мой сон

Пир был совсем не таким, как я себе представляла средневековые застолья. За длинными столами сидели мужчины. Женщин было мало как среди гостей, так и в прислуге.

Играла живая музыка. Незнакомая, но вполне приятная. На столе тоже всё было смутно знакомым. Немного другой картофель. Отличающиеся, но вполне съедобные простые мясные блюда.

Жарден постоянно касался меня: рукой, ногой, плечом. И, каждый раз, подкладывая мне еду, выбирал кусочки, которые ему нравились чем-то больше, чем остальные.

Меня это смущало. Никто так настойчиво за мной не ухаживал.

– Спасибо, за твоё внимание, – сказала я, заливаясь краской. – Я могу что-то сделать тебе… ну… приятное. Ты меня кормишь, а я сижу только.

Взгляд мужа стал тёмным. Нет, не страшным, а манящим, гипнотическим. Он словно подогревал меня. Заставлял вскипать кровь в венах. Я совсем не знала, как реагировать на этот взгляд. Чем отвечать?

И когда заиграли фанфары, была рада, что нас прервали. Объявили тосты, и я вскочила на ноги. Удивлённый Жарден встал рядом. Склонился к уху и прошептал:

– Тебе надо выйти?

– Нет.

– А зачем встала?

– Так тосты же. Гости поздравляют, молодожёны целуются. У вас что, не так?

Глаза мужа стали ещё темнее.

– Было не так, но эта традиция мне нравится. – А потом громко, прерывая музыку, – моя жена из иных земель принесла нам интересный обычай. Пока молодых поздравляют, они должны целоваться.

Я схватила мужа за рукав, желая вернуть всё обратно и обойтись без прилюдных поцелуев. Но Жарден улыбнулся и мне совершенно расхотелось протестовать.

Потому что его улыбке невозможно было противостоять. Хотелось искренне радоваться и улыбаться в ответ.

– Тепла вам, новобрачные! – выкрикнул мужчина в парадном коричневом камзоле.

А я тут же получила мягкий поцелуй в щёку. Гости заулюлюкали. Жарден снова склонился к самому уху и прошептал:

– Так?

Воздух пощекотал мою шею, и кожа покрылась мурашками. С одной стороны, мне было странно целоваться с человеком, которого я видела в первый раз, но и продолжить с этим красавцем хотелось ужасно.

Да к тому же, всё это сон. Надо успеть нацеловаться, ведь скоро это закончится.

Поэтому я замотала головой.

– Нет. Не так. Надо в губы.

Жарден моргнул, а потом на его лице расплылась хищная улыбка.

– Продолжайте поздравлять, – сказал он приглашённым и снова повернулся ко мне.

Теперь мы целовались почти без перерыва.

– Тепла!

– Мира в семье!

– Богатого урожая!

– Детишек побольше!

– Крепкого замка!

– Короткой зимы!

Тосты были быстрыми и практичными. Никакой романтики. Когда в поздравлениях наметился антракт и заиграла музыка, я решилась на вопрос.

– А почему никто не желает нам любви?

Жарден удивлённо сдвинул брови и притянул меня к себе.

– А зачем? Мы же уже поженились. Любовь есть. Любви желают одиноким. Тем, кто никому не приглянулся и сам никого не подыскал. Им каждое утро желают любви. А мы же вот уже – он прижал меня к себе ближе, показал запястье со светящимся следом венчального жгута. – Мы уже друг у друга есть. Ты моя, я твой. Значит и любовь у нас есть. Общая.

Его слова звучали так просто и мудро, что хотелось в них верить. Но моё сердце, привыкшее к другому, сжималось от протеста. Неужели всё так просто? Или так сложно? Кто же о таком договаривается. Это же почувствовать надо.

Я смотрела на его открытый лоб, ровный нос, ясные, голубые глаза и не могла поверить, что взрослый, облечённый властью мужчина в моих снах будет так странно относиться к любви.

А Жарден почувствовал недоверие.

– Понимаешь, у нас суровый мир. Женщин мало, а любовь – единственное, что удерживает мужчин в жизни. Ты потом поймёшь. И если двое встретились, если Богиня Тверди соединила их руки и судьбы, то что ещё надо? Люби себе! Заботься, детей расти. Делай хорошее. Радуйся. Вот и будет тебе любовь.

– А если характерами не сойдутся? – не унималась я.

– Значит слягутся, сбегутся или что-то другое будут делать.

– И у вас не бывает разводов? – недоверчиво уточнила я.

– Раз-вод? А что это такое?

– У вас что? Семьи навсегда? Не бывает, что они распадаются?

Муж понимающе кивнул. Глаза его стали серьёзными.

– Конечно распадаются. Мы все смертны. Из тверди вышли, в твердь уйдём. Но до этого момента – рука в руке, глаза в глаза.

Это было так просто и торжественно, а, главное совершенно нереально, что я поверила. Снова заиграла музыка, только какая-то другая, торжественная и чувственная одновременно.

– Наш танец, – шепнул мне Жарден, и, взяв за руку, провёл в середину зала.

Гости тоже двинулись к нам. Они зажгли крохотные свечки, которые держали на вытянутых ладонях. Люди не улыбались. Но у меня было ощущение, что вместе с нами они делают нашу жизнь. Наше счастье.

Испугавшись, что не знаю местных танцев и буду выглядеть глупо, я затормозила. Но Жарден уверенно шёл вперёд и я следовала за ним, не отставая. Он оставил меня на краю круга. Сам, пройдя его насквозь, встал напротив.

Между нами было метров десыть или даже больше.

Не прикасаясь ко мне, винталь медленно тянул меня в свою сторону взглядом. Каждый из нас делал крохотные шаги навстречу. Когда музыка ускорялась – быстрые, когда становилась тягучей, почти незаметные.

Стало темно. Горели только свечи гостей. Казалось, что мы застряли в коконе магического света, и никто никуда не движется. Но наши тела сошлись вплотную. А потом он обнял меня за плечи и прижал сильнее.

И я почти задохнулась от желания стать ближе. Не зная традиций, я обхватила Жардена за талию. И по его облегчённому выдоху, и по радостным шепоткам вокруг, я поняла, что это хорошо.

Мы просто стояли, прижавшись телом к телу. Но внутри нас шло танцевальное действие. Я слышала, как стучит сердце Жардена. Чувствовала, как еле заметно напрягаются его мышцы. Видела его искреннюю улыбку и вдыхала аромат.

Руки Жардена были твердыми и надежными, и после хлипких прикосновений Никиты в них ощущалась мощь, защита, основательность. Его глаза видели во мне королеву, а не декорацию.

И каждый тост с пожеланиями простых вещей, таких как тепло, крепкий замок и хороший урожай, был похож на кирпичик, из которого строился наш общий дом. А мой старый мир, с его фальшью и пустыми обещаниями, казался теперь далеким и чужим.

А когда музыка, достигнув кульминации стихла, Жарден подхватил меня на руки и понёс, по коридору и дальше на второй этаж. А я с закрытыми глазами представляла другую жизнь.

Ту, в которой я проснусь не в стерильной палате, а в крепком каменном дворце, похожем на крепость. И рядом будут не медсёстры, а этот удивительный, основательный мужчина.

Не сон, а настоящий муж.

Верность. Опора. Защита. Навсегда.

От этой мысли стало так горько, что перехватило дыхание.

Жарден почувствовал смену моего настроения.

– Что тебя расстроило, Полин-А?

Я вздохнула и ответила честно. Но не смогла совладать с голосом, и он предательски дрогнул:

– Ты мне очень понравился. Мне очень жаль, что завтра я проснусь в больнице, и тебя со мной не будет.

Я прижалась щекой к его груди, чтобы он не увидел навернувшихся слез, и уже совсем тихо, словно делая ему подарок, который он никогда не получит, прошептала:

– Но, знай, ты самый лучший. Самый прекрасный мой сон.

Навсегда

Проснулась я почти в полной темноте. Подвигала руками и ногами. Боли особенной не почувствовала. Немного тянуло ступни и поясницу. А вот голова, которой наверняка приложилась при падении, не болела вовсе.

Аккуратно, стараясь ничего не повредить, я пошевелила ногами. Сначала пальцами, потом стопами. Согнула в коленях, но боли не почувствовала. Потом ощупала себя руками, и тоже не нашла повреждений.

Даже на голове не обнаружила ни единой шишки или ссадины, которая заныла бы под пальцами. Капельниц и катетеров тоже обнаружить не удалось, и я воспряла духом!

Может всё обошлось малой кровью. Может просто потеряла сознание на корпоративе и меня никуда не повезли? Сейчас включится свет, я увижу переговорную или кабинет директора, где есть диваны?

Они просто уложили меня спать, дали насладиться видениями, в которых был верный и основательный мужчина. Мечта! Я бы хотела ещё немного поспать, но надо было разбираться с реальностью.

Вокруг было тихо, значит корпоратив закончился. Надо вставать и ехать домой. Снова в крохотную трёшку, где мама с отчимом, его матерью и тремя сёстрами от второго брака.

Не наступить бы ни на кого в темноте, чтобы не разбираться кого и кто терпит из жалости. И от которых не уйти, ведь моя зарплата – в общий котёл.

Стараясь не натыкаться на мебель, я встала на ноги. Медленно, на ощупь, двинулась к тоненькой полоске света, размером с иголку. Ноги шлёпали по холодному полу. Но где у нас такая неровная плитка, вспомнить не смогла.

На небольшом столике нащупала что-то пушистое, похожее на твёрдую диванную подушку, но в меховом чехле. Я прошла дальше и отодвинула небольшие плотные шторы.

Яркое полуденное солнце полоснуло меня по глазам, и я зажмурилась. Но вовсе не от яркого света, а от того, что успела рассмотреть. Глазам не поверила, поэтому, не открывая век, скользнула рукой к окну.

Я наклонялась всё сильнее и сильнее, но коснулась пальцами стекла только когда рука вошла в проём по плечо. Нерешительно побарабанив пальцами, я открыла глаза. Передо мной было небольшое окошко, и стена, толщиной с руку!

Медленно, словно боясь рассыпаться от навалившегося осознания, я повернулась в сторону комнаты. Передо мной было помещение размером со спальню в хрущёвке. Но мебель была «аутентичная».

– Этого не может быть. Это сон, просто длинный сон, – шептала я, оглядывая неширокую, едва ли двуспальную кровать, приземистый стол, стулья с высокой спинкой.

Скользнула взглядом по камину с массивной решёткой и поленьями, сложенными сбоку. По тяжёлой деревянной двери с железными накладками. По выполненной в форме львиной головы дверной ручке.

Меня охватило отчаянье. Внутри билось понимание того, что это все не игра, не сон, не порождение мозга после травмы. Это жизнь! Настоящая и примитивная в своей честности.