Где лучшие места? Под половицей в тайном углу? Я облазила весь пол, простукивая каждую доску. Иногда звук получался глухим, словно внизу была пустота, иногда плотным, но тайник мне обнаружить не удалось.

В матрасе? Слишком неосмотрительно. Его могли в любой момент забрать.

Где еще? Я обвела взглядом комнату и остановилась на окне. Ну конечно!

Мне потребовалось несколько минут, чтобы найти ту самую щель, которую со стороны не видно, но при желании можно обнаружить на ощупь. Сунула туда пальцы и сдавленно охнула, когда они наткнулись на что-то шершавое. Медленно и аккуратно, боясь лишний раз дышать, вытащила вещь из тайника.

Это оказалась еще одна книжечка. Меньше, чем предыдущая, и в разы тоньше. Но зато страницы ее были сплошь исписаны ровным убористым почерком.

Сгорая от волнения, я открыла первый разворот и принялась читать.

Если ты нашла эти записи, значит, дела твои плохи. Ты сидишь взаперти в тесной комнате с решетками на окнах и ждешь, что тебя выпустят. Так вот… Тебя не выпустят. Как и меня.

Я попробую рассказать все, что успела узнать. Что-то я видела своими глазами, что-то мне рассказала Матушка, уверенная, что страшные тайны умрут вместе со мной, что-то я додумала сама.

Ты замечала, что Брейви-Бэй благоденствует не каждый год? Иногда поля ломятся от урожая, а иногда приходится собирать по зернышку, чтобы хоть как-то прокормиться? Знаешь, от чего это зависит? Только от того, был ли проведен жертвенный ритуал.

И мне очень жаль это говорить, но следующая жертва – это ты.

Жуть. Вот что я ощутила в этот момент. Настолько сокрушительную, что невозможно ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Я сто раз перечитала последнюю строчку, пытаясь найти в ней скрытый смысл или шутку. Это ведь смешно, да? Придумать страшную историю и до беспамятства напугать незнакомую девочку…

Отчаянно хотелось на что-то надеяться, но сердце знало, что все это правда, и что, отворачиваясь от нее, делу не поможешь. Я заставила себя вернуться к записям.

Однажды, будучи в благостном расположении духа, Матушка поведала, откуда взялся этот ритуал. Давным-давно, когда Брэйви-Бей загибался на неприветливом острове, люди отчаялись и попросили помощи у богов. Они заключили договор: боги даруют защиту и благоденствие, а город и жители основывают приют и заботятся о сиротах с соседних островов и прибрежных сел Большой земли, но каждый год в качестве расплаты отдают одного из воспитанников – того, кто попал в приют одиннадцатым и достиг возраста восемнадцати лет. Если жертвоприношение состоится, то год будет хорошим. Люди будут сыты и здоровы, суровая стихия и болезни не тронут остров, а если нет – то ждут Брэйви-Бэй засуха и голод.

Она думала, что я проникнусь и смирюсь со своей участью… Я же думаю, что все это чушь, бред собачий. Зачем нашим богам такая нелепая жертва? Лахор – жесток, но справедлив, Мейв – мудра и милосердна. Зачем им кровь сирот? И почему именно одиннадцатый найденыш должен удостаиваться такой судьбы? Почему не первый или десятый?

Когда я сказала об этом Тэмми – она назвала меня самовлюбленной эгоисткой, думающей только о себе, и лишила еды на два дня.

Вот такая незавидная участь ждет каждого, кому не повезет появиться в этом приюте под «счастливым» номером одиннадцать. Их будут терпеливо растить до нужного возраста, а потом всем скажут, что они сбежали, или уплыли на Большую землю, или просто уехали жить на новое место.

Но теперь ты знаешь, что это не правда. Все одиннадцатые погибли. Каждый хороший год в Брэйви-Бэй был оплачен жизнью кого-то из них. За следующий буду расплачиваться я.

Кстати, в кабинете Тэмми есть тайник с журналами. Там записаны все дети, когда-либо появившиеся в нашем приюте. Они тщательно пронумерованы, и те, кому выпали две единицы, отмечены красным. Можешь проверить, если вдруг выберешься из камеры. Я уверена, записи до сих пор там, под темной половицей возле ножки стола. Но это будет пустая трата времени. Я и без журнала могу сказать, что раз ты здесь и под замком, ты – одиннадцатая.

До самого вечера я запоем читала записи Анетты. Порой они были пронзительно-грустными – тогда попрек горла вставал едкий ком и на ресницах собирались горькие слезы, – а порой настолько пугающими, что хотелось отбросить книгу в сторону, спрятаться и как молитву повторять: «Это неправда».

Я прочитала всю историю, от и до. Про то, как Анетта увидела ночных гостей, пришедших к Полу, и с того момента не знала покоя. Про то, как пыталась сбежать. Как ее предал человек, которому она заплатила за помощь, и вместо того, чтобы увезти с острова, вернул обратно в лапы Матушки Тэмми.

Отдельные фразы лупили по глазам, заставляя содрогаться, как от ударов.

Ко мне больше никто не приходил…

Она сказала всем, что я больна неведомой хворью, изуродовавшей лицо и тело…

Друзья предпочли забыть о моем существовании…

Матушка Тэмми и глава города заодно…

Все жители Брэйви-Бэй заодно…

Никому нельзя верить…

Они все знают…

Магда, заманившая меня в ловушку, больше не казалась безумной. Наоборот, теперь каждое ее действие обретало смысл. Ей было известно, кто я и какова моя роль в благополучии города, и она намеревалась исправить ситуацию с погодой, принеся меня в жертву на Поклон-горе. Тэмми не позволила этого сделать вовсе не по доброте душевной, а потому что мое время еще не пришло. И Холлс так жестоко наказал старуху и ее сына не из-за того, что напали на сироту, а потому что их своеволие лишило бы Брейви-Бэй жертвы на следующий год.

Но самое страшное, что на месте Магды мог оказаться любой. Румяная жена булочника, которая всегда громко смеялась и дарила горячие пончики, щедро посыпанные сахарной пудрой. Тихий старик-молочник, у которого были самые вкусные сливки в городе. Светловолосый, красивый как бог сын главной целительницы. Он смотрел так, что у меня сердце пускалось вскачь и щеки предательски краснели. А как-то раз подарил букет полевых цветов, и я всю ночь рыдала от счастья.

Все они заодно…

После такого прозрения я отложила дневник предшественницы, легла на кровать, отвернувшись лицом к стене, и закрыла глаза. Сил читать дальше не осталось. Я была разбита, опустошена, сломлена и не видела ни единого просвета в окружившей меня тьме.

Почти сдалась…

А ночью мне снилось Седое море. Оно ворвалось в мой сон соленым ветром, запахом прогретого песка и рокотом волн, пенилось белыми шапками и сердито швыряло в лицо свежие брызги. А далеко на горизонте вспышки молний подсвечивали темный скалистый берег. Он манил меня. Звал, обещая защиту и спокойствие. И когда я проснулась, это спокойствие осталось со мной, уютной кошкой свернувшись под сердцем.

Там, за пределами Брейви-Бэй, была другая жизнь. Жизнь, в которой меня не достанут ни Матушка, ни Холлс, ни все боги вместе взятые. И я непременно найду способ вырваться из своей тюрьмы и сбежать.

***

Судьба одиннадцатых и роль в ней жителей Брейви-Бэй стали для меня жутким откровением, но полностью отказаться от доверия и подозревать каждого было выше моих сил.

С утра я просмотрела записи еще раз и ни слова не нашла о том, что приютские тоже замешаны в бесчинствах, творящихся на острове. Будь это так, Матушке Тэмми не пришлось бы врать и изворачиваться, придумывать причины, по которым очередной воспитанник бесследно исчез.

Было страшно, но я решила довериться. Подруге. Темненькой хитроглазой Эльзе, с которой мы всю жизнь прожили бок о бок, делились радостями и бедами, помогали друг другу во всем, поддерживали. Если на кого я и могла положиться, то только на нее.

Оставалось только дождаться, когда она придет под окно, и умудриться все рассказать так, чтобы наш разговор не перехватили. А пока придется делать вид, что все хорошо.

Еще до прихода утренней няньки я спрятала записи Аннеты обратно в щель под окно, убедилась, что ничего не заметно с какой стороны ни посмотри, и снова забралась под одеяло. Несмотря на волнение и страх, нужно было вести себя так, чтобы никто ничего не заподозрил.

Сара пришла чуть позже обычного.

– Вы посмотрите на нее! – проскрипела, увидев, как я сонно потягиваюсь и зеваю. – Все уже работают, а она валяется. Лежебока!

Я виновато засуетилась. Соскочила с кровати, поспешно ее заправила, пальцами прошлась по волосам и при этом не забывала причитать, что мне очень неудобно, стыдно, и я бы с радостью вернулась к работе, но пока вынуждена сидеть в заточении.

– Вынуждена она, – Сара сморщилась так, будто ей приходилось таскать меня на собственном горбу, – небось наврала матушке с три короба, вот она и отправила тебя сюда.

Я не знала, верить ее словам или нет. Может, она заодно со всеми и только для виду играет роль ворчливой няньки, а сама здесь по приказу Матушки, чтобы проверить, чем я занимаюсь и не удумала ли какой-нибудь глупости.

– Обещаю, как только проблемы решатся и меня выпустят из палаты, я буду работать в два раза больше, чем все остальные, – клятвенно заверила я.

Если она заодно с Тэмми, то пусть доложит, что я поверила всем россказням и покорно жду своей участи. Так будет проще.

– Свежо придание, – прокряхтела Сара и повела меня в душевую. Пока я намывалась, она неустанно бухтела из-за низкой перегородки: – Где это видано, чтобы няньки девиц взрослых в помывочную таскали?! Может, я еще спину должна потереть?

После завтрака я снова осталась в заточении. Мне очень хотелось увидеть Эльзу, но я понимала, что раньше сон-часа ждать ее не стоит, поэтому снова достала книгу Анетты, устроилась на подоконнике, расправив юбку так, чтобы в случае чего успеть спрятать записи в ее складках, и принялась читать дальше.

Я долго искала выход из этой темницы. Однажды, когда принесли еду, мне удалось прорваться через дверь. Я выскочила в коридор и успела пробежать через весь лазарет, но оказалось, что дверь в крыло тоже заперта, да и нянька подняла такой крик, что сбежались помощницы Тэмми и утащили меня обратно. Этим путем можно выбраться, только если очень сильно повезет, так что не трать попусту время.

Еще я пыталась подточить прутья и расширить отверстия, чтобы вылезти через окно. Увы, решетка закреплена на славу. Мне удалось расшатать и вытащить два кирпич в стене (справа у подоконника), но протиснуться в дыру не смогла. Так что если ты не гном или не тростинка, которую сдувает ветром, то даже не пробуй.

Я не удержалась и проверила. Нащупала те два кирпича, про которые говорила Анетта, вытащила их и убедилась, что в дыру только голова и пролезет.

В вытяжное отверстие под потолком тоже не суйся – оно только на входе широкое, а потом превращается в крысиный лаз.

Лишь после этой фразы я обратила внимание на решетку под самым потолком, выкрашенную в цвет стен. Высоко, но если подвинуть кровать и сверху поставить стул, то дотянуться можно.

Следующее слово было написано большими буквами и трижды подчеркнуто.

ПОЛ!!!

Я опустила взгляд на старые половицы, с которых давным-давно стерлась краска, и только по краям комнаты оставались темно-коричневые полосы, намекая на то, что когда-то здесь было не столь уныло.

Каменный фундамент не под всем домом. Если найти место, где его нет, то можно спуститься в подпол и через продух выбраться наружу. Палату я проверила – под ней камень, но когда идешь в помывочную – из щелей по ногам тянет холодом.

Эх, если бы только у меня был кто-то с той стороны! Кто-то, кто смог бы найти удобное место и помочь мне выбраться из этой тюрьмы…

Записи Анетты сэкономили мне массу времени. Не будь их, я бы действовала как она: сначала попыталась выскочить через дверь, затем принялась за окно, потом бы начала искать дополнительные лазы. Прощупывала бы сантиметр за сантиметром, теряя драгоценные минуты.