Глава 5

Когда трамвай скрылся из виду, Артуро вздохнул и осмотрелся по сторонам. Яркое полуденное солнце мешало собраться с мыслями. Гран-Виа казалась карнавальным шествием из синих комбинезонов, вздымавшихся в воздух кулаков и гордо реявших в знойном мареве странного июльского понедельника разномастных флагов, окрашенных в цвета Республики и черный с красным Национальной конфедерации труда. Звонкие гудки машин, возвращавшихся от казарм Монтанья, звучали в унисон с восторженными возгласами их пассажиров, праздновавших победу. Артуро всматривался в лица встречных прохожих. Некоторые были помятыми и уставшими, покрытыми трехдневной щетиной, с мешками под глазами от недосыпа, но при этом светились радостью. У других во взгляде застыли недоверие и страх. Последние старались избегать ополченцев, которые стали властителями улиц, законов и жизней. Артуро не знал, что и думать. Все происходило слишком хаотично, народное сопротивление превращалось в бардак. После того как правительство заявило, что все действующие военнослужащие увольняются со службы, незамедлительно образовалось ополчение, в котором воцарилась жуткая неразбериха, обусловленная отсутствием единого командования и хоть кого-то, кто отвечал бы за организацию борьбы, создание фронтов и мобилизацию. Все шло само по себе и крайне неэффективно. В довершение к этому правительство Хосе Хираля приказало раздать людям через профсоюзы и левые партии оружие. Складывалось впечатление, что все решения рождаются из криков, лжи и самодовольства сиюминутных вождей, поддавшихся очарованию пустого задора. Повсюду царило смятение. Достаточно было записаться в профсоюзные, партийные и прочие списки, чтобы возомнить себя солдатом с правом на убийство. Ружья и винтовки раздавали направо и налево, в лучшем случае объясняя на пальцах, как заряжать их и как стрелять. В результате улицы заполонили дезорганизованные вооруженные толпы, не знающие, в кого стрелять и кого защищать, пьяные от подарившей им ощущение своей значимости первой победы, не понимающие реальной опасности настоящего боя и тягот грядущей борьбы с мятежниками. За эйфорией, вызванной победой над защитниками казарм Монтанья, скрывалась страшная трагедия, осознаваемая немногими, но затрагивавшая всех и каждого.

Немного подумав, Артуро решил направиться для начала в народный дом в районе Лавапьес. Работавшие там члены партии были ему хорошо знакомы, и он надеялся, что они подскажут дальнейшее направление поисков. Тересе он ничего не сказал, но сам опасался худшего. Он знал, что есть абсолютно бездушные и беспринципные люди, действующие в сложившейся ситуации крайне несправедливо и жестоко, и что многие из них прикрываются аббревиатурой партии, которую он с такой горячностью защищал перед своей девушкой. Ему не хотелось, чтобы она подумала, что у него есть что-то общее с этими бесконтрольными бандами.

Он повернул на улицу Монтера, дошел до площади Пуэрта-дель-Соль, углубился в Карретас, пересек Аточу и погрузился в хитросплетения улиц и переулков, чтобы добраться до Кальварио. Воздух пропах жженым деревом и дымом: горели монастыри, церкви и приходские школы, которые жгли и грабили по всему Мадриду. Артуро шел, погрузившись в глубокие раздумья и беспокойство. Завернув за угол, он увидел, что перед подъездом здания, где уже два года располагался народный дом, собралась толпа. С трудом пробившись через поток выходивших и кучки людей, бахвалившихся перед входом своими подвигами при штурме казарм, он пробрался внутрь. В темном подъезде знакомый запах сырости смешался с запахом пота людей, спешивших вверх и вниз по лестницам. Большинство были одеты в синие или серые комбинезоны, иногда с нацепленной поверх портупеей. У некоторых на поясе или на плече висело оружие, придававшее им чувство некоей особенности. Кто-то приветствовал его поднятым вверх кулаком, другие смотрели подозрительно, потому что парень был одет не как ополченец и, следовательно, мог оказаться мятежником или сочувствующим. Штаб социалистов располагался на третьем этаже в крохотной квартирке: для этого района такого штаба было вполне достаточно. Артуро приходил сюда раз в две недели, чтобы помочь товарищам в вопросах с законом, и консультировал их, как мог, а когда не справлялся сам, обращался за помощью к университетским преподавателям, в первую очередь к дону Амадео Фатасу, профессору римского права, хорошо знавшему все тонкости новых законов о защите прав трудящихся, нередко не исполнявшихся из-за инерции общества, неспособного отказаться от привычного хода вещей, даже когда таковой нарушал закон. В штабе всегда толпились люди, но сегодня посетителей было столько, что попасть внутрь оказалось почти невозможно. Входившие сгрудились так, что мешали выйти тем, кто был внутри. Запах пота, зной и духота не давали дышать даже в коридоре.

Артуро, толкаясь локтями, попытался прорваться к кабинету в глубине штаба, у дверей которого тоже образовалась очередь из людей, хотевших увидеть Драко.

Агапито Трасмонте Драко был основателем, председателем и ответственным этого «шапито», как он сам его называл. Он относил себя к социалистам и был убежден, что изменений можно добиться мирным путем, без эксцессов, предлагавшихся коммунистами, и хаоса, который несли анархисты. Его главной проблемой была порой чрезмерная нетерпимость к этим двум левым фракциям, которая плохо сочеталась с пацифизмом, противопоставлявшимся им авторитаризму и отсутствию солидарности, характерным для реакционных и всего боящихся правых сил. Ему не нравилось его имя, по его словам, оно было слишком слабым, поэтому он просил, чтобы его звали по материнской фамилии, звучавшей резко и звучно.

Артуро, вытянув шею, высунулся над колышущимся морем голов, пытаясь заглянуть внутрь маленького кабинета. Драко сидел за столом, перед которым беспорядочно и хаотично толпились люди. Слева от него располагался Рафаэль Лильо, студент второго курса юридического факультета, активно сотрудничавший с этой ячейкой партии, в руках у него был список имен.

– Драко, – крикнул Артуро, – Драко, мне нужно с тобой поговорить.

– Слышь, – грубо одернул его мужчина, стоявший на пороге двери, – жди своей очереди, здесь всем нужно поговорить с Драко.

Он был одет в серый полукомбинезон поверх темной грязной рубахи, на поясе у него висел старый двуствольный пистолет. Шея, подмышки и лоб у него взмокли настолько, что казалось, что на него вылили ведро воды.

Драко, услышав голос Артуро, привстал и начал искать его взглядом.

– Артуро, проходи. Пропустите товарища, он здесь, чтобы помочь нам.

Неохотно ворча, толпа расступилась, освободив дорогу. Подойдя к столу, Артуро встал справа от Драко, вернувшегося к попыткам упорядочить творящийся вокруг бардак.

– Драко, я хочу попросить тебя об услуге.

Он серьезно посмотрел на него.

– Артуро, не сейчас, ты что, не видишь, что творится?

– Это очень срочно.

– Сегодня все срочно, – мужчины пристально посмотрели друг другу в глаза. – Помоги нам здесь, как закончим, поговорим.

Артуро понимал, что не следует при всех расспрашивать о трех приятелях – возможно, задержанных.

– Что я должен делать?

– Держи, – Драко вручил ему чистый лист бумаги и карандаш. – Записывай имя, фамилию и членский регистрационный номер…

– А если они еще не зарегистрированы?

– Этих тоже пиши. Возраст, профессию, текущее место жительства, умеет ли пользоваться оружием. Подходят все старше шестнадцати лет, не важно, какая у них профессия, чем они занимаются, мужчины это или женщины. Берем всех.

Артуро взял бумагу и карандаш. Сев рядом с Драко, начал писать имена. Его потрясло, какие люди записывались в их ряды. Не только мужчины самого разного вида и профессий, но и внушительное число женщин были готовы нацепить на себя маузер и палить во все, что движется. Но больше всего его пугали безбашенные и наглые мальчишки, ребята, большинству из которых не исполнилось и двадцати, готовые умирать и убивать за свои иллюзорные идеалы, за то, чтобы изменить мир.

Артуро закончил записывать личные данные двадцатилетней прачки. Когда та встала и вышла, он поднял голову, чтобы посмотреть на следующего, и увидел паренька, которому не было и четырнадцати.

– Тебе чего?

– Хочу вступить в ряды. Буду убивать фашистов.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Тебе нет шестнадцати. Иди играть с друзьями и дай взрослым поработать.

– Мне шестнадцать, – оскорбился тот, – вчера исполнилось.

– У тебя есть какой-нибудь документ, который может подтвердить твои слова?

Паренек на мгновение замялся, потом покачал головой.

– Нет, но даю свое честное слово, что это так.

– Я уже сказал, иди играть с друзьями.

Мальчишка не двинулся с места, Артуро вздохнул, устало посмотрел на него и криво улыбнулся.

– Или ты сейчас уйдешь, или я вытащу тебя на улицу за ухо.

– Ты драный фашист!

Слова упали камнем, разговоры умолкли, повисла напряженная тишина. Артуро с трудом удержался от того, чтобы не встать и не влепить оскорбившему его при всех молокососу хорошую затрещину. Глубоко вдохнул и попытался расслабиться. Драко искоса посмотрел на него и продолжил записывать имя сидевшего перед ним человека.

– Слушай, пацан…

– Меня зовут Мелькиадес Аранда Ридруэхо.

Артуро подавил улыбку.

– Слушай, Мелькиадес Аранда Ридруэхо, я не собираюсь слушать всякую ерунду от сопляков вроде тебя. У нас много работы, и ты начинаешь мешать. Если хочешь помочь, иди домой.

– Тогда я пойду к коммунистам! Отец говорил, что они лучше вас! Уж они-то точно уделают фашистов, а вы только языком молоть горазды!

– Запиши его, и пусть проваливает, – раздраженно буркнул Драко.

– Да он же еще ребенок…

– Запиши его, – надавил Драко. Затем повернулся к мальчишке. – А ты отправляйся домой и жди, пока тебя вызовут. Это приказ.

– А оружия не дадите?

Люди в кабинете и коридоре начали перешептываться.

– Слушай сюда, Мелькиадес, – подавив раздражение, Драко нагнулся вперед, чтобы его лучше было слышно, – я отдал тебе приказ. Или ты записываешься в наши ряды и отправляешься домой ждать, когда тебя призовут на фронт, где тебе и дадут оружие, или, если тебя это не устраивает, идешь, куда знаешь, хоть к чертовым коммунистам, но вряд ли это доведет тебя до добра. И не возвращайся потом обратно, места для тебя держать никто не будет.

Слова Драко заставили мальчишку сжаться.

– Но им же всем дают оружие…

– Потому что они сегодня же отправляются на фронт. Мы должны организовать сопротивление, Мелькиадес, иначе нас сметут с одного удара.

После непродолжительного неловкого молчания мальчишка принялся диктовать Артуро свои данные.

– Ты же сказал не регистрировать кандидатов младше шестнадцати, – сказал Артуро, когда мальчик, наконец, ушел.

– А ты хотел, чтобы он устроил тут представление или побежал записываться к коммунистам? У этих точно не хватит ума отправить сопляка домой к маме. Им плевать, ребенок это или нет – может стрелять, ну и ладно.

Он ткнул пальцем в имя Мелькиадеса в списке.

– Поставь пометку, что кандидат не прошел отбор, и продолжай работу.

Спустя четыре часа переписи кандидатов толпа в помещении начала рассасываться. Стояла страшная духота. Раскаленный воздух безжалостными волнами накатывал через открытые окна и, казалось, плавил все вокруг себя. Всех охватила усталость, усиливавшаяся неприятным липким зноем. Последний из новобранцев вышел, за ним последовал Рафаэль со списками в руке. Артуро подождал, пока они отойдут по коридору подальше, и сказал Драко:

– Я хочу тебя попросить об одной услуге.

– Что тебе нужно?

– Мне нужно узнать, где находятся три товарища с факультета.

Драко серьезно посмотрел Артуро в глаза.

– Они ведь не фалангисты? Не подставляй меня.

– Они никто, Драко. Три студента, про которых никто ничего не слышал со вчерашнего утра.