Однажды прямо посреди съемок очередной серии Роджерс вдруг понял, что сценарий его не устраивает, даже несмотря на все проверки. Тогда он сделал немыслимое – остановил съемку[5]. Пока высокооплачиваемая команда бездельничала на площадке, он отправился за консультацией в университетский городок к доктору МакФарланд. Примерно через час Фред вернулся, и съемки продолжились. Но в этом был весь Роджерс. Если делаешь что-то для детей – ошибаться нельзя.

Можно подумать, что из-за подобных установок с Роджерсом было сложно общаться, что он был непомерно деспотичным или, как минимум, смертельно скучным человеком. Но Фред таковым не являлся. Он волшебным образом совмещал высокие стандарты с гибкостью, ответственностью и творческими способностями. Фред был рукоположенным^[12] пресвитерианским^[13] священником и посвятил себя служению, отлично сочетая в себе порядочность, доброжелательность и скромность.

Доктор Уильям Орр, наставник Роджерса в Питтсбургской теологической семинарии, которого никогда не видели без сигареты, научил Фреда принципу «управляемого дрейфа»[5]: нужно плыть по течению жизни, оставаясь верным своим принципам. Рискуйте, но сохраняйте достоинство. Не ограничивайте себя жестким набором правил, ловите удачу за хвост.

Такой подход проявлялся и в шоу, и в жизни. Однажды во время съемок Роджерс, как обычно, сменил пиджак на кардиган, застегнул его, а потом понял, что промахнулся – пуговица «Понедельник» оказалась в отверстии пуговицы «Вторник»[5]. Съемочная группа ожидала, что Роджерс крикнет: «Снято!» и начнет сначала, с его-то требованиями. Но он просто сымпровизировал и застегнул свитер заново, отметив, что ошибки случаются и их всегда можно исправить.

В другой раз по сценарию в кадр должен был попасть аквариум с рыбками, поедающими корм. Один из помощников кормил рыб во время репетиции, чтобы настроить камеру и устранить блики в кадре. В итоге, когда началась съемка, рыбы были сытыми. Они просто смотрели, как корм медленно опускается на дно аквариума. Все подумали, что съемки затянутся, ведь теперь надо ждать, пока рыбы проголодаются. Но случилось иначе. Вот что вспоминает продюсер шоу Элизабет Симанс: «Фред взглянул на аквариум, потом в камеру и сказал: “Кажется, рыбки пока не голодны; все мы порой не хотим есть”»[5]. Объяснение было разумным, и Роджерс был уверен, что юные зрители все поймут. История превратилась в притчу, которую команда постоянно вспоминала: «А рыбе точно хочется есть?» Этот случай стал для всех напоминанием, что внезапные решения делают передачу более живой, чем попытка заставить рыбу (и, соответственно, саму жизнь) действовать по написанному сценарию.

Несмотря на гибкость в общении с другими, к себе Роджерс был строг. В 1979 году – на тот момент Фред был в эфире уже более 10 лет – он заправил пишущую машинку и выстучал следующий поток мыслей: «Я точно смогу написать еще один сценарий?.. Откуда эти сомнения?.. ВСЕ ЭТИ ГОДЫ, КАЖДЫЙ РАЗ ОДНО И ТО ЖЕ. Неужели все творческие люди проходят через эти проклятые муки? СОБЕРИСЬ, ФРЕД!»[7]

Но Фреда Роджерса подталкивало вовсе не самобичевание, а нечто более глубокое. Репортер Том Жюно написал биографию Роджерса для заглавной статьи журнала «Esquire» за 1998 год. Он даже приходил наблюдать за работой Фреда на съемочной площадке. Том отметил: «Фред был удивительным перфекционистом, который – не могу сказать, что он заставлял кого-то, нет, это не то слово – точно знал, чего он хочет (когда он действительно хочет), и он не позволял заканчивать работу, пока не увидит желаемого»[5]. Конечно, его команда тоже это чувствовала. «От него не стоило ждать никакой спонтанности, – рассказывала Симанс. – Он ненавидел делать что-то без подготовки»[5].

И Жюно, и команда «Соседства» интуитивно понимали, что энергия Роджерса была направлена на нечто большее, чем создание хорошего шоу. Его стандарты были высокими, но гибкими, у него была вера в «управляемый дрейф» и непоколебимое желание служить детям, но больше всего его внимание было направлено на одно – человеческие отношения.

Роджерс легко заводил связи и знакомства. Десятилетний Джефф Эрлангер пришел на шоу, чтобы рассказать, как работает его электрическая инвалидная коляска и зачем она ему[8]. Почти двадцать лет спустя Джефф в смокинге выкатился на сцену[9] на церемонии включения в Зал славы телевидения, чтобы объявить Роджерса. Фред, который поддерживал связь со старым другом, но не видел его с момента съемки, с сияющей улыбкой вскочил с места и взобрался на сцену.

Также Роджерс был в хороших отношениях с Франсуа Клеммонсом, чернокожим актером «…»^[14], который на протяжении двадцати пяти лет играл в шоу офицера Клеммонса. В 1969 году они устроили тихую революцию, окунув ноги в общий пластиковый бассейн[10] и сломав таким образом расовый барьер. Клеммонс в мемуарах вспоминает: «В нем было что-то серьезное, но в то же время успокаивающее и обезоруживающее. Он умел обнимать одним взглядом»[11].

Однажды на Пенн-Стейшн^[15] Роджерс заговорил с мальчиком, который с уставшим взглядом яростно размахивал мечом. Мать мальчика, пораженная встречей со звездой, заставила его поздороваться. Фред наклонился к мальчику и прошептал: «Ты ведь знаешь, что твоя сила не только снаружи, но и внутри?»[12]. Мальчик был застигнут врасплох. Он получил то, чего ему не хватало, хоть он сам не знал об этом. В ответ малыш едва заметно кивнул.

Роджерс нашел подход даже к Коко[13] – горилле, которую смогли обучить американскому языку жестов. Оказывается, она была фанатом шоу. При встрече Коко обняла Фреда и не хотела отпускать. А потом, в знак уважения и любви, она бережно сняла с него обувь, как во вступительной сцене программы.

В статье для журнала «Esquire» Том Жюно писал о Роджерсе: «В нем была особая энергия… бесстрашие, бесстыдное стремление к близости»[12] и, что особенно удивительно:

«Однажды человек по имени Фред Роджерс решил, что хочет жить в раю. Рай – это место, куда попадают хорошие люди после смерти, но этот человек, Фред Роджерс, не хотел ждать; он хотел жить в раю здесь и сейчас, в этом мире. И вот однажды, когда он рассказывал обо всех людях, которых полюбил в этой жизни, Фред посмотрел на меня и сказал: «Отношения, которые есть у нас в течение жизни, может, это и есть рай, Том. Мы так много взаимодействуем здесь, на земле. Взять хотя бы нас с вами – я вижу вас впервые, но я уже повлиял на то, кто вы есть и кем вы будете, и я ничего не могу с этим поделать».

* * *

Дисней и Роджерс – два титана, создавшие мир детства. Все их творения любимы и бессмертны. Они оба были приверженцами высоких стандартов, отличались работоспособностью, трудовой этикой, сосредоточенностью на деталях – от размера пальца Ворчуна до скорости полета попкорна.

Несмотря на то, что они были сделаны из одного теста, каждый лепил себя по-своему. Один был жестким и непреклонным, другой – гибким. Один постоянно что-то доказывал, другой – делился. Один не мог даже подумать об ошибке, другой признавал, что ошибки и трудности неизбежны даже на пути служения миссии, более великой, чем ты сам. Один сторонился окружающих, другой был искренне открыт каждому. Один жаждал одобрения, но был изолирован, другой хотел взаимодействия и строил жизнь на доверии, а не на контроле.

Несмотря на разные жизни, и Дисней, и Роджерс были перфекционистами – другими словами, требовали от себя в разы больше, чем было необходимо в конкретной ситуации[14]. Перфекционизм может быть полезным, если он подкреплен высокими, но разумными и гибкими стандартами, если же стандарты становятся нереалистичными и жесткими – перфекционизм становится нездоровым. Самое главное – нездоровый перфекционизм требует превосходства во всем просто для того, чтобы считать себя самодостаточной личностью. Это не диагноз, хотя последствия могут быть от слегка неудобных до парализующих. Перфекционизм проявляется как изнутри – потребность самой личности[15–19], так и снаружи – реакция на требовательное окружение[20–22].

Если, читая вышеизложенное, вы молча кивали в знак согласия, эта книга для вас, и не важно, станет ли перфекционизм последним кусочком в вашем пазле под названием «удовлетворение». Большинство людей, страдающих бесполезным диснеевским перфекционизмом, не замечают, что он и есть центр всех проблем (как центральная область на диаграмме Венна^[16]). Я вот точно не могла принять эту идею, пока не начала исследование для работы над книгой «Социальная тревожность. Как перестать избегать общения и избавиться от неловкости»^[17]. А ведь я клинический психолог, который должен обладать определенной степенью самосознания в таких вещах.

Но, как выяснилось, мы с вами в одной лодке. И эта лодка становится все больше. Сейчас рассвет перфекционизма. В смелом исследовании 2019 года[21] доктор Томас Карран, автор книги «Ловушка перфекционизма. Как перестать тонуть в недовольстве собой, принять и полюбить себя»^[18], и доктор Эндрю Хилл изучили проявление перфекционизма у более чем 40 000 студентов колледжей на протяжении целого поколения – с 1989 по 2016 год – и сделали вывод, что перфекционизм неуклонно растет. За 27 лет сбора данных молодые люди стали более требовательными к себе и окружающим, а еще начали чувствовать все больше претензий к себе от других людей.

Благодаря перфекционизму я прошла долгий путь. Раз вы читаете эту книгу, готова поспорить, то же самое касается и вас. Но большая требовательность порой дорого обходится. Перфекционизм может повести по пути Уолта Диснея – изоляция, выгорание, хроническое неудовлетворение. Но, к счастью, может повести и по пути Фреда Роджерса – к совершенству, гибкости и великодушию. И знаете что? Мы сами выбираем путь. Мы можем воспитать доброту к себе, даже если у нас высокие требования. Вы со мной? Начинаем.

Часть I
Что такое перфекционизм

1. Как мы видим себя

Раз уж вы держите в руках эту книгу, готова поспорить на пончик с джемом, что вы, может и не в полной мере, но отождествляете себя с Уолтом Диснеем или Фредом Роджерсом с их высокими стандартами, трудовой этикой и стремлением делать все хорошо. Для сторонних наблюдателей наша жизнь как красивое фото в рамке – отражение функциональности, производительности и умения разобраться с любым вопросом. Мы слышим самые лестные отзывы: этот человек стремится к успеху, лучший в любом деле, добивающийся своего, преуспевающий.

Но я также готова поспорить, что сразу за рамкой этой прекрасной фотографии начинается скрытый от чужих глаз хаос. Ведь я такая же, как вы. Самые строгие критики для нас – мы сами. Мы испытываем удовольствие, когда оправдываем собственные ожидания, но это длится недолго. У нас есть внутренний погонщик, который заставляет постоянно двигаться вперед, но при этом мы вечно спотыкаемся: хочется еще раз поменять размер пальца у Ворчуна или выплеснуть поток встревоженного сознания на бумагу, вместо того чтобы писать сценарий. В глубине души мы чувствуем, что недотягиваем, что какие-то не такие, обделенные, не похожие на остальных. Хотя наш внутренний инспектор по контролю качества неустанно следит за каждым шагом, мы боимся, что можем кого-то подвести, что нас будут осуждать или критиковать. На нас вешают сомнительные ярлыки, называют достигаторами, упертыми, помешанными, неугомонными, трудоголиками и педантами. Слишком часто мы, подобно Уолту Диснею, чувствуем одиночество и изоляцию, хотя не стремимся к этому. Внутри нас пустота, которую не могут заполнить никакие цели и задачи. Нам хочется попасть в рай Фреда Роджерса, где есть сострадание и принадлежность к общим целям.