В городе появился сетевой конкурент, который пытается подмять эту сферу полностью под себя, поэтому, нам нужно продать мою квартиру, чтобы поддерживать бизнес на плаву.

И, вроде, я и правда виновата.

Но что я могла сделать?

– Моя дочь сорвала сделку и мы – остались без денег. Мало того – опять полиция! Ты ещё долго будешь меня позорить?

– Но они ведь приедут снова…

– После праздников. И то, если не найдут ничего лучше. А я бы на их месте – начала искать. Отвратительная безответственность! Скажи-ка, ты вообще пьешь свои таблетки?

Вздыхаю.

– Да… Но они тут причем?

– Правда? То есть, ты даже не видишь, насколько неадекватно себя ведешь? – говорит спокойным, ледяным тоном.

Опускаю глаза в чашку с чаем.

Я не выдерживаю этот тон.

Мне физически становится от него дурно.

Странное дело…

У меня ведь есть характер!

Но в случае с мамой мой стержень будто крошится всякий раз, когда начинаю с ней разговор.

И в эти моменты я уже не взрослая девушка, а ребенок семи лет.

Тот, которого ведут из детского дома за руку, и ему теперь нужно сделать всё, чтобы его полюбили.

– Так. Ладно… Что у тебя по работе? – переключается мама.

Пожимаю плечами.

– Меня взяли няней.

– Няней? – переспрашивает удивленно. – Даже без педагогического образования?

– Да. Так уж вышло.

Подробности я маме не рассказываю.

И вообще стараюсь максимально обходить тему с полицией.

– Зарплата тоже хорошая. Как раз смогу платить по нашим кредитам.

До того, как выставить квартиру на продажу, мама взяла несколько кредитов.

Некоторые из них – на меня.

И, хоть я и не участвую в делах школы, кредиты плачу тоже.

Семья ведь…

– И что за ребенок?

– Девочка. Зовут Лисичка – улыбаюсь я. – Ну, точнее, Алиса. Она очень милая!

Мама холодно усмехается.

– Надеюсь, ты понимаешь, что нужно дифференцировать работу и жизнь?

– Да, я…

– Ребенок – это твоя работа. Послушная, капризная, умная или глупая – это слова, которые следует использовать в работе. "Милая" – неуместно.

– Мне кажется, ты путаешь свою работу с моей.

– Ты думаешь, люди сильно отличаются от собак? – в голосе слышится ирония. – Всем нужна дрессировка, знаешь ли. Детям – особенно.

– Ох, мам. Ну брось.

Да, она говорит иногда грубые вещи.

Но я знаю, что она их вовсе не подразумевает.

Такой вот человек…

– Собака любит хозяина, только если чувствует его власть и силу. Люди живут по таким же законам.

– Ну а разве мы живем по таким законам? – неуверенно улыбаясь, развожу руками.

Мама, поднявшись с места, подходит ко мне.

А я чувствую внутри напряжение, дожидаясь её ответа.

Один шаг, второй, третий.

Наклоняясь, целует меня в лоб…

– Мы – нет, конечно.

И я немного расслабляюсь от того, что она сменила гнев на милость.

– Но в работе с ребенком тебе это пригодится.

Взяв с вешалки пальто, выходит из кабинета.

А я, надев наспех куртку, бегу на задний двор школы, чтобы увидеться со своим старым другом.

Не знаю, когда получится снова сюда прийти…

Стоит мне завернуть за поворот, как пёс уже поднимается на лапы.

Встречает…

– Привет, Балу – глажу его по шерсти. – Ну как ты тут?

Собакен утыкается влажным носом мне в плечо, здороваясь по-своему.

Балу – матёрый кане-корсо.

Мама держит его на цепи на территории за школой, чтобы никто его не видел.

Она считает, что он позорит её своим дряхлым видом. Хотела даже сдать его в приют!

По мне – это жутко несправедливо.

Поэтому мы договорились, что я буду оплачивать его питание и, если потребуется, ветеринара, но Балу останется здесь.

В прошлом он – знаменитость школы.

У него шикарная родословная и безупречные физические характеристики.

А еще – Балу очень умён.

Раньше он выигрывал конкурсы, занимал первые места и добавлял много баллов к репутации мамы.

Он даже на рекламном постере школы изображен…

Но сейчас Балу безнадёжно стар и его красота, по мнению мамы, ушла в прошлое.

А я с этим не согласна!

И считаю, что он все так же красив.

У него кофейная шерсть, которая отдает на солнце золотом и теплые, янтарные глаза.

– А я тебе подарок принесла – даю ему кость, купленную в зоомагазине.

Пёс довольно ворчит, вгрызаясь в нее клыками.

Наверно, это ужасно – ощущать, что ты больше не нужен и стремительно лететь вниз с того пьедестала, на который тебя воздвигали раньше.

Мне кажется, ему грустно.

А мама…

Она вроде и говорит, что любит животных, но иногда мне кажется, что это – не совсем так.

Она любит их, если они обладают нужными характеристиками.

Идеальные пропорции, развитый костяк, мускулатура и флегматичный характер.

А еще – она любит их дрессировать и наслаждается моментом, когда непослушный пёс становится покорным.

Про любовь ли это?

Не знаю.

Может, это профессионализм, которым я не обладаю?

И мне Балу мил даже вот таким вот меланхоличным старичком.

Прогулявшись с ним вокруг территории, бегу скорей к дому, чтобы собрать вещи.

Оттуда – еду на автобусе до остановки, а от неё – иду пешком к дому майора.

Поднимаюсь в гору с тяжелой сумкой в руках.

От ярких переливов снега слепит глаза, из носа – пар, за ворот залетают снежинки…

Бр-р-р.

Мороз!

Щурясь от солнца, смотрю по сторонам и вдруг вижу в окне второго этажа Лисичку…

Она сидит, грустно глядя вдаль и задумчиво водит пальчиком по стеклу.

Прибавляя шаг, машу ей рукой.

Ну же…

Давай!

Не грусти…

Стоит ей меня заметить, глаза её округляются, и она тут же слетает с подоконника, скрываясь из виду.

А когда я захожу в дом, то на пороге меня встречает уже майор.

Скрестив на груди руки, недовольно смотрит мне в глаза.

– Здрастье.... – замираю с подозрением.

– Я тебе звонил – звучит в ответ с претензий.

Лиса, выглядывая, тут же наступает ему на ногу.

И снова суетливо прячется за ним.

– Добрый день – прищуривается мстительно.– Рад вашему возвращению. Скажите, пожалуйста, где ваш телефон?

– Ой. Он от мороза, наверное, выключился. Но я ведь вовремя пришла. Зачем вы?..

– Чтобы забрать! – грубовато отбирает у меня сумку с вещами.

Глухой звук…

Кажется, его хорошенько лупанули сзади.

– ....чтобы помочь – оскаливается в подобии улыбки, делая подчёркнуто вежливый тон.

Позади него раздается смущенный смешок.

Лиса выглядывает, влюбленно глядя на меня своими глазами-пуговками.

Широко-широко улыбается, не размыкая губ.

– Пиветь, мам… – хлопает ресницами.

Ух ты.

Расплываюсь в ответной улыбке.

А вот такая дрессировка мне по душе…

Глава 10 Что такое любовь?

Лиса мостится ко мне под бочок.

А я читаю ей сказку про Африку, злого крокодила и про что-то еще…

– Ого! Квокодивы такие ствашные, ма-ам! – придвигается ко мне ближе.

– Да… Есть такое.

– Я так боюсь квокодивов тепей! Можно Ису обнять чуть-чуть?

Улыбаясь, кладу ладонь ей на плечико.

– Не бойся, зайчик. На любого крокодила всегда найдется своя капибара – авторитетно наставляю малышку.

– А че такое капиба-а-ва?

– Это такой зверек. Его любит даже крокодил.

– Ого!

– И крокодил даже разрешает капибаре кататься на его спине, представляешь?

– Ого-го-шеньки… – с искренним удивлением.

– Ну, а если крокодил все-таки передумает и захочет её съесть, то капибары очень быстро бегают.

– Ой… Мам! А зачем есть? Я не понява! – хмурится грозно.

Вот сейчас прямо на папку похожа.

Даже несмотря на то, что волосы у неё белые, как снег.

– Квокодив же её юбит! Он.... – понижает голос до доверительного шепота – Он че, дувак, да?!

– Так это же крокодил, Лиса – смеюсь – У них все, не как у людей.

– А-а-а… – тянет с сомнением малышка.

И по голосу очевидно, что логику крокодилов она ну совсем не одобряет.

Милая кроха…

В комнате у неё по-девичьи уютно.

Весь дом – абсолютно холостяцкая берлога, а здесь – женское царство с розовыми занавесками, туалетным столиком и коллекцией одежды для Полковника, которая висит на напольной вешалке.

Тут тебе и костюмы с подтяжками, и шляпа, и даже мини-форма с погонами.

Красота…

Когда Лиса начинает зевать, приглушаю свет, оставляя теперь только ночник у кровати.

Укрываю малышку одеялом до самого подбородка…

– Пауковник дышать не может!

Откапываю игрушку из-под одеяла.

Кладу рядом с ней…

И Лиса, обняв своего медведя одной рукой, другую кладет на меня.

– А знаешь, – бормочет тихо – когда у меня пе-вая мама быва, с чевными вовосами, мне быво не так ховошо…

Молчу…

Это ведь не мое дело, да?

Мне кажется, я не имею права поддерживать эту тему с ребенком и потому – лишь продолжаю рассеяно гладить малышку по голове.

Но Лисе этого явно не хватает.

И, желая продолжить, она переворачивается на живот и, подперев лицо ладонями, продолжает:

– Ей авист меня бвосиу, мам, а я ей не понвави-ась… Совсем, мам! Она постоянно вугавась на Ису! – жалуется, заглядывая мне в глаза. – И я свышава, она гово-ива папе, что все девочки ховошие, а Иса пвохая и… дува! – выдает обиженно. – И ствашная еще…

– Неправда! Глупости какие…

– Папа тоже так сказав, что гвупости. И в павк Ису гуять повез. Мовожное купив… Сичас!

Слетает с постели.

Шлепая босыми ногами по паркету, подбегает к низкому письменному столику и берет оттуда фотографию в рамке.

– Вот туть Ися мовоженку кушава! – показывает мне. – Папа фоткав Исю. Там быв квасивый вовопад! – взмахивает рукой, пытаясь его изобразить.

Смотрю на фото в рамке с бабочками.

Глазки у неё тут очень грустные, взгляд потерянный.

Видно, что плакала.

– Папа Ису смешив, но у него чё-то пвохо повучавось, да? – хихикает.

Пытаюсь это представить.

Выходит не очень…

В моем воображении такие мужчины, как Байсаров, могут только подстёбывать.

– Но зато заковку новую купив! Видишь, мам? – показывает на волосы.

– Красота! – улыбаюсь, чуть щипая её за пухлую щеку.

И, не сдержавшись, легонько целую малышку в лоб, чувствуя, как моментально смыкаются пальцы на моей кофте, желая меня удержать.

Но я не ухожу.

Дожидаюсь, когда Лиса заснет, и только тогда на носочках выхожу из комнаты.

Майор в кухне.

Тихо, но с чувством устраивает кому-то разнос по телефону.

Увидев меня, ворчливо бросает "на связи" и завершает вызов.

– Уснула?

Киваю.

– Да…

На столе перед ним лежит папка с бумагами, поверх нее – свадебное фото.

– Ой. А кто это? – беру его в руки.

Разглядываю с любопытством.

На фото мужчина и женщина.

Молодые, красивые…

Обнимают друга и просто светятся от счастья.

– Это ваши родственники?

– Нет.

– Красивое фото – улыбаюсь. – Видно, что люди любят друг друга…

– Правда? – спрашивает Байсаров подозрительно вежливо.

И, отставив телефон, переключает все внимание на меня.

– Да.

– И что же в твоем понимании "любовь"? Безотносительно к фото.

– Ну – задумываюсь, глядя в потолок.

Чувствую, как краснею…

– Наверное, это когда человек за тебя борется – пожимаю смущенно плечами.

– И с кем же?

– Иногда – с другими. Иногда – с собой. А иногда, может, даже с тобой…

Майор молча смотрит на меня несколько секунд.

Даже едва заметно улыбается.

Правда, все так же подозрительно вежливо.

– Он её убил.

– А. Ой… – бросаю фото на стол.