Нечисть завыла, схватилась за голову десятком тоненьких ручек, которыми только что пыталась залепить Мартину рот, нос и глаза, потом навалилась всей своей необъятной тушей. Он попятился, повалился на синематическую установку. Та заскрипела, затрещала под его весом. Картинка, висящая над ней, мигнула и погасла. Перед этим Ласло Гайнтрих, игравший в этом синематике светлого паладина, горестно сообщил:

– Прощай, мой верный соратник.

Звук тоже пропал. Туша нежити навалилась сверху, втаптывая Мартина в осколки магомеханических кристаллов.

– Вот дрянь! – прохрипел он, собираясь с силами.

Один рывок, и все будет закончено. Мартин задержал дыхание, ныряя внутрь этого полужидкого теста – туда, где пульсировал узел псевдожизни – мозг и желудок нечисти. Один укол кинжалом, один короткий магический импульс, и все кончено.

Вязкая масса шлепнулась на пол, растеклась окончательно, и Мартин, кряхтя, поднялся. Мастера Герайна он нашёл на кухне – грязной, в потеках жира, даже в банке с солью плесень.

Разумник сидел за столом, рассматривая чашу – маяк, по которому нечисть смогла прийти из Бездны в тварный мир.

Узор напоминает гелиатский: чёрные силуэты на оранжевом фоне. Люди, собаки. Похоже на охоту.

Мастер Герайн сообщил, хмурясь:

– Мертвец был неправ, Мартин. Клин клином мне вышибить не удастся. Я все ещё боюсь возвращения в Бездну.

Мартин прислонился к дверному косяку, предварительно прихлопнув таракана.

– В вашем случае не мудрено бояться Бездны.

Герайн поднял голову. Глаза у него на мгновение стали пустыми, безжизненными, как в Доме Слёз. Таким Мартин впервые увидел не мастера Герайна даже, а его пустую оболочку.

– Целебная магия – мой потолок, – устало сказал Герайн. – Больше никаких боев. Я вас чуть не подвёл.

– Ерунда, – отмахнулся Мартин. – Вы чудесно отвлекали нечисть своим страхом.

Мастер бледно улыбнулся. Провел пальцем по глазированному боку чаши.

– А не выпить ли нам ржавой воды из-под крана из этой чаши за наш успех?

– А вода точно ржавая? – подозрительно уточнил Хагал.

– Точно, я уже умывался. Могу придать ей вид и вкус вина. Тридцать сортов на выбор… Виннетское полусладкое рекомендую.

– Нет, ржавая вода – то, что нужно, – с самым серьёзным видом сообщил Мартин.

Чаша была уже очищена от эманаций и опасности не представляла.

– Надо осмотреть пострадавших, – сказал мастер Герайн, вставая. Он снова, как и когда только вернулся из Бездны, смотрел себе под ноги с большим подозрением. Будто мир вот-вот исчезнет.

Первой пришла в себя хозяйка. Расширившимися от страха глазами она смотрела за спину Мартина, сидевшего на корточках у дивана.

– Хозяин и Хозяйка, – простонала она. – Наш синематон! Мы за него даже ещё кредит не выплатили!

– Хуже, – пробормотал Мартин, всматриваясь в её магические волокна. – У вас просрочка по кредиту два месяца. Мы, собственно, тут по наводке от денежных стражей… Они приходили, поняли, что с вами что-то не так, и вызвали нас.

– Как два месяца?! – воскликнула она и, оглядевшись, ахнула. – Хозяин и Хозяйка! Что здесь происходит?

– Вам знаком этот предмет? – спросил мастер Герайн, показывая запечатанную в прозрачный мешочек чашу.

– Да, это подарок моей золовки на Первый день года…

– Это вещица из Бездны, – объяснил Хагал, растирая холодные руки пострадавшей и делясь с ней частичкой своей силы.

– Какой ужас… Какой ужас… – повторяла она. – Это нечисть, да?

– Вы долго продержались, – сказал мастер Герайн. Он стоял позади дивана, лёгкими движениями пальцев массировал виски хозяина дома. Мартин заглянул в документы: господин и госпожа Алкир.

Руки хозяйки дома, наконец, потеплели, и цвет лица выровнялся. Она все ещё обеспокоенно оглядывалась вокруг. Увидев бледного до синевы мужа, спросила:

– Как Айвен? С ним все хорошо?

– Должно быть, он первым попал под влияние нечисти, – заметил Хагал. – Оттого пострадал сильнее.

Наконец, и господин Алкир открыл глаза.

– Бездна и все духи её! – закричал он, тоже глядя за спину Хагала. – Что с синематоном? Мы за него ещё кредит не выплатили!

– Да они сговорились, – потрясённо выдохнул мастер Герайн.

– Страховка от влияния эманаций Бездны должна все покрыть, – попытался успокоить их Мартин.

Супруги грустно переглянулись.

– Мы не застрахованы, – сказал, наконец, господин Айвен. – Экономили, чтобы взять эту квартиру… Ну, и где сейчас можно встретить нежить и нечисть?!

– Ну, положим, я её убиваю чуть ли не каждый день – в те дни, когда не играю с одним из них в карты, – шутливо возмутился Мартин, желая разрядить обстановку.

– Это вполне можно счесть комплиментом, – заметил Герайн, извлекая из заплечной сумки фонарик и молоточек. – Значит, мы не зря сражаемся, раз обыватели перестают бояться встречи с Бездной.

«Или в Бездне кто-то сражается за нас», – подумал Мартин с глухой тоской.

– Давайте-ка проверим ваши рефлексы, – мастер Герайн, делавший свою работу, бросил на коллегу внимательный взгляд. – А целительская страховка у вас есть? Истощение довольно сильное, вам желательно полежать неделю где-нибудь в покое. И не здесь.

Здесь и лежать-то было негде. Всё завалено мусором. У супругов не было никакой страховки вообще.

– В болезни и падающие на головы кирпичи они тоже не верят, – пробурчал Мартин, доставая из внутреннего кармана полевой формы чековую книжку и вечное перо.

– Будем считать это одноразовым вспомоществованием для столкнувшихся с эманациями Бездны. От ордена Тьмы, – закончил он и отдал господину Алкиру бланк.

– Обязательно посетите целителя, – сказал мастер Герайн на прощание. Госпожа Алкир кивнула, прижимая к груди банковский бланк и визитную карточку целителя.

Уже на лестничной площадке Герайн спросил:

– Идете по стопам своего магистра?

Мартин пожал плечами.

– Я унаследовал вклады Маргариты… Основную сумму я не трогаю, а вот проценты… Не думаю, что она была бы против.

Они спустились по скудно освещенной лестнице во двор к служебному самоходу.

– Чем займетесь после дежурства, мастер Хагал?

Мартин уселся, сложив руки на груди и закинув ноги на противоположное движению самохода сиденье. Мерное покачивание успокаивало взбудораженные дракой нервы.

– Осуществлю правила «трех О». Отмоюсь, отъемся, отосплюсь. Потом в Бездну.

Мастер Герайн искоса глянул на него.

– А когда вы в последний раз отдыхали?

– Я регулярно высыпаюсь. И светская жизнь меня бьёт ключом.

Мастер Герайн поморщился.

– Это не то, вы же сами понимаете.

Разговор лишил Мартина налёта сонной расслабленности. Он сел прямо.

– Вы поэтому пошли со мной на вызов? Мертвец науськал, моя сестра, или я пропустил очередной профилактический осмотр у мага разума?

– Ни то и ни другое. Мартин… Я пошёл с вами потому, что мы с вами были в Доме Слез. И мне не стыдно показать перед вами слабость.

– А теперь я должен ответить вам тем же? – Мартин чувствовал, как в нем кипит возмущение, но приобретенная в последние годы сдержанность заставила его понизить тон. По обивке сиденья заскользили искры – магия рвалась из тела. – Может, я действительно пошёл по стопам магистра, а? Он ведь не даёт себе поблажек.

Герайн кивнул, принимая ответ и не настаивая на продолжении разговора. Мартин отодвинул занавеску, прислонился к стеклу. Как он может отдыхать, когда его сын…

Стоит прикрыть глаза, как перед внутренним взором встаёт картина, которую показала ему госпожа Карин. Там, в мутном зеркале в холле его дома, в тёмной глубине стекла мерцал огонёк. Он приближался, становился ярче, превращался вдруг из огонька в окошко, в котором Мартин разглядел своего, как он думал тогда, друга. Отца Лейнарда. Бывший жрец качал колыбель.

– Ты вырастешь, мальчик, вырастешь сильным и добрым, сделаешь мир хорошим, очень хорошим. Чтобы никто не страдал… На одной чаше весов твои страдания, на другой – весь мир. Нам всем приходится чем-то жертвовать.

Мартин не хотел, чтобы его сын был одинок в своём страдании. Это нечестно, нечестно…

Отмыться, отъестся, отоспаться – дело не долгое и не хитрое. Мартин принял душ в орденском общежитии, где до сих пор держал за собой маленькую угловую комнату с двумя окнами. Сюда он возвращался даже с большим удовольствием, чем в их общий с Маргаритой дом, заполненный теперь беспокойным семейством Эрики, его сестры. Племянниками и племянницами, собаками, котами, канарейкой. Там всегда что-то пригорало и кипело на кухне, падало в комнатах, шумело, шуршало, визжало. Там у него тоже была спальня – большая, хозяйская, спроектированная Маргаритой. С круглой кроватью и двумя раковинами в ванной комнате, с белой шкурой на полу.

Но там не было Маргариты. Её не было нигде, но в доме Мартин чувствовал её отсутствие особенно остро. Даже острее, чем в доме тестя, господина Крайса.

Как раз у него Мартин планировал отъесться. Завтра день рождения его Жемчужинки.

Пожимая старческую трясущуюся руку тестя, Мартин немного помог его здоровью – сосуды подлатал, что-то нехорошее начиналось в левом глазу… Господин Крайс поморщился, разорвал рукопожатие. Он никогда не любил магов, но был слишком рационален, чтобы это переросло в фобию.

Стол господин Крайс приказал накрыть на троих. Как и во все предыдущие их обеды. Мартин отдал должное трудам повара – господин Крайс всегда окружал себя лучшим из доступного, а доступно одному из богатейших людей Астурии было многое. Мартин ел от души – в Бездне питаться невозможно, и пусть маги способны довольно долго обходиться без пищи, не теряя работоспособности, все же полный желудок приятнее пустого.

Сам хозяин ел мало, скорее обозначал свое участие в трапезе. Наконец, и вовсе отставил тарелку. Лакей, стоящий за спинами, наполнил бокалы вином.

– Я хочу поднять бокал за тебя, Мартин Хагал, – сказал он, складывая губы в некое подобие улыбки. – За то, чтобы твои клятвы осуществлялись, некромант.

– Я дал вам одну клятву, дорогой отец, – в тон ему ответил Мартин. – И исполню её, даже если мне придётся бороться за это до падения Бездны или дольше.

Господин Крайс кивнул, кажется, удовлетворенный ответом. Он бросил взгляд на пустой стул.

– Когда я умру, я увижу её?

Мартин помедлил с ответом.

– Я много времени провожу в Бездне, – сказал он, не отрывая взгляда от узора на скатерти. – Но не нашёл ни Небесных Садов, ни того места… где все произошло.

Господин Крайс скрипуче рассмеялся.

– Когда ты впервые пришёл в этот дом, был таким неловким юным дурачком…

– А теперь дурак старый? – улыбнулся Мартин.

– Чуть-чуть поумнел.

– Самый большой комплимент за все время нашего знакомства.

– Что заслужил, мальчик мой, что заслужил… Ты, конечно, стал солдафоном и прост, как палка – этакий рыцарь без страха и упрёка из грошовых романов.

– Ну, раз в вечность и палка стреляет, – отшутился Мартин. Слова отца Маргариты никогда не обижали его.

– Не помню, правда, случая, чтобы ты бил в цель.

– Специфика работы. Бью по площадям.

– Язык твой точно стал поживее, молотит быстрее головы, – не остался в долгу тесть. – Я хочу тебе сказать, а ты меня перебиваешь! Ты был не самым плохим мужем для моей дочери. Пусть и недолго. Но ты её любил. И любишь. Я ценю это. И не самый плохой отец моему внуку. Ты не забыл его.

– И не забуду.

– Все так.

– Слишком много комплиментов, – подозрительно заметил некромант. – Уж не подводите ли вы итоги, господин Крайс?

Тесть встал. Тяжело шаркая ногами, прошел к креслам.

– Отчего бы и не подвести эти итоги, – ответил он, устроившись в кресле у камина. – В этом году мне исполняется сто двадцать лет. Юбилей. Не знаю, дотяну ли я до исполнения твоей клятвы. И хочу ли…

– Я держу вас, господин Крайс. Конечно же, вы дождётесь.

Мартин сел в кресло рядом, с тревогой всматриваясь в изборожденное морщинами лицо. Этот угрюмый, ворчливый старик стал ему ближе собственных родителей, – у них было общее горе и общая цель.

– Ты жаждешь встретиться с сыном, тоскуешь по нему. Как и я тоскую по дочери.

– Я понимаю.