Но отрицать что-то – не значит делать это невидимым или несуществующим. Я понял это после тех бесчисленных месяцев, что принимал «Эдем». Игнорирование не уничтожает. Оно накапливает. Растит. Затягивает. Убивает тебя.

В груди поселилось знакомое чувство. Пальцы задрожали. Пришлось открыть глаза. Мне нужна была моя камера… Я взглянул в зеркало. Мои проблемы по-прежнему оставались со мной – а теперь в очередь за ними вставали новые.

– Ладно. Ты та невеста с той свадьбы!

Женщина закатила глаза:

– ¡Mierda!^[14] Сколько раз тебе еще повторять?!

Она была ужасной попутчицей.

– Не повышай на меня голос! – Я потянулся к пачке денег на соседнем сиденье. – И забери! – Не глядя, я швырнул стопку на заднее сиденье.

Рыжая уже открыла было свои алые губы, но тут в боковом зеркале мелькнуло отражение вооруженных людей в преследующей нас машине. Я грубо перебил девушку, толком не успевшую заговорить:

– Почему у этих парней сзади оружие?!

Алые губы дрогнули в нерешительности. Она не ответила. В голову мне пришла безумная мысль:

– Ты что, выходила за какого-то мафиози?

Я рассмеялся. Взглянул на нее. Но она не присоединилась к веселью. Почему? Почему она не возражает? Черт!

– Ты шутишь, да?

Она закинула несколько прядей за ухо, и ее карие глаза стали видны:

– No es mafia^[15]. В Испании мафии уже нет. Это скорее… фамилья, контролирующая свою территорию.

– Звучит как мафия.

– Тебе обязательно вешать ярлыки?!

Один из мужчин высунулся из окна и что-то крикнул. Громко, зло, угрожающе. Это явно было последним предупреждением.

Я пытался решить, что делать, и все лучше понимал, что надо остановиться. Но я никогда не отличался тем, что делаю то, что надо. По крайней мере раньше уж точно не отличался. Это только последние несколько лет я стараюсь вести себя примерно.

Бах! Выстрел! Черт возьми, как можно держать слово в такой ситуации? Я не понял, стреляли ли в воздух или в нас.

– ¡Dios mío! ^[16] Держись, почти приехали. Не сбавляй скорость. Впереди стена, увитая плющом. Мы въедем в нее.

Я поморщился. Кажется, девушка опять что-то напутала в грамматике.

– Въедем?

Она не ответила. Через несколько метров показалась та самая стена. Прямо перед нами, на последнем повороте, – огромная стена, зеленая от плюща. Обычная. Из бетона. Такая, врезавшись в которую на машине, можно отправиться прямиком на тот свет.

– Думаю, это та стена. Извини, но непохоже, что за ней что-то есть!

Рыжая не колебалась. Только выпрямила спину:

– ¡Vamos! Езжай дальше.

Мы не сильно оторвались от черной машины сзади, однако стена заходила за поворот. Если тут действительно есть какой-то трюк, мы могли бы скрыться в слепой зоне. Но стена выглядела… как стена.

– Ты уверена?

– Вперед. ¡Vamos!

– Ладно. Продолжаю ехать в стену!

Я сузил глаза, готовясь к удару. На этот раз я зажмурюсь, и проблемы действительно исчезнут. После того как я врежусь в стену, чувства наверняка меня покинут. Даже чувства к ней…

Мы приближались.

– Там нет дороги! – закричал я.

– ¡Ahí está!^[17]

– Нет!

– Есть, говорю! ¡Vamos!

Ладно. Если уж мне суждено умереть, пусть это будет эффектно.

Я вдавил педаль в пол. И заорал так, что голос перекрыл рев ветра.

В этот миг наш драндулет пробил плющ.

Мы на полной скорости врезались в зеленую стену. Перелетели через канаву за ней и жестко приземлились на неровную дорогу.

Я невольно усмехнулся, чувствуя, как машина сбавляет ход после прыжка. Не мог сдержаться. Мы только что прожили ту самую сцену погони, которая есть в каждом боевике. И хоть я ни за что не признался бы этой рыжей с заднего сиденья… это было круто.

Приструнив в себе озорного мальчишку, я поправил зеркало и взглянул на девушку.

– Dije^[18]… – самодовольно заметила та.

Я не стал реагировать. Не мог позволить этой женщине, едва не убившей меня, потешить свое эго.

– Только настоящие мадридцы знают эту дорогу, – похвасталась она, перекидывая волосы на одно плечо.

Я оглянулся. Черная машина не появлялась.

– Если мадридцы знают эту дорогу, почему те парни ее не нашли? Выглядели они очень по-мадридски.

Она приподнялась и нагнулась ко мне:

– Когда нужно, люди ищут другие ходы, chico^[19]. К тому же короткие пути знают только те, кто убегает. А эти всегда были в роли преследователей. Поэтому они этой дороги не знают.

Я промолчал. Мы катили дальше, подпрыгивая на ухабах. Солнце поднималось выше. Пальцы все еще дрожали, и я стиснул зубы.

Каждый раз, когда я терял внутреннее равновесие, тьма внутри начинала искать способ поглотить меня. Я со злостью наклонился, запрокинув голову к небесам. Это они были во всем виноваты!

– Отличная работа! Сначала ты заставил меня потерять камеру, потом гонял пешком пятьдесят километров, пока с меня семь потов не сошло. И только я подумал, что наконец поем, сел в машину и расслабился, как ты устраиваешь этот цирк! Засовываешь в мою машину невесту какого-то мафиози и подставляешь меня под обстрел! Давай уже иди до конца – пусть тот мешок с мышцами вгонит мне пулю в зад, чтобы довершить дело! – Я ударил по рулю. – Из-за тебя я потерял ее! Ее! Мы не так договаривались!

Я тяжело задышал через нос.

– С кем ты разговариваешь? – раздраженно спросила девушка с заднего сиденья.

Я уставился в зеркало на ее светло-карие глаза. Мне нужно было сорвать злость на ком-то – и вот пришла ее очередь. Впервые с момента обнаружения ее в машине я внимательно разглядывал пассажирку.

Она была красивой. Слишком красивой. Раз она называет меня «чико», то, скорее всего, она старше, хоть по внешности и не скажешь. В ее облике было столько броских деталей, что взгляд не знал, за что зацепиться: насыщенно-рыжие волосы, яркие глаза, вызывающие алые губы, фарфоровая кожа и безупречная фигура. Достаточно, чтобы свести мужчину с ума.

Мне повезло – мой рассудок уже помутила другая женщина. Иначе я точно попал бы в беду.

Хотя… Погодите-ка. Я уже в беде!

Видимо, я сказал это вслух, потому что девушка нахмурилась, будто мой голос ее раздражал. Не дав ей заговорить, я начал первым:

– Ты турчанка?

Ее произношение было слегка странным, но слишком правильным для иностранки. Она отвела взгляд, не ответив.

Хватит с меня ее проблем. Мне нужно найти свой фотоаппарат.

– Слушай, деточка, я буду говорить медленно, чтобы ты поняла. – Я сбавил скорость. – Сейчас я остановлюсь и…

– ¡No!

– Да, остановлюсь. И даже подожду, пока ты пересядешь в одну из машин сзади.

Она яростно замотала головой:

– ¡Nunca!^[20]

– ¡Sí, sí! Так я смогу найти того воришку, который украл мою камеру, пока моя тачка еще на ходу.

Девушка скрестила руки на груди:

– Что это за драгоценная камера, о которой ты твердишь?

Та камера была моим дыханием. Моим равновесием в этом мире. Но я не мог сказать этого незнакомке.

– Ее украли? – спросила она.

Я угрюмо кивнул.

– ¡Estupendo!^[21] Если ее украли, я знаю, где ее искать.

– Откуда ты можешь это знать? – скептически протянул я.

– Местные знают всех карманников. Они воруют только у los turistas.

Я нахмурился, вглядываясь в ее глаза, скрытые под челкой. Видя мое недоверие, она продолжила:

– Ладно, я докажу. – Девушка прищурилась, что-то обдумывая. – Если вор смог незаметно подобраться к твоей камере, значит, это ребенок. А раз ты гнался за ним несколько километров, то он должен быть быстрым. – Она постучала тонкими пальцами по подбородку. – Это был невысокий худой мальчишка с черными волосами в майке с именем Усэйна Болта^[22]?

Я ударил по тормозам. Женщину отбросило вперед, и она откинула волосы, упавшие на лицо. Я развернулся к ней, забыв про зеркало.

Она была права. Тот самый мальчишка, укравший камеру, был одет в майку как у ямайского спортсмена.

– Я помогу тебе его найти, – сказала рыжая.

Карие глаза смотрели решительно.

Я прищурился:

– И что ты хочешь взамен? Мы оторвались от тех парней. Ты можешь сейчас выйти и исчезнуть. Я тебе больше не нужен. Значит, у тебя есть какой-то интерес.

Она наклонилась ближе. Без зеркала ее лицо выглядело еще более впечатляюще:

– Я отведу тебя к твоей камере, чико. Но сначала нам нужно кое-куда заехать. Мне нужно кое-что забрать. И сделать это надо сейчас, пока жених не добрался туда.

– Почему?

– Потому что это мой единственный шанс. Я сбежала со свадьбы как раз ради этого. Те парни, что гнались за нами, скоро сдадутся и вернутся в церковь. Я должна успеть до того, как они предупредят жениха.

Я колебался:

– Что ты хочешь забрать?

Она стиснула зубы:

– То, что принадлежит мне. То, что должно остаться у меня.

Что-то в ее глазах заставило меня содрогнуться. В них горело то же чувство, что испытывал я по отношению к своему фотоаппарату.

Если у меня есть шанс вернуть его – даже с помощью этой безумной женщины – я должен им воспользоваться.

Я протянул ей руку:

– Convenido^[23].

Она вскрикнула и вместо рукопожатия обняла меня, насколько позволило сиденье. Я слегка отстранился, убрав ее тонкие руки, развернулся и завел двигатель.

– Как тебя зовут?

– Ясмин. ¿Tú?^[24]

Я ненадолго задумался:

– Ромео.

Девушка криво усмехнулась:

– Необычное имя для турка.

– Как и твое – для испанки, – многозначительно ответил я.

Ее губы дрогнули, но она ничего не сказала в ответ.

Глава 5. Роза

Я не мог поверить, что нанялся в водители к сумасшедшей. Но да, факты оказались именно таковы. Девушка была красивой, но безумной. Те, кто думает, что красота искупает все, просто не сталкивались с тем, что может прятаться под прекрасной оболочкой.

Прошло уже около одиннадцати минут, как она исчезла внутри. Я припарковал машину у стены огромного особняка и наблюдал, как моя пассажирка проходит через массивные железные ворота. Охранники в черных бронежилетах поверх футболок были явно удивлены, но не препятствовали. Видимо, они ее знали.

Что еще страннее – они выглядели испуганными.

Я смотрел, как ее белое платье мелькает среди зелени, как рыжие волосы развеваются на ветру, а каблуки отбивают ритм по мостовой. (Возможно, я даже украдкой углядел, как ее бедра соблазнительно покачиваются при ходьбе.) Охранники тут же схватились за телефоны и принялись отчаянно что-то объяснять, словно их невидимый собеседник должен был срочно предпринять какие-то шаги.

Я не ясновидящий, но даже мне стало очевидно – вот он, знак, что пора сваливать.

Не выдержав, я нажал на клаксон. Раздался глухой, слабый звук. Даже мой драндулет, казалось, боялся того, что вот-вот произойдет.

Охранники метались, не зная, что делать, переглядываясь между собой, косясь то на дом, то на меня. Наконец один из них потянулся к чему-то на поясе.

Я снова нажал на гудок. На этот раз в гудке прозвучало то же отчаяние, что испытывал я сам.

Ей нужно выбираться из этого чертова особняка!

И что она, вообще, собиралась там взять? Она же сбежала из-под венца, бросив жениха в церкви, – что может быть настолько важным, чтобы ради этого возвращаться?

Драгоценности? Дизайнерская обувь? Сумка? Меха?