Игорек там чуть кони не дал, пока обхохатывался, я даже звонок отключил, мало ли. Положил телефон в карман брюк и тут же увидел, как в бейсболку летит смятая и грязная сторублевка.

– Ээ, у меня шапка чистая вообще-то, – возмутился я, поднимая глаза и тут же закрывая рукой нос.

От бомжа, что стоял передо мной, исходила такая вонь, что впору концы отдать, задохнувшись.

– Ты это, вали отсюда, – проскрипел бомж, шепелявя и обнажая гнилые зубы.

Я тут же провел языком по своим идеальным белым зубам, проверяя, все ли на месте, и приуныл. Никогда мне за бомжа не сойти, однако, я же могу сказать, что начинающий, да?

– Чего это мне уходить? Только сел, – возмутился я, притягивая к себе бейсболку с деньгами. Пока с Игорьком разговаривал, туда еще кто-то мелочь кинул, надо же, а место-то хлебное.

– Это я решаю, кому тут можно сидеть, а кому нет, – прорычал бомж. – Тут Ванька сидит, сегодня только задержался.

– Так я и есть Ванька, – заулыбался в ответ. Сегодня мне никак не хотелось говорить свое настоящее имя. Ванька и Ванька.

– Ты точно не он, – покачал лохмами бомж, а я еще больше сморщился. Тут и духами улейся не перебьет.

– Ну так я за него посижу, – предложил бомжу. – Тебя как звать-то?

– Миха я, даю тебе пять минут. Освободи место!

– Да вот еще, мне здесь нравится. Чистенько, уютненько.

– Как пожелаешь, сам напросился, – Миха развернулся и покосолапил куда-то в глубь двора, а я засел дальше, пока из клиники не вышел какой-то мужик.

– Сидишь? – спросил меня, с подозрением оглядывая мою приличную одежду, а особенно белые кроссовки.

– Сижу, – а что я еще скажу ему, что погода хорошая?

– А Миха где? – неожиданно спросил мужик. Вот как, этот тоже из бомжей что ли? Вроде с виду приличный, на пальце золотой ободок обручалки, черные джинсы фирмачевские, куртка кожаная, у меня такая же в шкафу висит. Ничего так бомжи пошли, с хорошим доходом, надо сказать.

– Во двор пошел, – махнул я в сторону высоток.

– Понял, передай ему, пусть на прививку от бешенства завтра все приходят, – сказал мужик, а я внутренне как-то вздрогнул. Не люблю я эти уколы с детства еще. – Только в клинику не пущу, пусть здесь ждут. Мои выйдут, все сделают, а то покусаете мне тут врачей и клиентов, кто работать и платить будет?

Мужик сказал и, вертя на пальце брелок от «Лексуса», пошел к припаркованной черной машине. Ничего так тачка, у меня была такая. Значит, это не бомж, а владелец этой клиники. На фига ему всех бомжей от бешенства прививать? Впрочем, все равно. Мне главное Павлушу дождаться, а то что-то интерес к моей персоне избыточный.

Сижу дальше, птички поют, солнышко пригревает, в бейсболку еще десять рублей упало. У меня даже азарт какой-то появился, давно не было. Стало интересно, сколько я вот так насобираю, если весь день просижу. Это вам не в офисе штаны протирать, тут харизма нужна, абы кому денег не дадут. Улыбаюсь на всякий случай прохожим, скрывая свои прекрасные зубы. Павлуша что-то задерживается, не везет мне бомжей, а врачиха скоро выйти должна.

– Вот он, – слышу голос и поворачиваюсь, но не успеваю посмотреть, кто там. Мне смачно так прилетает чем-то по морде. Чувствую, как хрустнули зубы, а в глазах звездочки запрыгали. Ну всё, я за себя не отвечаю. Держите меня семеро!

Глава 5

– Что вы делаете?! – кричу, сбегая с крыльца.

Размахиваю сумкой, в которой лежит специальный контейнер с едой из кафе. Я совсем про него забыла, а это древний медицинский бокс для стерилизации инструментов из нержавейки. Тяжёлый, наполненный. Стараюсь попасть по вонючему бомжу, а прилетает прямехонько в голову моего недавнего гостя.

– Ой, – вырывается из меня, когда вижу, как оседает на асфальт мой бомж.

– Валим, – даёт команду самый лохматый, а я только сейчас понимаю, отчего у меня слезятся глаза. Такая вонь вокруг!

Но не тут-то было. Рядом с визгом шин останавливается чёрный автобус «Мерседес» с надписью «Ритуал», и оттуда вылетают ещё три бомжа.

– Наших бьют! – с криками набрасываются на других бомжей.

Чёрный «Мерседес» стоит, за тонированными стёклами ничего не видно. Однако те, кто внутри, не вмешиваются. Складывается такое ощущение, что бомжей сюда специально воевать привезли. Территорию делят, что ли? Ничего себе у них машинки для перевозки.

Подбегаю к моему бомжу, который со стоном приходит в себя, держась за голову.

– Охренеть мне прилетело, – пытается проморгаться и расплывается в улыбке, видя меня. – Марьиванна, спасительница!

Бомж улыбается как-то странно, словно шире рот не может открыть. Ему там что, зубы выбило, что ли? Неужели стесняется, ну надо же.

– Вы как? Нормально? – забочусь о незнакомом мне человеке, почему-то трогаю его лоб на предмет температуры. А на лбу шишка красным наливается. Хороший у меня контейнер в сумке, для самообороны самое то. – Давайте в клинику, осмотрю вас.

– Всегда пожалуйста, – улыбается счастливо бомж, а я помогаю ему подняться. – И езжайте отсюда на хрен! – кричит он почему-то на микроавтобус, и тот дёргается с парковки, уносится в даль.

Бомжи дерутся, а я тащу своего пострадавшего в клинику.

– Куда ты его, Саша, – суетится вокруг меня Галина Михайловна, старшая медсестра. – Обгадит нам тут всё.

– Я чистый! – возмущается бомж. – Был, по крайней мере.

Усаживаю его на кушетку в приёмном покое и осматриваю лоб, при этом отбиваюсь от рук, что так и норовят проползти по моей талии.

– Так, судя по всему, удар был не сильный, – в очередной раз сбрасываю с себя наглые лапищи. – Будешь руки распускать, выгоню на улицу.

– Нельзя мне туда, убьют, – жалобно произносит бомж, а я печально вздыхаю. – Меня бы положить куда, что-то голова кружится.

– Может, сотрясение? – задумчиво смотрю на него, на шишку, на сияющие восторгом синие глаза. Вот мужик, а. Это надо было таким родиться, что глаз не отвести.

Н-да, давно ты, Александра, с мужчиной не была, раз на бомжей засматриваться стала. Даже в груди потеплело, а по низу живота вообще горячая волна гуляет. Надо было уделять своим физическим желаниям больше внимания, а то вот он, мужчина, рядом, и всё, накрыло.

– Документы у тебя есть? – строго спрашиваю его, снова скидывая ладони уже с бёдер.

– Неа, я ж бомж, – лыбится тот и ойкает. – Зуб выбили, гады.

– Покажи, – требую я, и он послушно открывает рот.

Вижу ослепительно белые, ухоженные зубы и кровь, а вот верхнего переднего нет.

– Откуда зубы у тебя такие? – кошусь на бомжа подозрительно.

– Так я недавно лишился всего, а до этого всё у меня было: и квартира, и машина, и почёт да уважение, – шепелявит начинающий страдалец.

– Так что же ты сразу на улицу, неужели никого нет, кто бы помог? – сомневаюсь я.

– Никого, сиротинушка я, всеми брошенная, – натурально всхлипывает парень. – Кинули меня с бизнесом, всё пришлось за долги отдать. Из квартиры на улицу выкинули в чём был, документы потом в метро отняли. Вот уже неделю бомжую.

– А чистый что какой? – всё ещё подозреваю парня во лжи.

– Так привычка, стираю на вокзале, моюсь там же.

Вот не хочу ему верить, ни одному слову, а мы, женщины, такие дурочки, что любого пожалеть готовы. В голову ничего не приходит, как я могу помочь этому несчастному. Но на помощь приходит всё та же старшая медсестра. Она уже в возрасте и сидит за столом, слушает наш разговор, слезу украдкой вытирает.

– Да что же мы, звери какие, – всхлипывает она. – Человека на улицу выбросим, а там эти подберут, научат воровать, попрошайничать, и пропал соколик наш. Надо помочь бедняге.

Смотрю на жалобное лицо бомжа, на сочувствующую ему Галину Михайловну.

– И что вы предлагаете?

– А вот что, – оживляется Галина. – У нас санитара сейчас не хватает. Любимый уже объявление второй месяц даёт, никто идти не хочет, хотя зарплата нормальная. Пусть на работу устраивается, документы выправим, у Сергея Геннадьевича знакомых много.

– А дальше?

– Жить как человек начнёт, работать, а там и на ноги встанет.

– А жить где ему? – спрашиваю встревоженно Галину.

– Да? – поддакивает бомж. – Где? Может, к вам, Марьиванна?

– Я не… – смотрю на него со всей строгостью. – Впрочем, не ваше дело.

– А жить будет у Петровича. Днём работать, а на ночь в комнату охранника. Там как раз койка пустует, – продолжает заботиться о бомже старшая медсестра.

Удивляюсь, как Галине Михайловне удалось всё так быстро решить. Вот что значит жизненный опыт!

– Может, он не согласен? – снова оглядываю пострадавшего.

– Я согласен! Ещё как согласен! – кричит бомж. – А че там делать надо, санитаром?

– Вот с этого и надо было начинать, прежде чем соглашаться, – хмыкает Галина и встаёт из-за стола. – Пойдём, провожу тебя в комнату Петровича. Приведёшь себя в порядок, поешь. Голодный, поди.

– А как же… – волнуется бомж, но Галина, как репей, чуть ли не тащит его за собой.

– Идите, и надеюсь, что больше милостыню просить не будете, – строго говорю ему в след и выхожу из приёмного покоя. Ну всё, моя совесть спокойна, помогла человеку, и отлично.

На улице уже никого нет. Бомжи прекратили свою драку и исчезли. Первый раз вижу, чтобы эти люди делили территорию. Я знаю, что Любимов с ними договорился, что у клиники никаких попрошаек, отпугивают клиентов. Но всё равно поблизости кто-нибудь да ошивался. За что Сергей Геннадьевич выговаривал главному из них, Миша, кажется. Тот пытался призвать своих к порядку, тем более Любимов часто подкармливал их с нашего кафе. Просто выносил несколько ланч боксов, а зимой как-то купил несколько тёплых курток и раздал мужикам. Поэтому клиника жила в мире с этими опустившимися людьми. С чего бы им драться сегодня, непонятно.

Глава 6

– Саш! – зовет меня Галина Михайловна, зайдя в кабинет.

– Да? – отвечаю я, выглядывая из-за стола.

Я выгребала из ящиков ненужные бумаги, и тут меня позвали.

– Иди, там твой бомж в обморок упал, – смеется Галина.

– В смысле? – вылезаю из-за стола, поправляя форму. – С чего бы?

– Да там привезли мужчину после аварии, живот весь наружу, а Любимов послал твоего с тазиком за льдом. Ну а когда бомж вернулся вместе с тазом и улегся ровненько у стеночки.

– Ой, а Любимов что? – испуганно прикрываю рот.

– Сергей Геннадьевич сел рядом с телом на пол и внушает емуподмозговую медитацию, – вполне серьезно повторяет по слогам Галина.

– Чего внушает?

– Да не знаю я, сами разбирайтесь. Ты же знаешь Любимова, -сердито отмахивается Галина и уходит, а я иду в приемный покой.

Пострадавшего уже увезли, мой бомж сидит, привалившись к стеночке, с туманом в глазах, а Любимов рядом с ним. Вытянул ноги, сложил руки на груди и что-то вещает на тему психических расстройств.

– Ты вот понимаешь, что менталитет бомжа он какой? –спрашивает у Вани. – Никакой, верно, – подтверждает свои слова Сергей Геннадьевич сам себе. – Вот ты кто?

– Ммм, – мычит бомж, оглядываясь в панике по сторонам.