– Да не начнут они, Пётр Сергеевич, не начнут, – упрямо тряхнув головой, заявил Тимофей. – Тут верхом никак не проехать в неё, кони все свои ноги переломают. А если турки спешатся, то нам же и лучше. Наживка наша, наш малый отряд, подскочит к ним и свяжет боем, а вот из этой, из дальней рощи, и подмога подоспеет.

– Ну не зна-аю, не зна-аю, – протянул командир эскадрона. – Как-то всё это сомнительно, рискованно.

– Значит, будем и дальше с турками в гляделки играть. – Тимофей протянул руку, чтобы забрать свой лист.

– Да подожди ты! – нахмурившись, буркнул капитан. – Давай-ка ты лучше всё заново и поподробнее разъясни. Ещё раз поглядим и вместе обдумаем. Так-то можно было бы и к Салову, конечно, подойти, уж больно Фёдор Андреевич бездельем тяготится.

Обсудив представленный план и потоптавшись, он наконец пошагал в сторону штабного шатра.

– Тимофей, спишь уже? – Он потряс за плечо подпоручика, вернувшись через пару часов. – Радуйся, одобрили твою задумку.

– Собираться?! Людей поднимать?! – Гончаров вскочил на ноги.

– Тихо! Тихо ты! Охолонись! – осадил его капитан. – Экий же ты прыткий, Тимоха! Командир полка повелел всё на месте внимательно посмотреть и поручил это дело с засадой Салову. Видать, тот сам уже Фому Петровича задёргал. В общем, завтра всё будет ясно, сто́ящее это дело или нет. А сейчас давай-ка ложись спать, велено тебе со взводом поутру, после поверки, к штабному шатру подъехать.

У штабного шатра стояли четвёртые взводы из первого и второго эскадронов.

– Ого, похоже, тут всех фланкёров собирают! – воскликнул, завидев знакомцев, Блохин. – Видать, как в прошлом году всех застрельщиков с собой поведёт их высокоблагородие.

Вскоре подъехал взвод из эскадрона Мейендорфа, и стоявший у входа в шатёр юнкер нырнул внутрь.

– Опять четвёртый эскадрон на ходу спит?! – вскоре выйдя из него, возмутился Салов. – Не видать тебе капитанского горжета, поручик! – Он вперил взгляд в сконфуженного офицера и лихо взлетел в седло. – Отря-яд, в походную колонну! По двое! Аллюр шагом! Первым идёт взвод третьего эскадрона, остальные по порядку номеров за ним. Подпоручик Гончаров, ко мне пристраивайся! – И тронул поводья.

– Господин подполковник, подпоручик Гон… – зачастил, подскакав к грозному командиру, Тимофей.

– Кавказец, твои каракули? – оборвал его Салов. – Сам примерялся на месте или так, от безделья всё выдумал?

– Примерялся, господин подполковник, – подтвердил Тимофей.

– И даже в овраг спускался? – Тот покосился на него.

– Так точно, спускался.

– И сколько, по-твоему, там людей можно надёжно укрыть?

– Не более сотни, господин подполковник! – уверенно заявил Тимофей. – Чтобы в линию вытянуться. Если больше будет, турки заметить с холмов могут, и всё тогда сорвётся.

– Угу, значит, не больше сотни, – повторил за ним Салов. – Ну-ну, проверим. Тут вот сто сорок три фланкёра в колонне, не считая меня с капитаном и трубача. – Он кивнул на ехавших позади всадников. – Как раз большую часть и поместим, если всё, как ты говоришь, подтвердится. Ладно, ускоряемся. Отряд, аллюр рысью! – И дав коню шенкелей, повёл колонну на юг.

– Лучше бы егерей посадили, а нам на конях, – проворчал, обрывая метёлку душицы, Ярыгин. – Ну что это за кавалерия, по оврагам ползать? Ещё только в лес осталось загнать.

– Прикажут – и в лес пойдём, – пристраивая удобнее своё ружьё, произнёс Чанов. – Много ты егерей за Дунаем видел?

– Только у Силистрии, – ответил, откидывая сорванную траву за спину, Степан. – А чего, пригнали бы сюда хоть пару рот. А то одной лишь конницей турок за вымя здесь держим.

– Жа-арко, – шумно выдохнув, заметил Еланкин. – Почитай утро ещё, а вон как печёт. Чего же тогда в полдень будет? Совсем запаримся.

– Ладно хоть каски повелели скинуть, позаботились, – вставил своё Казаков. – В фуражных шапках и голове легче.

– Не для лёгкости это, Гришка, а для утаивания, – пояснил Чанов. – Плюмаж драгуна издали выдаёт, а вот фуражку не видать. Оглядывайтесь, братцы, чтобы удобней стрелять было.

Мимо оврага с засадой проскакало с полсотни казаков. Знакомый Гончарову хорунжий, привстав на стременах, оглядел место и, помахав рукой, увёл свой отряд.

– Общая команда – всем вниз! – скомандовал Тимофей. – Остаются только три наблюдателя!

Чертыхаясь и ворча, позвякивая оружием, сотня застрельщиков побежала вниз по склону.

Время тянулось медленно. «Может, и не клюнут на наживку турки, сидят сейчас за валами, шербет кофиём запивают, – думал, схоронившись под кустом, Лёнька. – А мы тут паримся, ждём». Отстегнув с пояса флягу, он прополоскал рот и, сделав два глотка, положил рядом. «Правильно, что тряпицей обшил. – Он погладил посудину. – С голой жестью уже бы словно кипяток вода была, а эдак ничего, даже освежает. Дельно Иванович посоветовал, главное, чтобы Салов такое не увидал. Вот ведь барсук злой, за нарушение устава башку оторвать может, с него станется».

Мысли бежали, перескакивая с одного на другое. А как ещё коротать время в секрете? Вспомнил и про Кавказ, и про милый отчий дом, откуда забрали в рекрутчину восемь лет назад. «Восемь лет, уже целых восемь лет. – Он покачал сокрушённо головой. – Все мои сверстники давным-давно оженились, в детях и хозяйских заботах. Только-только вот посев яровых закончили. Морды бо́родами поросли, а у меня только одна лишь колкая щетина. – Он огладил ладонью скулы и подбородок. – Дом, отчий дом. А есть ли он вообще у меня? Живы ли родители? Матушка сильно прихварывала, когда мне лоб забривали, да и у батюшки уже не те силы были, что раньше. Старший брат всё больше и больше хозяйство в свои руки прибирал. Сейчас и вообще, небось, верховодит, а родителей, ежели они и живы, – на печь. Куда возвращаться, если до отставки доживу? В приживалах быть?»

За дорогой на холмах что-то мелькнуло, и Леонид разглядел верховых.

– Сипахи, – прошептал он, прижавшись к земле. – В колпаках островерхих, ну точно они. Оглядываются. Вашбродь! – приглушённо крикнул он, сложив ладони лодочкой. – Оглядчики турецкие на холмах!

– Тихо всем! – рявкнул сидевший в овраге вместе с драгунами Тимофей. – Прижались к скату!

Пока всё шло так, как они и задумали с подполковником. Малый казачий разъезд сблизился с Базарджиком и, покрутившись подле валов, ушёл чуть южнее. Турки же выслали своих наблюдателей, и, если их ничего не насторожит, можно будет надеяться выманить из крепости целый отряд. Опять же, здесь ключевое «если ничего не насторожит». Будем ждать.

Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать опять подали сигнал Блохин и те двое драгунов, что расположились у овражного склона под кустами.

– Внимание, отряд! – рявкнул Тимофей. – Все наверх! Растягиваемся в линию!

– Вот они! – Лёнька откинул крышку замка и взвёл курок. За нёсшимися во весь опор казаками показалась турецкая погоня. – Ах ты ж, и эти тоже сюда! – насторожился он. На вершине холма замелькали фигурки всадников. Вот они скучковались, и уже около полусотни их бросилось наперерез скакавшим по дороге казакам.

– Отрежут ведь, отрежут станичников, – процедил Блохин сквозь зубы. – Ваше благородие, казаков от наших отрезают! – крикнул он, обернувшись. – Сейчас остановят, а сзади погоня ударит!

Тимофей, взобравшись по склону наверх, мгновенно оценил обстановку. Всё пошло не по плану, но своих нужно было выручать, если сейчас затянуть с залпом – порубят казаков.

– Внимание, отряд! – рявкнул он, взводя курок ружья. – Прицел на тех турок, что скачут с холма! Первый выстрел по ним, второй без команды в погоню! Це-елься!

Две сотни шагов до сипахов. Сотня! Турецкая полусотня, набрав скорость, выходила наперерез казакам.

– Огонь! – рявкнул подпоручик и сам потянул спусковой крючок. Громыхнул залп, и облако сгоревшего пороха окутало цепь стрелков. Работая шомполами, фланкёры загоняли новые заряды в дула. Вот хлопнул один, за ним второй, третий выстрел перезарядившихся, и Тимофей вскинул своё ружьё. – Хорошо, не встала погоня, летит, – пробормотал он, совмещая мушку с целиком. – На! – И спустил курок.

Казаки сбили прорвавшихся с холма к дороге сипахов и устремились в сторону рощи, а из неё уже вылетали основные силы двух русских полков. Шесть выстрелов успел сделать Тимофей, пока развернувшиеся турки из погони не унеслись прочь.

– Почему раньше времени залп дали?! – подскакав, закричал Салов. – Да я тебя в бараний рог согну, подпоручик! Да ты у меня обозными всю жизнь командовать будешь!

– Господин подполковник, не по плану всё пошло, – попробовал оправдаться Тимофей. – Турки с холмов казаков отрезали. Во всю прыть неслись. Всех посекли бы.

– Молчать! – взъярился Салов. – Тебя старшим над всеми застрельщиками поставили! Тебе доверие оказали! А по твоей дури турки уйти смогли!

– Ну не все ушли, Фёдор Андреевич, – попробовал смягчить гнев подполковника Зорин. – Глядите, сколько их на дороге и подле оврага валяется. Хорошо ведь постреляли? Посчитать бы нужно всех да доложиться Фоме Петровичу. И командующему новому хорошую реляцию подать об удачном бое. Начальство про успехи любит слушать, сами знаете.

– Считайте, – бросил Салов и, пришпорив коня, поскакал прочь.

– Не журись, Тимофей. – Зорин подмигнул ему. – Фёдор Андреевич вспыльчив, да отходчив. На глаза ему только не попадайся пока.

– Ну чего ты хмурый такой, Тимоха?! – Подошедший к костру Марков хлопнул по плечу друга. – Подумаешь – поругали. На меня Салов тоже та-ак наорал в январе, когда мои пьяные комендантским попались. Думал, точно, как и их, в арестантский подвал отправит. Так и ничего, пронесло, а время прошло, и всё забылось.

– Да мы то же самое говорим ему, – заметил Назимов. – Сидит как сыч. А Яков Ильич уже донесение в Рущук отправил об успешном бое вместе с пленными. Плохо разве, шесть десятков турок подстрелили и троих живыми взяли, никого из своих при этом не потеряв. Это ли не успех? Сто раз теперь сипахи подумают, прежде чем за стены выехать.

– Подпоручик Гончаров тут ли?! – послышался окрик у соседних костров. – Подпоручик Гончаров!

– Тут он! Тут! – откликнулся Марков. – Кому нужен?!

Из ночного сумрака к офицерскому костру подъехали три всадника.

– Хорунжий Нечаев! – представился крепкий казак. – Полк Иловайского. Кто тут Гончаров будет?

– Ну я. – Тимофей встал со своего места. – Чего нужно?

– Ефим Силыч. – Тот протянул ему руку, подойдя. – Я к вам с подарком, господин подпоручик. Как уж вас правильно по батюшке величать?

– Тимофей Иванович, – обменявшись рукопожатием, ответил Гончаров. – А что за подарок и с чего?

– Лукьян, Енай, тащите! – распорядился хорунжий, и два казака, повозившись у вьюков, поднесли ближе к костру связанного живого барана.

– Не побрезгуете? – Нечаев стянул с плеча котомку с торчавшей из неё глиняной бутылью. – Ух и крепкая, зараза. И это ещё. – Он отстегнул от пояса кинжал в расшитых серебряной нитью ножнах. – У вас, я гляжу, есть уже горский. Ну пусть и наш, казачий будет. Благодарствуем, Тимофей Иванович. – Он сделал поклон. – За своих ребяток, что на дороге прикрыли. И за меня самого. Бог даст, вернём вам должок.

– Ефим Силович, оставайтесь! – окликнули оседлавшего коня хорунжего офицеры. – Вместе отужинаем.

– Нет, благодарствую, – отмахнулся тот. – В ночной дозор скоро уезжать! Здравы будьте! – И подстегнув коня, ускакал с казаками прочь.

– Хорошо с тобой дружить, Тимоха, – хохотнул, вынимая пробку из бутылки, Марков. – Ракия, – определил он по запаху напиток.

– Парамон, Степаныч, Ванька! – позвал денщиков Назимов. – Барана в сторонку отнесите и разделайте там. Кашу не нужно, зажарьте мясо на углях. Нам шею и лопатку. Остальное в артели. Не против, Тимофей? Всё равно ведь при такой жаре не сохранишь.

– Да конечно, – не стал возражать тот, рассматривая подаренный кинжал. – Хорош, ничуть не хуже моей камы.