– Проверю их позже, – тихо сказала я, стараясь не выдать охватившую меня тревогу. – Завтра с утра.

Спускаться в подвалы ночью совершенно не хотелось.

Мартен кивнул.

– Это дело важное. Я с вами пойду, если потребуется.

Я стояла рядом с разрушенным фонтаном, слушая, как ветер заигрывает с сухими листьями. Над замком уже начала сгущаться тьма. В этом старом каменном бастионе было больше тайн, чем я могла предположить.

Тишина вокруг казалась гнетущей, и в сердце постепенно разгоралось чувство, что вместе с замком пробуждались и его тайны – темные, холодные, быть может, опасные.

И тут в это безмолвие ворвался резкий звук – приближающийся цокот копыт со стороны дороги. Мы с Мартеном обернулись почти одновременно. К воротам мчался всадник, мелкие камни, комья влажной земли и брызги из луж разлетались позади него во все стороны. Это был Гедрик. Даже с такого расстояния я видела его побледневшее, искаженное ужасом лицо.

Спешившись, он оставил коня снаружи, а сам ворвался во двор, едва переводя дыхание.

– Они напали! – выкрикнул он. – Виверны! На все деревни по западной границе! Пожары, жертвы… Боги, там творится ад!

Слова Гедрика ударили меня ледяной волной. Мир вокруг будто затих, даже ветер, что чуть трепал голые ветви деревьев, замер.

Виверны – враги драконов и тех, кто стоял с ними плечом к плечу. Они давно не смели пересекать границы, не решались угрожать землям империи. Значит, что-то изменилось.

Я стояла, не в силах пошевелиться. У меня пересохло во рту.

Перед глазами вспыхнули образы: дым над лесом, крики, пепел, кружившийся в воздухе, словно снег… Отец, сражавшийся до последнего – и не вернувшийся. Сгоревшие дома. Пепелища, где раньше были живые селения.

Мне едва исполнилось семь, когда виверны забрали жизнь последнего родного человека и сделали меня сиротой. Страх, зарытый в самые кости, шевельнулся снова, как будто и не спал все эти годы.

– Сколько? – выдавила я. – Сколько деревень?

– Пока знаем о трех. Но… – Гедрик сглотнул. – Возможно, это только начало.

Мартен глухо выругался, сжав кулаки. Гедрик продолжал что-то говорить, но я не слышала – мысли уже неслись вперед.

Нападение виверн… Это значит – страх, смерти, бегство выживших под укрытие близстоящих замков. Люди будут терять все. И в зиму.

В зиму, когда каждое полено на счету, когда даже день на холоде может убить.

Рэйдар, конечно, среагирует очень быстро. Его армия наверняка уже активировалась. Они отобьют врагов, вытеснят их обратно за хребет. Но… когда это случится – уже будут погибшие. И те, кто выжил, останутся ни с чем. Разоренные, раненые, без крова.

Им некуда будет идти. Не к кому.

Императорский Совет решит эту проблему, но далеко не сразу.

Я посмотрела в сторону горизонта, где дорога исчезала за поворотом. Обхватила себя за плечи и поежилась от прокатившей по телу дрожи. Провела рукой по лицу, будто стирая ледяной страх, и выдохнула.

– Мартен?

– Да, госпожа? Вы не бойтесь, до Лаэнтора чернокрылые твари не доберутся, не успеют – имперские воины погонят прочь.

– Надо подготовить комнаты, – тихо сказала я, пропустив его слова мимо ушей. – Вдруг кто-то придет… Раненые. Лишенные дома.

Мартен кивнул без слов. Он тоже все понял. Этот замок – древний, основательный, переживший сотни зим и десятки войн – может стать убежищем не только для нас.

Я не знала, сколько людей смогут сюда добраться, не знала, достаточно ли теперь припасов, хватит ли времени и денег, чтобы их пополнить. Но сидеть сложа руки – значит предать свою кровь, свою совесть. Я не могла позволить себе этого.

Пока виверны жгут дома, кто-то должен открыть двери.

Глава 6

Интерлюдия 1

Он сел на край постели, в полумраке отбрасывая широкую тень на резное изголовье. Ткань рубашки была прохладной для разгоряченного тела, и пальцы замерли на шнуровке, давая привыкнуть. За его спиной раздался шорох простыней – Лисанна подалась ближе.

– Еще рано, – прошептала она, приникнув к нему обнаженной грудью.

Ее голос разлился, как вино по горлу – сладко, приторно, почти искусственно.

– Останьтесь еще немного, мой господин. Вы так редко делите со мной ложе, а ведь я теперь ваша жена.

Она плотнее прижалась к его спине, провела рукой по плечу и коснулась щеки. Ее черные волосы защекотали кожу – мягкие, тяжелые, приторно душные. А он смотрел вперед, не двигаясь, и думал совсем о другой.

Цвет ее волос был не такой.

У Элиры они струились, как расплавленное красное золото, и пахли полевыми травами, а не духами. Когда она ложилась рядом, ее тепло не было мимолетным, оно согревало саму душу.

Она не липла, не заглядывала в глаза с немым вопросом «Ты доволен?».

Она не нуждалась в подтверждениях.

Лисанна зашептала что-то у его уха, и Рэйдар поморщился. Мягкая, искусно красивая, будто вылепленная для любовных утех жена. Почему же внутри него все оставалось таким холодным?

Он скинул с себя ее руки и встал. Заправил край рубахи за пояс, подхватил темный плащ с подлокотника кресла.

– Я должен идти.

– Ты всегда уходишь, – обиженно заметила Лисанна, откидываясь обратно на подушки.

Рэйдар вышел из покоев, даже не дождавшись, пока двери затворятся за его спиной.

Коридоры были почти пусты – в это время слуги расходились по своим делам, стараясь не попадаться на глаза господину. Ветер с оконной галереи холодил лицо. Рэйдар шел быстро, плащ развевался позади, сапоги глухо стучали по каменному полу.

– Ваше величество! – раздался голос стражника, срывающийся от спешки. – Срочные вести с запада. Из форта Крайверн.

Рэйдар остановился, словно врезался в стену.

– Говори, – резкий приказ.

– Виверны… они пересекли границу. Сожжены три деревни. Много погибших. Местные просят подкрепления – ситуация выходит из-под контроля.

Все замерло. Мысли разбежались. Он перестал слышать даже собственное дыхание.

Виверны.

Те, кто веками пытался сокрушить империю. Те, кого сдерживали сотнями лет, кому не позволяли даже приблизиться к Драконьему хребту. И теперь они посмели… посмели!

Он медленно выдохнул, но руки уже сжимались в кулаки.

– Кто возглавляет охрану пограничных земель?

– Лорд-командующий Веарен. Он ждет приказов.

– Передать: бросить на западную границу весь резерв. Срочно. Остановить продвижение. – Голос Рэйдара был стальным. – Отбросить виверн за хребет. Без переговоров.

– Слушаюсь!

Посланник склонился и побежал.

А Рэйдар развернулся, пересек галерею и направился вниз, к внутреннему двору. К полигону, на котором удобнее всего было обратиться и взлететь. Он шел без слов, без лишних взглядов, и те, кто видел его в этот момент, отступали в сторону, замирали.

Воздух вокруг императора потрескивал, наэлектризованный, словно перед бурей.

На плацу было пусто, лишь дежурные воины остановились и низко поклонились. Он сбросил плащ на камни. Поднял голову к небу. Золотые знаки на его коже – те, что были невидимы для простого глаза – начали светиться. Магия, древняя, родовая, почувствовала зов и пробудилась в нем раньше, чем разум отдал приказ.

Время защищать. Время вспомнить, кто он есть.

В следующие мгновения человеческое тело стало лишь оболочкой, которую сжигал огонь. Кости трещали, мышцы ломались и собирались вновь. Плечи расправлялись, а кожа покрывалась плотной, чешуйчатой броней цвета закатного золота.

С глухим ревом Рэйдар расправил крылья и взмыл в воздух, оставляя за собой горячий вихрь. Гвардейцы во дворе упали на колени, не осмелившись поднять взгляда.

Император драконов отправился на запад.

Туда, где горела земля и проливалась кровь. Где враг посмел пересечь границу.

Он сам покажет им, что бывает с теми, кто забыл страх.

* * *

Утро выдалось тревожным. Тяжелым, гулким, будто сам воздух над Лаэнтором застыл в ожидании. Не было еще и рассвета, когда я распахнула глаза, уставившись во тьму под потолком. Долго лежала неподвижно, не чувствуя тепла от шерстяного одеяла, не слыша собственных мыслей. Только глухое напряжение звенело в теле, как перед бурей.

Наконец с тихим стоном я приподнялась и соскользнула ногами на пол. Каменные плиты были холодны, как лед, и шкуры не спасали от этого. До зимы оставалось не больше пары недель, если судить по ночной сырости и острым порывам ветра, что выли в расщелинах оконных рам. Тяжелые ставни дрожали, а щели скрипели, словно жаловались на мир.

Я подкинула в почти затухший камин дров, а затем зажгла свечу – трясущейся рукой, второпях, как в детстве, когда боялась ночных теней. Пламя вспыхнуло, выхватив из полумрака знакомые очертания комнаты. Темное дерево, тканевые занавеси, мои книги на столе, сложенные в небрежную стопку.

Почти не спавши, с головой, полной тревог, я села к столу и снова взялась за список.

Мука, крупы, фасоль и горох, травы, бинты, мази, нитки… Теплая одежда. Одеяла. Детская одежда.

Мои пальцы мерзли, чернила ложились неуверенно. Я прижала ладонь ко лбу, вздохнув.

Сегодня нужно еще разобраться с таинственными дверьми. Не до них будет, если в замок начнут стекаться беженцы.

Слишком много неизвестного. Слишком много того, что могло обернуться бедой в самый неподходящий момент.

Я умылась и надела простое, грубоватое платье из темно-серой шерсти с высоким воротом и плотным поясом. На ноги – теплые чулки и башмаки на мягкой подошве. Волосы заколола в узел, оставив пару прядей – уже небрежно, по привычке, как в дни учебы, когда торопилась к рассветным занятиям.

Затем взяла список, сложила его и сунула в карман платья. Потом потянулась за плащом, но не накинула, а просто взяла с собой.

Когда я спустилась вниз, в воздухе уже чувствовались ароматы утренней стряпни. Кто-то хлопотал на кухне – я безошибочно узнала размеренные шаги жены Мартена, ее негромкое бормотание себе под нос.

На столе в зале уже стояли кружки с теплым настоем, хлеб, сыр, варенье в вазочке. Ания постаралась – как всегда. Все просто, но по-домашнему. Я остановилась у порога и на секунду позволила себе выдохнуть.

Была в этом мгновении утреннего уюта какая-то спасительная обыденность. Как будто мир все еще держался. Как будто страх и виверны остались за границами замка. Но я знала – все это ненадолго. Очень ненадолго.

Обеденный зал Лаэнтора казался мне слишком большим – даже теперь, когда в нем звучали голоса и шаги. Просторное помещение с высоким потолком, арочными окнами, завешанными плотными шторами, и массивным столом, потемневшим от времени. Его, наверное, могли бы обступить два десятка человек, и еще осталось бы место. Сейчас же за ним сидели лишь мы – горстка людей, случайно сведенных вместе. Но была в этом особая прелесть. Как в забытых сказках, где из ниоткуда складывается семья.

Возле противоположной стены потрескивал камин. Мартен как раз стоял перед ним, подбрасывая сухие поленья. Искры прыгали вверх, языки пламени метались по кирпичной кладке, а в воздухе смешивались запахи копченого дерева, свежей каши и сыра.

– Вот теперь задышало, – довольно сказал он, закрывая решетчатую заслонку. – А то, простите, госпожа, вчера тут было как в леднике.

– Теперь – как в летней грядке, – усмехнулась Тилла, проходя мимо с мисками. – Если кашу не съедим, можно будет посадить в ней редис.

Дети, уже сидевшие за столом, рассмеялись.

– Редис в каше! А репу? Репу тоже можем посадить?

– А как же!

Пока девочка отвлеклась на вопросы, ее младший брат попытался втихаря стащить кусочек булки, но та отвесила ему ложкой по руке, словно видела затылком. Они не ссорились – это была игра. Беззлобная, настоящая. Я смотрела на них и чувствовала, как утихает напряжение, жившее во мне с ночи. Как будто они – с их хихиканьем, хлебными крошками на скатерти, сползшими носками и вихрами – создавали вокруг неуязвимую зону уюта.