– Хотите сказать, мы с вами единственные женщины в этом доме?

– Да, леди.

– И вы мои…

– Мы ваши дуэньи, компаньонки, горничные, камеристки и все, что вам только нужно.

– Понятно.

Хотя нет, ничего не понятно.

Женщины ловко освободили меня от платья. Затем сняли тяжелую тиару вместе с фатой, и мне определенно стало легче дышать. Но ожерелье и наручи оставили.

– Эти украшения – символ брачного союза, – пояснила толстушка. – Лорд снимет их сам.

– Не могли бы вы представиться? – попросила я, когда осталась в одной сорочке. – Боюсь, запамятовала ваши имена, сударыни…

– Ох, леди. Мы понимаем, столько волнения, – они быстро переглянулись.

– Можете звать меня донна Эстерс, – первой поклонилась высокая.

– А я донна Фава, – присела толстушка.

– Вы не местные, да?

– Да, леди, мы уроженки Шафиррата, далекой южной страны. А в Гвадарс прибыли вместе с лордом Олбрандом. Наши сыновья, – они обменялись быстрыми взглядами, – наши сыновья служили вашему супругу, но погибли в одном из боев. Лорд из милосердия взял нас к себе в дом.

– А ваши мужья?

– Мы вдовы.

Обе потупились, но не смогли сдержать тяжкий вздох, прозвучавший синхронно.

А я поняла, что опять что-то не сходится. Ну не может человек, приютивший в своем доме вдов и списанных солдат, быть жестоким. Однако и слухи не возникают на пустом месте. Что-то с моим мужем не то. У него точно есть какой-то секрет, и я обязательно выясню, что он скрывает.

Потом. Когда сама перестану трястись от страха.

– Вот и все, леди. Помните, одной из комнаты лучше не выходить. Что бы ни послышалось, оставайтесь в своей постели и ждите, пока лорд изволит к вам войти, – строгим тоном напомнила донна Эстерс. – Если что-то понадобится, дерните за сонетку. Вот она, возле зеркала. Одна из нас сразу придет!

– А что мне может послышаться? – насторожилась я.

Донна Фава развела руками:

– Сегодня в доме полно гостей. Всякое может быть…

Глава 6

Они уложили меня в кровать на шелковые простыни. Поправили подушки, подоткнули теплое стеганое одеяло. Пожелали плодовитой ночи, задернули балдахин, погасили почти все свечи, кроме канделябра на столе, и ушли.

Я осталась лежать в тишине и полумраке.

Хотя нет, о тишине речь не шла. Очень быстро я различила звуки веселья. Громкие крики, музыка, звон бокалов.

Похоже, праздник на первом этаже был в самом разгаре. Мой муженек и его гости веселились, отмечая свадьбу, пока новобрачная коротала вечер в одиночестве.

Ну уж нет. Если лорд думает, что я буду лежать тут и покорно ждать, пока он соизволит явиться, то он ошибается.

Откинув одеяло, я встала и прошлепала босыми ногами по полу.

Для начала обошла отведенные мне покои с канделябром в руке. Они состояли из персиковой спальни, уже знакомой мне бежевой гостиной, небольшого будуара в синих тонах, пустой гардеробной и купальни, в которой вместо привычной мне медной ванны оказался выложенный розовым мрамором круглый бассейн. В нем даже была вода, в ней плавали лепестки цветов и поднимался горячий пар. Я не удержалась и сунула ногу. Вода была очень приятной.

Мелькнула мысль, что можно снять сорочку, пока никто не видит, и забраться в эту воду нагишом. Но я тут же ее отбросила. Потому что стены купальни были отделаны зеркалами, и в них сейчас отражалась моя одинокая фигурка с разметавшимися по плечам рыжими волосами, с испуганным взглядом.

Я подошла ближе к одному из зеркал, подняла канделябр повыше, чтобы осветить лицо, и скорчила себе рожицу.

Вид у меня был жалкий. То ли от неверного света свечей, то ли от волнения, но кожа казалась бледной, даже прозрачной, а веснушки, от которых матушка безуспешно пыталась меня избавить, наоборот, выступили на носу и на скулах.

Я единственная из всех детей бывшего герцога Ньорка унаследовала его курчавые медные волосы, зеленые глазищи, вспыльчивый нрав и дурацкие веснушки. Мать была белокожей брюнеткой с глубокими голубыми глазами. Младшая сестра – ее точная копия. А братьям от отца достался лишь цвет глаз.

Показав себе язык, я вернулась в спальню.

За шторами из плотного вышитого полотна то и дело мелькали тени. Я осторожно выглянула в окно. Оно выходило на задний двор. Там везде пылали костры, на них жарились туши косуль и свиней, а вокруг суетились слуги.

У меня заурчало в желудке.

Сглотнув голодную слюну, я посмотрела на стол. Кроме пузатой бутылки с длинным горлышком и двумя ручками там стояли тарелки с сыром, фруктами и маленькими пирожными. И два серебряных кубка.

Праздник внизу шел полным ходом. Сквозь звуки музыки я различила смех. Кому-то там очень весело!

Рассердилась и съела пирожное с розовым кремом. У него оказался восхитительный малиновый вкус. Откусила от желтого. Оно было лимонным.

Потом общипала гроздь винограда.

А лорд все не приходил.

Я продолжила есть. Причем запихивала в рот все, что видела на столе, но не могла унять голод. Сколько бы ни ела, от волнения и страха перед будущим голод становился только сильнее.

Опустошив тарелки с фруктами и пирожными, я перешла на сыр, хотя никогда его не любила. Вскоре захотелось пить. Я потянулась к бутылке. Она была откупорена и лишь прикрыта пробкой, которую удалось вытащить без особых усилий.

В бокал полилась густая, алая жидкость. Она пахла терновыми ягодами, а на вкус она оказалась холодной и кисло-сладкой. Я не заметила, как опустошила сначала один бокал, затем и второй.

В голове зашумело.

Комната подернулась дымкой, а я поняла, что сижу в кресле с ногами, натянув подол на колени, и глупо хихикаю.

Хороша невеста! В свою первую брачную ночь напивается в одиночестве. А жениху до этого дела нет.

– Совести у него нет! – буркнула я, обращаясь к огню в камине.

Конечно, огонь не ответил.

У меня в горле стояли слезы. Накатила жалость к самой себе. Я не понимала, зачем этот брак, если он не нужен ни жениху, ни невесте. Кто я в этом доме? Зачем король приказал лорду Олбранду жениться на мне?

Шмыгая носом, потянулась к бутылке. Третий бокал растворился во мне быстрее, чем первые два. Потом четвертый…

Вскоре я начала клевать носом. Пригрелась в кресле напротив камина и не заметила, как погрузилась в глубокую дрему…

***

Я бежала по бесконечному заснеженному саду среди аккуратных белых сугробов. На моем лице стыли слезы, сверху светила луна, а я не понимала, куда бегу и зачем. Чувствовала только, что не могу здесь оставаться. Но где это – здесь, – я тоже не знала.

Внезапно меня нагнал жуткий вой. Долгий, хриплый и мучительный. Он шел из глубины ночи. Я в ужасе оцепенела. По телу прошла ледяная дрожь.

А вой раздался гораздо ближе. В спину дыхнуло морозом. По сугробам скользнула чудовищная крылатая тень.

Кто-то кошмарный стоял позади меня и дышал мне в затылок!

Я рванула прочь в безумном отчаянии и ощутила, как подошва домашней туфли скользит по обледенелой тропинке.

Земля и небо поменялись местами. Я с криком рухнула в снег…

…И вдруг поняла, что не сплю.

Зимний сад исчез. Я снова была в спальне. Сидела в кресле, в котором уснула, с гулко бьющимся сердцем, и прижимала к себе бутылку.

Неужели это был просто сон? Похожий на тот, что приснился мне в заброшенном доме. Там тоже был зимний сад, я тоже бежала и падала…

С облегченным вздохом я огляделась.

Свечи на столе почти догорели. От дров в камине остались только угли. Звуков празднества больше не было слышно. В доме царила сонная тишина, а жених так и не соизволил прийти.

И вряд ли уже придет.

Наверное, мне лучше вернуться в постель и поспать…

Но стоило только подняться на ноги, как тишину расколол тот самый вой, который меня разбудил.

У меня кровь в жилах застыла. Но не от ужаса, а от жалости. Потому что так мучительно и надрывно мог выть только раненый зверь. Или умирающий.

Вспомнились медведи и тигры в питомнике лорда Урия. Худые, грязные, со свалявшейся клочковатой шерстью и торчащими ребрами. У них всегда слезились глаза и были печальные морды. А еще постоянно текла сукровица из-под железных ошейников.

Мне это казалось отвратительным. Но высшая знать, собиравшаяся в доме лорда Урия, любила смотреть, как животных натравливали друг на друга. Может, и мой новоявленный муж не брезгует такими забавами?

Вой повторился.

У меня к горлу комок подкатил. Я сжала кулаки, совершенно забыв, что обнимаю бутылку. А вспомнив, отхлебнула из горлышка. Трезветь в таких условиях совсем не хотелось. К тому же именно хмель заставил меня встать на ноги, когда вой прозвучал в третий раз.

Где-то тут, в этом доме, издеваются над животным! А раз я теперь законная супруга хозяина этого дома, значит, тоже хозяйка. Сейчас пойду и проверю, что там происходит.

С этими мыслями я завернулась в покрывало, прихватила полупустую бутылку для храбрости в одну руку (судя по весу, из нее выйдет неплохая дубинка), в другую – огарок свечи и направилась к выходу.

Покинула спальню, пересекла гостиную и выглянула в коридор.

Там было темно и тихо. Только на стенах через равные промежутки горели толстые белые свечи, распространяя едва уловимый аромат благовоний.

Интересно, и куда мне идти?

Подсказка пришла почти сразу. Раздался тоскливый стон, а может, рыдание. Звук шел сверху. Я задрала голову, уставилась в потолок и икнула.

Точно! В доме ведь три этажа. По крайней мере в заброшенном особняке именно так и было. А лестница вон там, в конце коридора…

Выбрав направление, я радостно побрела в нужную сторону.

Мир немного шатался и расплывался. Пол и стены ходили ходуном. Покрывало волочилось за мной хвостом и путалось под ногами. Но такие мелочи не могли остановить Алессию Фрейн, решившую всенепременно спасти несчастное животное!

Все наставления донны Эстерс и донны Фавы вылетели из головы. Больше того, я напрочь забыла о существовании этих милых дам.

Я брела, запинаясь нога об ногу. Но мне казалось, что иду очень быстро, даже стремительно, гордым, уверенным шагом. Добравшись до лестницы, сделала новый глоток восхитительного напитка, придавшего мне храбрости. Затем начала подниматься, цепляясь за лакированные перила, которые то и дело норовили выскользнуть из-под пальцев. Еще и проклятая лестница качалась, как плот в бурном море. Несколько раз мне даже пришлось сесть на ступеньку, чтобы переждать качку.

Путешествие закончилось неожиданно. Лестница упиралась прямо в дверь. Огромную, сбитую из толстенных досок, окованную железом, с заклепками размером с мой кулак.

Я недоуменно уставилась на нее.

У двери была ручка в форме головы горгульи. Из клыкастой пасти свисало кольцо, острые уши стояли торчком на лысой голове, а в глазах светились два рубина. Из-за двери доносились глухие звуки. Я с любопытством приложила ухо к холодной поверхности. В ответ послышался металлический звон, шаркающие шаги, стоны и подвывания.

Что там происходит?

Вспомнив, что я леди, выпрямилась, поправила на груди покрывало и постучала.

– Сэр? – произнесла с достоинством, правда, язык слегка заплетался. – Извольте принять свою спрррг… супуррр… пррр… жену!

Кто только придумал такие сложные в произношении слова?

Мне никто не ответил.

Я опять постучала:

– Сэр, вы меня слышите?

За дверью раздался звон, который мог быть только звоном цепей, и долгий душераздирающий вой.

Значит, я не ошиблась! Бедное животное держат именно там, да еще на цепи! Мой муж не просто чудовище, он настоящий изувер! Жестокий и бессердечный!

– Открывайте! – заорала я, теряя терпение, и ударила ногой по двери.

Но тут же взвизгнула. Нога-то была босая!