Бессердечный ублюдок (страница 11)
Мой взгляд скользит по её белоснежной коже, укрытой нелепым кружевом, призванным подчеркнуть «невинный» статус невесты. Мне отчётливо видны темнеющие за ним соски. И внизу полоска кучеряшек.
Живот скручивает от потребности трахнуть её, будто именно для этого она была создана. Ворваться в её тело, используя его по прямому назначению – для удовлетворения моей похоти. Пометить его, чтобы она никогда не забывала, кому принадлежит.
Я почти детально воображаю, как вонзался бы в неё, уткнувшись носом в изгиб шеи и вдыхая запах у неё за ушком. Да-да, в миссионерской позе, как подобает с женой.
Лицом к лицу. Чтобы не пропустить момент, когда она кончит подо мной. Чтобы она видела своего мучителя, а не закрывала глаза, представляя кого-то другого.
Эта мысль вызывает приступ смеха.
– Пустышка, с тебя столько натекло, что, уверен, под стопами останутся следы, – замечаю с презрительной улыбкой, возвращая ремень на место.
Запах её возбуждения, кажется, пропитал всю комнату. Ещё немного, и у меня начнётся головокружение от нехватки кровоснабжения головного мозга. Потому что тело качает кровь только к головке члена. Яйца звенят от потребности кончить.
С трудом припоминаю, когда последний раз испытывал такое острое желание.
Может, лет в тринадцать, когда меня трахнула учительница литературы? Если бы Лилька об этом узнала – разнесла бы школу в пух и прах.
Та вчерашняя выпускница казалась ещё более девственной, чем я. Но неплохо справилась с поставленной задачей.
– И мне не требуется принуждать женщин к близости, – добавляю, потому что в глазах Пустышки проглядывается простая и естественная для таких правильных девочек потребность. В них читается молчаливая просьба.
Она бы не возражала, если бы я принудил её к сексу. Если бы прямо сейчас нагнул и вонзился бы в её тесную киску. Моя жена сопротивлялась бы, проклинала, возможно плакала, но сохраняла бы своё достоинство.
А самое главное – получила бы удовольствие от жёсткого проникновения. А заодно осталась бы правильной и чистой в собственных глазах. Без груза вины. За то, что желала меня. За секс без любви и обязательств.
Мне хочется подойти ближе, нырнуть в её чёрный зрачок, искупаться в нём и в её мыслях. Но этого не требуется, они все написаны на её лице.
Она хочет меня.
Хотя… должна ненавидеть.
Может, всё же трахнуть её для профилактики? Но я не просто так зарёкся не притрагиваться к ней. Вообще. Никогда.
Стук в дверь приходится очень кстати. Соф – мой якорь в реальности, напоминающий о настоящей цели.
И это вовсе не жить долго и счастливо с Пустышкой.
София входит, не дожидаясь приглашения. Я вижу шок в её глазах, когда она замечает мою полуобнажённую жену. Словно это последнее, что она ожидала обнаружить в моей спальне в мою первую брачную ночь.
Затем шок сменяется ревностью, но это то, что меня волнует меньше всего.
– Соф, подожди, – отдаю ей приказ, не испытывая ни малейшего смущения.
Пусть Диана видит, что в моей жизни все зрительные места, как на сеансе в кинотеатре, уже заняты, и не питает иллюзий.
София, словно читая мои мысли, проходит в спальню и ложится на кровать, демонстративно игнорируя тот факт, что это теперь вроде как супружеская постель. Хотя от одной мысли, что я буду делить её с Пустышкой, меня пробивает озноб.
Диана застыла, почти не дыша, сохраняя странное достоинство, несмотря на то, что её упорно смешивают с грязью.
Как там у Шекспира? Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет.
– Туз, – мурлычет Соф, подходя ко мне и кладя руку на член, спрятанный брюками. Возбуждение от игры с женой ещё не схлынуло, а потому это прикосновение ощущается особенно остро. До белых точек перед глазами.
Невольно смотрю на реакцию жёнушки. Её лицо – застывшая маска безразличия. Только уже знакомое пламя оставляет после себя сухой и серый пепел.
Мелкая перепалка с моей девушкой немного бодрит и… остужает пыл.
Подумываю о том, что было бы неплохо сейчас кончить. Опустить Соф на колени и позволить её рту делать то, что он умеет лучше всего. А не болтать.
Но, возможно, перед боем, который мне сегодня предстоит, не следует расслабляться. По опыту знаю, что вместе с неизрасходованным возбуждением во мне сохранится больше злости и желания уничтожить соперника.
Прикрыл на мгновение веки, ощущая предвкушение от того, что вскоре мне посчастливится испытать.
Но перед тем, как уйти, я зачем-то оборачиваюсь к девчонке. Вглядываюсь в её глаза, сам не понимая, что собираюсь сказать.
Судя по её отчаянному поведению и попытке побега, её голову может посетить ещё какая-нибудь дурная мысль. Достаточно изворотливая, чтобы её хозяйка рискнула прошмыгнуть через мою охрану и остаться незамеченной.
Ну уж нет.
Я слишком долго шёл к тому моменту, когда заполучу её. Себе.
– Твоё место в этой комнате, – намеренно выбираю формулировки, которые больше бы подошли для тренировок доберманов, – и, если будешь послушной, я позволю тебе продолжить твои забавы с Ютубом.
Соф сжимает мою руку сильнее, напоминая о своём присутствии, и тянет.
Облизываю губы, зная, что вскоре они окажутся разбитыми.
Но я жажду этой боли. Жду момента, когда смогу попробовать вкус крови на своём языке.
Соф запрыгивает в мою тачку следом за мной. Строит из себя послушную домашнюю кошечку, преданно заглядывая в глаза.
Да, то, что мне нужно.
Эмоции я могу получить и на ринге.
– Сколько ты ещё остался должен боёв Зейду? – пристёгивая ремень безопасности, интересуется моя спутница.
Глава 15
Какое-то время я просидела неподвижно на полу. Собирая себя по кусочкам.
Меня снова пытались поломать. Перемолоть все косточки, чтобы я точно не смогла восстановиться.
В теле ещё горели разбуженные Артёмом чувства. Непрошеные, заставляющие меня стыдиться. Мне хотелось подавить их. Заглушить. Но организм словно существовал в своём измерении. Неподвластном мне.
Слёзы высохли, оставив на щеках солёные дорожки и следы от потёкшего макияжа.
Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько униженной.
Всё детство с момента смерти мамы я провела, слушая шипение сестры о том, что я никому не нужна, оттачивая иммунитет к чужим ядовитым словам.
Но Артём сумел найти брешь в моей броне. И ударял по самым больным точкам.
– Не раскисай, Ди. – Поднялась, кряхтя как старуха. – Никому не позволено тебя обижать.
Стянула с себя оставшиеся куски ткани. Некогда красивой, а сейчас испорченной. Именно так я себя и ощущала.
Забралась в душевую и включила напор на полную. Упругие струи воды ударяли по коже. Почти обжигая. Но мне хотелось смыть с себя следы прикосновений Артёма.
Новой мочалки я не обнаружила. А использовать средство гигиены мужа посчитала недопустимым. Пришлось тереть себя руками и маслом для душа с ароматом миндаля. Ещё одна нота, которой пахла его кожа. Осталось чуть-чуть, чтобы собрать весь этот грёбаный букет под названием «Островский номер пять».
Как же я ненавидела его в этот момент. Чувства обжигали. Сжигали дотла. До пепла и серой пыли.
– Ничего. Ты ещё поплатишься. – Всхлипывала, борясь со слезами, представляя его самодовольную физиономию. – Пожалеешь, что выбрал меня, Островский.
После сеанса самобичевания я завернулась в чистый халат, который обнаружила в шкафу, рядом с новыми полотенцами и предметами гигиены. Мои вещи так и не доставили. А потому я осталась без своей любимой пижамы.
Трогать вещи Островского решительно не хотелось. И выйдя из ванной, я потопталась на его рубашке – той самой, в которой он произносил слова брачной клятвы.
Конечно, сейчас это всё уже ничего не значит. Лишь часть красивой церемонии для гостей.
Но где-то в глубине души я считала себя замужней девушкой. Пускай и формально.
Правда, уверена, что мой супруг не разделяет моих наивных представлений о браке.
Где он сейчас? Трахает свою подружку, марая нашу первую брачную ночь близостью с другой?
Я не любила его. Почти не знала его как человека. Но от пренебрежения, преследовавшего меня почти всю жизнь и обнаруженного в поведении супруга, становилось оглушающе больно.
Так и уснула в халате и с непросушенной головой.
Утром меня разбудила горничная. Противные солнечные лучи резали сетчатку, причиняя боль после ночи, наполненной слезами.
– Доброе утро, Диана, – девушка смерила меня высокомерным взглядом. С таким видом, будто теперь не я здесь хозяйка, а она.
Впрочем, она выглядела вполне привлекательно и подходила на место постельной грелки Артёма, когда его «Соф» не оказывалось поблизости.
Я приподнялась на локтях, недовольно рассматривая ещё одну конкурентку.
– Доброе, – прохрипела сухими ото сна губами.
Представляю, как выгляжу с вороньим гнездом на голове.
– Вам завтрак сюда подать или вы спуститесь? – произнесла она, поднимая с пола рубашку Артёма и прижимая её к груди.
От этого жеста меня прямо передёрнуло.
Какого хрена? Мне ещё и с ней вести борьбу?
Глубоко вздохнула.
Ясно. Похоже, я здесь на птичьих правах.
– И зачем вы трётесь о рубашку моего мужа? – спрашиваю я, щурясь.
Девушка будто только в этот момент замечает, как прижимает вещь, пахнущую её хозяином, к груди.
Чёрт. Уверена, она даже его носки нюхает с таким же выражением лица. И возможно, мастурбирует.
Куда я попала?
Выдворив девицу за дверь, я принялась собираться. Мой брак был устроен в одной вселенной. А моя учёба продолжалась где-то в параллельной.
Завтракать в этом доме я не планировала. Хотелось поскорее окунуться в привычную жизнь.
Блог. Универ. Друзья.
Мой островок спокойствия.
Надо было как-то попасть на пары. Благо у дома стоял автомобиль с водителем. И я в одежде супруга (спортивных штанах и майке) поехала в квартиру Лины, с которой у нас был один размер одежды. Подруга сонно впустила меня в квартиру, не задавая лишних вопросов.
Мои вещи из дома отца доставили только спустя несколько дней.
Артём куда-то пропал. Убеждала себя, что мне по фигу. Но… нет. Мысли то и дело цеплялись за него.
Где он? С кем он?
Впрочем, какая разница? Мы в жизни друг друга – никто. Вопрос лишь в том, как долго такое существование продлится. Я уже начала привыкать к мысли, что, возможно, наш брак так и будет выглядеть. Он живёт своей жизнью. Я – своей.
– Диана Бананна! – раздался за спиной знакомый голос, и рядом со мной на подоконник плюхнулся Ярик с привычной улыбкой. – Ну и как протекает замужняя жизнь?
Хотелось только фыркнуть.
– Так же, как и незамужняя. Ничего не изменилось, – тяну сухую улыбку, подозревая, что глаза остаются стеклянными. Оставалось только надеяться, что друг этого не замечает.
– А чего ты не с мужем тусишь, а тут – в одиночестве? – интересуется Яр, заглядывая мне в глаза.
Хмурюсь.
– Ты о чём?
– О том, что твой муж на этаж выше, а ты здесь, – Ярик играет бровями. Шутливо.
Но моё настроение только портится.
– Впрочем, а вот и он, – друг толкает меня в бок, побуждает поднять взгляд.
По коридору ступал его величество Артём Островский в окружении своей свиты.
Воспоминания о том, как он касался меня тем грёбаным ремнём, что сейчас у него в штанах, пронзили насквозь. Судорожно глотнула воздух.
Он шествовал, окружённый девицами, заглядывающими ему в рот. Главная из которых – София. Замечаю, что у объекта их интереса разбита губа, а под глазом темнеет синяк. Что, к сожалению, делает его лишь привлекательнее. И загадочнее.
Словно почуяв мой взгляд, Островский поднял глаза. Наши взгляды встретились. И на мгновение, всего лишь на долю секунды, его лицо окаменело.
– Ваш медовый месяц уже закончился? – присвистнул друг, который сейчас явно был не в силах сложить дважды два.