– Кричи. Я люблю, когда кричат, малышка, – выдохнул на меня, заставив задержать дыхание, чтобы не ощущать неприятный, гнилостный запах, исходящий из его рта.

Как я и подозревала, Артём не шелохнулся, наблюдая за мной, как за цирковым представлением с участием пуделей. В данном случае с одним конкретным пуделем.

Лишь его сигарета передвинулась на другой уголок рта.

Интересно, до какой степени Островский мерзавец? Или он из тех, кто может присоединиться к издевательствам?

Что, собственно, я знаю о своём, надеюсь, бывшем женихе?

Во всей этой ситуации меня лишь одно радовало. Раз он не подходит ко мне, значит, действительно есть шанс, что он договорится с моим отцом на рокировку невест. А я для него останусь ничего не значащей сестрой жены.

Не может же он стоять в стороне, когда его невесту лапают. Ведь не может?

Свободная рука Давида легла на моё плечо, медленно сползла на грудь, сдавливая и вызывая во мне панический ужас. Боже, меня никто и никогда не смел коснуться. Я всегда находилась под защитой отца.

– Там стоит мой парень, – потеряв надежду, я всё же кивнула на второй этаж, поймав момент, как Островский мнёт табак в сигарете и даже не смотрит в мою сторону, пока у меня тут разворачивается настоящая драма.

Ублюдок!

Давид обернулся, нахмурился. Встряхнул головой, будто не поверив.

– Да, уж конечно, – очередная гаденькая улыбка слетает с его губ.

Но, пока он взвешивал мои слова, я улучила возможность создать себе манёвр для наступления. И что было мочи вдарила Давиду между ног, пока его дружок наблюдал за моими действиями через пелену алкогольного угара.

Вырвавшись под благой мат я бросилась к выходу, ощущая, как больно колотится от страха сердце в грудной клетке, как пот струится от натуги по моей спине, а волосы прилипают к коже. И всё же мне казалось, я двигаюсь недостаточно быстро. Что вот-вот меня должны нагнать и продолжить начатое.

Не разбирая дороги, я неслась куда глаза глядят, и неожиданно врезалась в чью-то твёрдую грудь.

– Осторожнее, – сильные руки мужчины обхватили мои плечи, буквально отлепляя меня от себя и ставя на пол с такой лёгкостью, будто я полая кукла, а не человек.

Подняв глаза, я с удивлением обнаружила, что вижу перед собой знакомое лицо. Имя этого парня я вспомнить не могла, но множество раз замечала его в доме своего отца.

– Диана? – Он вперил в меня изумлённый взгляд, не в силах поверить, что дочь Ибрагимова может оказаться в подобном заведении вместо утренника в кафе с подружками. – Ты здесь с кем-то из охраны?

Хлопаю ресницами, удивляясь тому, что он в курсе, как меня зовут.

Если знакомец передаст моему отцу, что видел меня в «Гвозде», то мне не поздоровится. И до самой свадьбы отец не выпустит меня из дома.

– Нет! – Я схватилась за лацканы его серого дизайнерского пиджака, потянув на себя для пущей убедительности. – Умоляю, не рассказывайте папе, что видели меня здесь.

Пожалуй, в этот момент я с трудом могла взвесить и понять, что меня пугает больше. Изнасилование или вероятность, что папа выведает, на что я готова пойти, лишь бы не выходить замуж.

– Не рассказывайте папе, – с медленной и странной интонацией повторил за мной молодой человек, смотря пустыми глазами на то, как я сжимаю его пиджак.

Под этим взглядом я разжала пальцы, хотя, наверное, мои ладошки так вспотели от стресса, что ему придётся сдавать костюм в химчистку.

– Ты, похоже, не в курсе, но меня зовут Зейд, – проговорил так, будто всякая девица в этом городе должна знать его по имени. И это заставило меня внимательнее его разглядеть.

Одет с иголочки. Как и все мужчины, что вращались в обществе моего отца. Широкоплечий, красивый. С виду по Зейду не поймёшь, он гангстер или финансовый аналитик. В равной степени он мог бы быть и тем, и другим.

Тёмные волосы, карие глаза, за весёлым огоньком которых пряталась опасность.

– Что мне будет за то, что я сохраню твою тайну и даже помогу добраться до дома? – Он изучал меня, прохаживаясь взглядом по моему телу, скрытому под платьем. Будь рядом отец, Зейд даже не посмел бы повернуть голову в мою сторону.

Мне совсем не нравился этот разговор. А ещё я до боли ощущала жжение между лопаток. Точно кто-то настойчиво сверлил меня взглядом.

Кто же так смотрит, что мне хочется содрать кожу на спине? Может, Давид заметил, что я попала в лапы к более опасному хищнику? Или это мой жених, обнаруживший, что у меня нашёлся заступник?

– Ну, я могла бы подобрать тебе новый гардероб, для разнообразия что-то не от «Армани».

Определить марку одежды этого щегла не составило труда.

Мои слова, должно быть, показались Зейду настолько забавными, что он от души рассмеялся, отчего его лицо неожиданно стало выглядеть ещё более опасным.

– Ты действительно такая сладкая, какой кажешься со стороны, – прожёг взглядом, заставившим меня невольно попятиться.

Одно я понимала точно – находиться в его обществе мне хочется не больше, чем рядом с гепардом, вырвавшимся из клетки.

– Мне нужно идти.

– Я провожу, как и обещал, – настойчиво заявляет мужчина, следуя рядом.

Не знаю, заметил ли он мой испуг, но больше рук не распускал.

Интуиция подсказывала, что за этот вечер я нажила себе больше проблем, чем за весь минувший год.

Всё во мне противилось ехать в одном автомобиле с Зейдом. Хотя он не походил на мужчину, которому требуется принуждать женщин силой. Но всё же от него так же пахло опасностью, как и от Островского.

Зейд галантно накинул мне шубку на плечи, вывел из заведения, открыл пассажирскую дверь своего новенького «Мерса». И молчал всю дорогу. Просто идеальный мужик.

– Ещё увидимся, Персик, – припарковавшись вне зоны видимости камер наблюдения моего дома, Зейд подмигнул мне и выпустил на волю.

Лишь оказавшись на свежем воздухе, я ощутила, какое всё это время испытывала напряжение.

Поплотнее закутавшись в шубку, я прошмыгнула через чёрный ход в дом, где меня ожидала наша экономка.

Я уже почти расслабилась, но в комнате, развалившись на моей постели, лежала сестра.

– Выкидыш, ну наконец. Ты ещё целочка? – смерила меня недобрым взглядом с головы до ног.

Глава 8

Слова упали последним камнем, перевешивая на чаше весов доводы о том, что сестра ни при чём. И сейчас, когда она вальяжно лежала на моей кровати, с хищным интересом изучая моё лицо, надежда иссякла. Совсем.

Я уже не сомневалась, что она заплатила тем людям в клубе. И оставалось лишь теряться в догадках, насколько далеко готова была пойти Милана.

Дело кончилось бы угрозами или они действительно попытались бы меня изнасиловать?

– А ты? – всматриваюсь в её глаза.

Она должна быть невинной. Иначе муж в первую брачную ночь просто убьёт её. А отец не посмеет вступиться, потому что не хранил её честь. Не смог достойно воспитать.

Возможно, именно таким и был план моей сестры. Опорочить меня в глазах отца и Артёма.

Правда, последнего совсем не волновала моя честь. Раз он не захотел её защитить.

– Я? – Соболиная бровь изгибается, когда Милана демонстрирует деланое удивление. – Конечно, я невинна. Не забывай. Из нас двоих именно ты дочь шлюхи. От осинки не родятся апельсинки.

Её оскорбления возводят в степень мою злость и обиду.

Обо мне сестра может говорить всё, что ей взбредёт в голову.

Но никто. Ни одна живая душа не вправе произносить плохие слова про мою маму.

Быстро сократив разделявшее нас расстояние, я отвесила сестре пощёчину, так что она по инерции откинулась на подушки и уставила на меня свои удивлённые глазища. Полные ненависти и чего-то ещё. Чего я не сумела распознать.

– Никогда…

Задыхаясь, я хотела продолжить. Заявить, чтобы она никогда не открывала свой рот, чтобы сказать что-то про маму. Никогда даже не думала о ней. Но меня настолько трясло, что слова застряли в горле.

– В-выкидыш, ты мне за это ответишь, – прошипела сестра, поднимаясь на ноги, – за всё ответишь.

Знаю, это наивно, но я до последнего верила, что нашу с Островским свадьбу отменят.

Каждый день я проживала в ожидании, что отец вызовет нас в кабинет и оповестит о своей ошибке. И первой замуж, как и положено, пойдёт старшая сестра. А я вновь стану свободной.

Как-то незаметно спустя три недели грянул день моего совершеннолетия.

Своё восемнадцатилетие я праздновала днём с лучшими друзьями. Алиной и Яриком. А вечером – за чинной трапезой с семьёй, собирая подарки, которые мне совершенно не подходили.

Кажется, моя сестра существовала всё это время в аналогичном предвкушении. Даже не знаю, что останавливало Милану от желания убить меня. Расчленить труп и сплавить его по Москве-реке, чтобы уж наверняка избавиться от соперницы. Судя по злым взглядам, которые она посылала в мою сторону, Милана явно держалась из последних сил. А чтобы не сорваться, не приближалась ко мне и не заходила в комнату.

От ощущения неминуемой беды дурнота подкатывала к горлу.

Поэтому, когда после праздничного ужина в мою честь в дверь деликатно постучали, я подпрыгнула, уверенная в том, что сестра решила заявиться ко мне с мачете. Красивое оружие, как и другие предметы искусства, висело в кабинете отца.

Но нет, отвлекая меня от монтажа ролика, в спальню вошёл отец. Как всегда сдержанный и совершенный. В деловом костюме, что отшивали специально для него мастера в Италии. Папа был не из тех, кто мелочится, и привык жить на широкую ногу, ни в чём нам и себе не отказывая.

– Диана, – обратился ко мне с какими-то странными, незнакомыми интонациями в голосе.

Я вздрогнула, захлопывая ноутбук, стесняясь своего творения, и посмотрела на папу.

Он выглядел непривычно. Нерешительно. Переминался у дверей, рассматривая мою комнату, будто видел её впервые. Впрочем, это недалеко от истины. Кажется, он последний раз заходил сюда, когда мне исполнилось тринадцать лет.

– Папа, – произнесла одними губами, не представляя, чего ждать.

– Знаю, что ты злишься на меня из-за этого брака, – начал Адам Ибрагимов, прохаживаясь по моей спальне и изучая мелкие детали, которыми я пыталась разукрасить наш золотисто-бежевый скучный дизайнерский интерьер. – Но Артём тебе подходит.

Я замерла, понимая, что этими словами он рушит все мои надежды на то, что свадьба не состоится. Хотя в глубине души я и так знала, что назад пути нет.

Сжала пальцы, ощущая жуткое отторжение от этих лживых слов.

Откуда отец может знать, что он мне подходит? Он даже не в состоянии самостоятельно выбрать мне подарок на восемнадцатый день рождения. Так с чего же он решил, что вправе вершить мою судьбу?

За всё время с нашей помолвки Островский ни разу не предпринял попытки даже заговорить со мной. Не то что меня узнать. Не подходил, когда мы пересекались в универе. А когда наши взгляды случайно встречались, в его глазах не отражалось узнавания. Я для него никто. Просто ничего не значащая пустота. Существо, с мнением которого он точно не станет считаться.

– И чем же он мне подходит? – взвилась, поднимаясь со своего рабочего места, чтобы уменьшить довлеющую ауру отца.

Папа не смотрел в мою сторону. Его взгляд был такой пустой, что казалось, сейчас он находится в другом месте. В своих мыслях. И не слышит мой голос.

Но неожиданно он обратил на меня взор. Изучая с таким выражением, будто не только эту комнату он не видел пять лет, но и моё взросление прошло мимо.

Я заметила, как эти мысли промелькнули в его карих глазах, а затем испарились.

– Ты выросла, душа моя. Слишком быстро. А я бы хотел продлить твоё время под моим крылом, – мягким, бархатистым баритоном мазнул отец по всем детским травмам отверженности, что шрамами остались на сердце. Так проникновенно, что у меня на глаза навернулись слёзы.